Проект «Око» ч.9
Фото: A.V. Photography
Доброго времени суток, дорогие читатели. Хотелось бы сразу сказать, что девятая часть получилась не слишком объемной по нескольким причинам:
- Она имеет огромное значение для сюжета.
- Я сознательно акцентирую на описанных ниже событиях ваше внимание, поэтому вся часть посвящена только одной сцене.
Для тех, кто не понимает, что это вообще такое и что происходит:
Око — мой личный литературный проект, работу над которым я начал в мае этого года. Из небольшой зарисовки он перерос в научно-фантастическое произведение, главы которого я выкладываю, по мере написания, на GT.
Предыдущие части:
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8
Текст, как и всегда, под катом. Приятного чтения.
Ивор шагал по одной из столичных улиц, приближаясь все ближе и ближе к центру города. Не так далеко за собой он оставил ворота блок-поста, солдаты которого проверяли уровень доступа граждан, желающих попасть в центр. Один из них, хмурый детина, взял личную карточку Ивора, сверился с фото и мужчиной, стоявшим перед ним, и пропустил старого хирурга дальше: статус гражданина уровня B+ давал тому возможность пешком перемещаться по всей территории города и выходить за его пределы в сопровождении солдат.
И вот сейчас, пройдя пост контроля, Майк двигался к точке своего назначения. В центральном секторе редкий общественный транспорт, которым пользовался обслуживающий персонал и рабочие, в основной своей массе имевшие уровни не выше С-, не ходил, а право на личный автомобиль имели только командиры армейских подразделений и граждане не ниже уровня А- — элита.
По проезжей части изредка проносились электромобили и армейские багги, а на отгороженной высоким стальным забором пешеходной зоне было вовсе пусто. Ивора несколько раз останавливали патрули в городе, пытаясь арестовать за то, что он находился не на работе в это время дня — на дворе стоял полдень –, но его спасало письмо с официальным вызовом в Совет.
Чем ближе старый врач приближался к центру города, где размещалось здание Совета с резиденциями его членов, тем больше увеселительных заведений встречалось на его пути. Сейчас неоновые вывески не горели, но в субботу вечером, когда армия снимала блокаду и ограничения на перемещения внутри Столицы, улицы заполнялись толпами простых работяг и веселых девиц. Первые искали выпивки и возможности спустить накопления в казино, другие же — легких денег за одну ночь или просто развлечений, если платежеспособного «самца» не найдется.
Ивор никогда не понимал этой еженедельной вакханалии, в которую из раза в раз погружались все города, подконтрольные Совету. Масла в огонь добавляли разгул наркотиков и венерических заболеваний. И если со вторым в армии, которая выступала покровителем происходящего, было строго, то на пыль и прочую химическую дрянь, расплавляющую мозги и сжигающую людей изнутри, командование закрывало глаза. Те, кто не мог позволить себе столичные казино и выпивку отправлялись в Гетто, ныне стоящее в руинах: где-то с месяц-полтора назад войска сравняли его с землей, перебив всех членов банды, сотрудничавшей, как оказалось, с сопротивлением.
Пройдя еще два блок-поста, Майк уперся в ворота ограждения правительственного квартала, доступ куда имели только солдаты гарнизона, закрепленного за ним, и клерки разных мастей, живущие, в основной своей массе, неподалеку, во внутреннем кольце города. Неразговорчивый лейтенант средних лет приказал Ивору сдать свою идентификационную карту гражданина, письмо с вызовом в Совет и ожидать.
На улице уже было прохладно. Пытаясь поплотнее закутаться в казенный плащ и переминаясь с ноги на ногу в растоптанных, но опрятных и вычищенных ботинках, хирург под присмотром двух бойцов ожидал, когда же его проводят внутрь.
Вызывал Ивора лично советник Харрис, и врач опасался той беседы, на которую его пригласили. В целом, дела у центра шли неплохо: Деймос пережил операцию, блокировка памяти прошла успешно, показатели сестер росли, а отряды под руководством операторов показали запредельную эффективность во время глобальной зачистки Гетто. Но Ивор опасался. Пусть Харрис и был его покровителем, но, в тоже время, ему, Ивору, не хватало природной изворотливости, чутья, для безопасного общения с подобными людьми. При всем своем опыте и ценности для государства, перед Харрисом он чувствовал себя недалеким мальчишкой, который лезет во взрослые дела, смертельно опасные дела.
Спустя примерно пятнадцать минут хмурый лейтенант вышел к нему, молча вернул письмо и карту и предложил пройти внутрь в сопровождении одного из бойцов. Еще пять минут пути по правительственному кварталу, и они вышли к зданию Совета, обогнули его слева, минуя главный вход, и направились к одной из дверей для охраны и персонала. Пройдя узкими коридорами, они вынырнули из двери с надписью «служебный вход» и направились к лифтам, находящимся прямо перед ними.
Солдат молчал всю дорогу. Изредка хмуро поглядывая на Ивора, как бы не понимая, что этот бедно одетый старик забыл в здании Совета, и почему советник хочет его видеть, он, все же, подчинялся приказу и вел хирурга в кабинет Харриса, минуя главный вход — подальше от любопытных глаз.
Они поднялись на третий этаж и прошли длинным коридором с мраморными полами и антикварными светильниками под потолком. Дойдя до массивной двери из темного дерева — Ивор не смог на глаз определить его породу — солдат аккуратно постучался, выдержал паузу и, открыв дверь, сделал шаг внутрь.
— Советник Харрис, — поприветствовал чиновника солдат, — Майкл Ивор здесь, как и приказывали.
— Спасибо, — Харрис сидел за небольшим письменным столом справа от двери, спиной к стене, — возвращайся на пост, боец.
Сохраняя хмурое выражение лица, Харрис проводил солдата взглядом до двери и после того, как тот вышел в коридор, поднялся со своего места и запер кабинет на ключ. После он предложил Ивору повесить пальто на спинку кресла, а сам подошел к панели управления помещением и открыл музыкальный каталог. После нескольких движений пальцев из встроенных в стену динамиков полилась мелодия двадцать третьего концерта Моцарта. Харрис замер у стены и насладился первыми секундами записи, а после обратился к Ивору:
— Вот теперь можно и поздороваться! — коллеги Харриса по совету сказали бы, что в этот момент перед ними предстал другой человек, — Здравствуй, Михаил! — сказал он на корявом русском.
Михаил Николаевич Иверенев, а последние три десятилетия Доктор Майкл Ивор, только улыбнулся этим попыткам советника поприветствовать его на родном для него языке и молча обнялся со старым другом.
— Джеймс, ты бы мог и машину за мной прислать, — саркастично заметил он уже на английском, — пешие прогулки конечно полезны, но уже не в моем возрасте.
— Ну, извини, конспирация, — ответил с улыбкой Харрис, — конечно, рано или поздно до армейского командования дойдет информация, что ты был у меня. А может и не дойдет. Чаю?
— Да, было бы неплохо.
Пока Харрис колдовал у буфета, Ивор расположился в кресле за журнальным столиком и смотрел на хмурые бетонные столбы столицы. Огромный, по нынешним меркам, город, казался мертвым. Кое-где поднимался дым из труб фабрик, оборудование которых еще не перевели на использование солнечной и ветряной энергии, но общую картину это не спасало.
— Застой.
— Что? — Харрис как раз поставил завариваться чай из трав и сейчас подходил к столику с пиалой печенья и карамелек, — ты что-то сказал?
— Застой, Джеймс, вот что я сказал, — хирург бросил взгляд на пиалу, но решил дождаться чая, — та же картина, что и пятнадцать лет назад, что и двадцать, когда город только отстроили. Мы все надеялись на возвращение к нормальной жизни, а получили лишь ее подобие. Суррогатный, отраженный в кривом зеркале мир.
Харрис посмотрел на старого друга и молча вернулся к буфету за чашками и чайником с заваркой. Устроившись в кресле напротив Ивора, он разлил горячий напиток и, стараясь не обжечься, сделал небольшой шумный глоток.
— Пойми, Михаил…
— Я уже много лет Майкл, не надо тревожить старые раны, — перебил его Ивор.
— Хорошо. Пойми, Майк, мы делали все что могли. Ты в том числе.
— Иногда мне кажется, что стоило остаться дома, — Ивор был мыслями сейчас где-то далеко, на другой стороне земного шара, — и будь что будет. Не такого будущего я ожидал, ей богу, не такого.
Он взял печенье, откусил кусок и сделал глоток чая. Харрис дал Ивору немного времени насладиться напитком и сладостями и сказал:
— Ладно, поговорим о делах.
Заиграл Шостакович.
— Но для начала, — продолжил Харрис, — извини, что так говорил с тобой несколько месяцев назад по видеосвязи, понятное дело, что нас слушали.
— Да ничего, я понимаю, — ответил Ивор.
— Видел бы ты свое лицо, — засмеялся Харрис, — не думал по молодости стать актером?
— Никогда.
— У тебя талант.
— Отнюдь, — отпирался Ивор.
— Ладно, забыли. Как дела у капитана?
— Деймос стабилен, — Ивор сделал еще глоток чая. Теперь он немного остыл и врач мог в полной мере насладиться его вкусом, — все показатели в норме, если честно, даже удивительно. Блокировка личности тоже прошла успешно. Мы, правда, ради этого чуть не убили его во время операции, но он оказался крепким засранцем.
— Хорошо, я рад, — ответил Харрис, — что на счет его лояльности? Деймосу уготована не последняя роль в нашем предприятии.
— Все отлично, от того цепного пса, которым он был до операции, не осталось и следа, а потенциал колоссальный. Меня, правда, беспокоит, что вояки могут начать задавать вопросы о том, куда пропал капитан Генри Джонсон.
— Не беспокойся, — Харрис тоже взял печенья, — его давно списали как погибшего в бою. У меня есть пара друзей в штабе. Не сильно важные шишки, но пару подписей поставить могут. О нем никто не вспомнит. Плюс я позаботился о том, чтобы его подчиненные были на острие атаки в Гетто. Почти никто не выжил.
— Опять Моцарт, — заметил Ивор, — не очень люблю Моцарта.
— Почему же?
— Он кажется мне каким-то слишком радостным, поверхностным, ненастоящим. Во всяком случае, в контексте современности.
— А мне нравится, — возразил Харрис.
— Каждому свое.
— Твоя правда. Еще чаю?
— Если можно.
Харрис разлил остатки из чайничка по чашкам. Напиток уже ощутимо остыл, но вкуса пока не потерял. Мужчины взяли еще сладостей: Харрис печенья, а Ивор карамельку.
— Джеймс, я не до конца уверен в том, что мы делаем. Да, мы выходим на финишную прямую, но я все еще не уверен в правильности нашего предприятия, — Ивор волновался: его речь окрасилась чуть слышимым акцентом, различить который могли только те, кто знал о его истинном происхождении. Из ныне живущих это мог сделать только Харрис.
— Друг мой, мы это уже не раз обсуждали. Посмотри за окно. Что ты там видишь?
Ивор подчинился, скорее для вида, так как предложение было метафоричным, бросив взгляд на серые высотки Столицы:
— Застой.
— Именно, друг мой. Застой. Знаешь, — Харрис одним махом допил свой уже чуть теплый чай и продолжил, — как-то раз, во время войны, я сидел в очередной засаде в одном из домов. Там мне на глаза попалась книга. Линия фронта отодвинулась, заняться мне было катастрофически нечем и я стал читать. Это был старый, потрепанный и пожелтевший от времени томик какого-то фантаста двадцатого века, имени я уже не вспомню, а вот название в память врезалось: «День триффидов». Так вот, Миша, — Харрис не удержался и назвал Ивора его настоящим именем, — там была прекрасная мысль. И суть этой мысли сводилась к следующему: если нам после падения цивилизации придется постоянно работать, не разгибая спины пахать, чтобы прокормить себя, то следующее поколение вырастет батраками, а наши внуки уже будут дикарями. Потому что некому будет учить их, заниматься наукой, двигать машину прогресса вперед. Даже наши ультрасовременные армейские костюмы, эта фантастическая броня — лишь логическое завершение разработок, начатых еще до Засухи. За последние три десятилетия мы не создали ничего принципиально нового, паразитируя на трупе старого мира.
— Я это понимаю, но…
— Что «но», Майк? Ты давно видел молодежь, тех, кому около двадцати? Я понимаю, что каждое поколение называет следующее потерянным, но все намного печальнее. Они уже батраки, Майк. Большинство не умеет читать и толком считать. Образование нынче — прерогатива отпрысков элиты: высокопоставленных военных, инженеров, врачей, части клерков. И самое печальное заключается в том, что доступ к знаниям ограничиваются искусственно. Вместо повсеместного образования запускаются дополнительные телешоу, развлекающие толпу, открываются новые бордели и казино. И все это делается с молчаливого одобрения и при поддержке двух паразитов: армии и Совета. Да, я понимаю, что Америка не смогла заменить тебе родину, но раз уж ты не смог уберечь свою, то помоги хотя бы мне уберечь мою.
Ивор поднял бровь:
— Мы же вроде не на собрании Совета, чтобы ты так распинался. Родина… Помоги уберечь… Джеймс, это точно ты? — засмеялся он.
— Нет, я — еще одна говорящая голова из числа участников Совета, — оскалился в ответ Харрис, — ты сам все прекрасно видишь, Майк.
— Да, вижу. При нынешнем положении дел у населения этой части суши нет будущего.
— Именно. И мы оба знаем, кто в этом виноват.
— Слишком громкое заявление, Джейми. Я предпочитаю думать об этом, как об адаптации существующего режима.
— То есть для выживания режиму надо травить и превращать в идиотов собственное население?
— Идиотами проще управлять.
— Некоторым пока хватает ума выражать недовольство. Храни их Господь, Майк, ведь потенциальной угрозы в лице сопротивления было бы недостаточно для столь мощного финансирования проекта «Око». Меня бы разорвали на части, узнай Совет, куда ушло столько сил и денег.
Ивор взял еще одну карамельку и с наслаждением отправил в рот.
— Боже, как мне не хватает сладостей временами. Кстати, о сопротивлении. Есть вести от Тройки? Насколько я помню, пока мы с ними не договоримся, начинать зачистку смысла не имеет.
— Зачистка? — Харрис рассмеялся, — мы тут собираемся новую гражданскую войну развязать, а не уборкой заняться.
— На мой взгляд, избавление от паразитов — скорее уборка, чем война, — ответил Ивор, — так что с Тройкой?
— Пока тихо, нет от Мелиссы вестей, но я уверен, что она справится. Мэтью всегда отличался здравомыслием, в отличие от наших генералов. Пока нам нужно сосредоточиться на Деймосе и сестрах. Мы потеряли большинство операторов после их распределения среди армейских подразделений, а вернуть их в наши ряды смогут только эти трое. Или уничтожить, если возникнет необходимость.
От этих слов Харриса Ивор вздрогнул. Столько часов работы, столько часов оперировать, чтобы потом уничтожить созданных им бойцов. Но никто не обещал, что будет легко.
— Кстати, ты в курсе, что я считаюсь самой мерзкой личностью среди членов Совета? — улыбнулся Харрис.
— Серьезно? Ты?
— Ага.
— Это как это так у тебя получается? — Ивор был заинтригован.
— Все очень просто, друг мой, — было видно, что Харрис доволен собой, — мерзкая улыбка, нарушение личного пространства и всегда смотреть в глаза. Это очень нервирует людей, даже самых толстокожих, со временем, пронимает.
— Ты чудовище, — засмеялся хирург, — серьезно? Ходишь и всех сверлишь взглядом?
— Ну, да.
— И благодаря этому ты стал считаться самым неприятным человеком в совете?
— Именно. А за одно и самым рьяным борцом за сохранение нынешнего порядка вещей.
— Как иронично, — Ивор был поражен.
— Да. Учитывая, что я, наверное, последний член Совета, кому армия не запустила руку в задницу. Некоторым руку она, кстати, запустила ее настолько глубоко, что может даже губами шевелить в любой удобный момент времени.
Мелодия вновь сменилась.
— Бетховен.
— Он самый, — подтвердил Харрис.
— Мы же видимся в последний раз?
— Скорее всего, Майк.
— Ты не веришь в успех?
— Я реалист, но попытаться стоит.
— Так или иначе, прольется много крови, Джеймс.
— Я знаю.
Ивор встал со своего места.
— Пойдешь уже? — спросил Харрис.
— Да, у меня еще есть дела в городе, точнее, хочу перевести дух, думаю, эту неделю Анна справится и без меня.
— Хорошо. Знаешь, — Харрис встал со своего места и помог Ивору надеть пальто, — я сейчас распоряжусь, чтобы подогнали машину, ты неважно выглядишь.
— А как же конспирация?
— Когда меня спросят, кто приезжал, я скажу, что ты мой личный проктолог, а у меня разыгрался геморрой. Нет, не то. Лучше пусть будут проблемы с хождением по нужде.
— Ты сейчас серьезно? — от удивления у Ивора поднялись брови, — личный проктолог?
— Ну, ходит же про меня слава, что я предпочитаю мальчиков девочкам, так почему бы и не личный проктолог? — Харрис заговорщицки подмигнул.
— Фе, мерзость.
— Ты крайне неполиткорректен, Майк, — шутливо упрекнул его Харрис.
— Политкорректность осталась в другом мире и умерла во время этнических чисток перед засухой.
— Да, согласен. Ладно, давай прощаться, собственно, ради этого ты и приезжал.
Ивор согласно кивнул. Они пожали друг другу руки и обнялись.
— Береги себя, Джеймс.
— Ты тоже береги себя, Михаил.
— Ладно, увидимся.
— Да.
Оба знали, что шансов на новую встречу у них мало.
— Ой, спасибо вам, доктор Ивор! — Харрис выключил музыку, а вместе с ней и глушилку прослушивающих жучков в его кабинете и уже открывал дверь, — надеюсь, мне станет намного лучше!
— Доброго вам дня, советник Харрис, доброго дня, — подыграл ему Ивор.
— Машина будет ждать вас у парадного входа, доктор Ивор! И еще раз спасибо вам!
«Перегибаешь», — подумал Ивор, но вслух ответил следующее:
— Огромное спасибо, советник, всего доброго!
— До свидания, — попрощался Харрис.
Ивор попросил отвезти его на окраину столицы, в его старую квартиру. Старый хирург принял решение провести пару дней на поверхности, может, даже, удастся поймать один из последних солнечных деньков. Долгие месяцы, проведенные под землей, угнетали. Ивору катастрофически не хватало солнечного света, он чувствовал это. «Ладно. Пару дней, а потом обратно, в центр, за работу», — подумал он. «Скоро. Скоро, Майк, начнется мясорубка, в которой ты вряд ли выживешь. Ну и пусть, я свое уже прожил. Правда, выдержит ли Джеймс бремя власти, если у нас все получится?»
Для того, чтобы держать читателей в курсе темпов работы, да и просто пообщаться без боязни получить удар банхаммером на GT, либо же, если у вас нет активного аккаунта, на просторах VK я создал Уютный уголок проекта «Око». Нас уже больше тысячи человек!
Добро пожаловать.
Критика, оценки, обсуждения и отзывы в комментариях крайне приветствуются.
