Вражеский нейлон
На снимке — здание Вычислительного Центра Сибирского Отделения Академии Наук СССР в Новосибирском Академгородке, где произошли описанные здесь события. Снимок 70-х годов прошлого века.
История сия произошла в начале семидесятых годов прошлого века. Она наверняка тянет на сюжет крутого боевика, поскольку в ней присутствуют и засыпанный сибирскими снегами Вычислительный Центр и специальная бригада сотрудников КГБ во главе с майором и роскошная блондинка, которая разделась донага ради раскрытия большой тайны. Будут в этой истории допрос и обыск, а также арест невиновного. А арестованным невиновным окажется сам автор.
Если интересно и есть время — читайте дальше.
Часть первая: Арест начинающего программиста
В начале семидесятых годов прошлого века я был студентом Новосибирского Государственного Университета и начинал учиться программированию в Вычислительном Центре Сибирского Отделения Академии Наук СССР (ВЦ СОАН, или просто ВЦ) в Новосибирском Академгородке.
Так выглядел пульт управления машиной БЭСМ-6.
Вычислительный Центр был в то время в Академгородке главным аттракционом для приезжавших в него многочисленных делегаций из разных уголков СССР и из-за рубежа. Зарубежные страны тогда делили на братские (принадлежавшие к социалистическому лагерю), капиталистические и развивающиеся. Обмен делегациями в те времена был очень развит. Для жителей капиталистических стран это был практически единственный способ посетить СССР. А для жителей СССР и соцстран это была форма поощрения за хорошую работу и признание статуса человека.
Делегации привозили к ВЦ на новеньких автобусах с надписью «Интурист» к главному входу. Под строгим наблюдением экскурсоводов и специальной сотрудницы ВЦ их вели в так называемый Машинный Зал. Там они проходили по широкому проходу вдоль поставленных по его бокам шкафов с тихо гудящим оборудованием. Многие шкафы были покрыты панелями с сотнями загадочно мигавших лампочек.
Полумрак, стерильная чистота, люди в белых халатах, тихо передвигающиеся и разговаривающие на периферии зала — всё это создавало атмосферу таинственности и значимости.
Дав время проникнуться этой атмосферой и осмотреть шкафы с оборудованием, членов делегации уводили в другое помещение и показывали нарисованные графопостроителем графики и чертежи. А под конец их проводили мимо печатающих устройств, изрыгающих из себя рулоны бумаги с цифрами и загадочными текстами и объясняли, что вот она — новая наука, не осциллографы и пробирки, а цифры!
После этого слегка обалдевших членов делегации садили в автобус и везли кормить в ресторан.
О чём экскурсантам не рассказывали, так это о том, что вычислительные машины после их посещения часто ломаются. Среди сотрудников ВЦ утвердилось мнение, что именно делегации в немалой степени виноваты в частых отказах ЭВМ (Электронных Вычислительных Машин, термин «компьютер» тогда ещё не применялся). Мол, ЭВМ-ам нужен чистый воздух, а посетители заносят с собой в Машинный Зал бытовую пыль.
Поверь, дорогой читатель, всё изложенное выше — не проявление старческой ностальгии автора, а информация, совершенно необходимая для понимания последующих поворотов нашего сюжета. Но я не буду тебя больше томить и сразу перейду к описанию собственного ареста. Правда перед этим необходимо рассказать о некоторых особенностях тогдашнего программирования.
Фотография из (почти) того времени: Космонавт Герман Титов в гостях у сибирских учёных
Написание и отладка программ выглядели в то время таким образом. Текст программы надо было набить на перфокартах (это такие картонки, на которых перфоратор пробивает дырочки, отображающие символы программного текста). Перфокарты складывали в колоды, которые надо было сдавать в окошечко дежурной лаборантке. Колоды «запускали» в считывающее устройство. Информация, закодированная с помощью дырочек на перфокартах, считывалась оптическим способом. Дальше программа компилировалась и исполнялась.
Так выглядела перфокарта
А спустя отведенное время (несколько часов) — можно было забрать в том же окошке распечатку (рулон бумаги с напечатанными на нем результатами).
От студенческого общежития, где мы жили, до ВЦ было около километра. Вначале я, как и другие студенты, бегал несколько раз в день от общежития до ВЦ и назад, чтобы исправить найденные ЭВМ ошибки, перебить содержимое нескольких карточек и снова отдать колоду в окошечко.
Заметив моё усердие, мне выделили место за «студенческим столом» в одной из комнат Лаборатории Машинной Графики ВЦ. Это место выглядело как правый дальний угол стола, где мне можно было складывать мои распечатки и прочие материалы, а при наличие в комнате свободного стула даже и писать за столом.
Спустя несколько месяцев мне предоставили привилегию следующего уровня — я получил ключ от этой комнаты. Теперь я мог (теоретически) работать там вечерами и даже ночами.
Таким образом, мне приходилось часто проходить из комнаты, где мне выделили угол стола, в часть здания, где располагалось и окошко приёма перфокарт, рядом со входом в Машинный Зал.
И вот однажды на этом пути поставили стол, который были вынуждены огибать все проходящие по коридору. На столе лежали какие-то электронные блоки и постоянно грелся паяльник. За столом сидели, сменяя друг друга, атлетического сложения молодые люди, видимо инженеры-электронщики. Дни шли, а они сидели и сидели, паяли и паяли. Далее в нашем рассказе мы будем их именовать «паяльщиками».
Однажды я сказал старшему коллеге:
Странные какие-то эти паяльщики. Чего они в коридоре сидят? Своей комнаты у них нет?. — Его ответ меня немного напугал. Он сказал:
Ты бы лучше помалкивал. Неужели ты сам не догадался? Эти крепкие ребята — из КГБ. И иностранные делегации к нам больше не возят. Ты не обратил внимания?.
Как видите, пока автор вас не обманывает. Уже сотрудники КГБ, а нашей истории появились. Перейдем теперь к аресту.
Хотя Вычислительный Центр принадлежал Академии Наук, был он в то время организацией со строгим режимом. Существовало несколько видов штемпельков со специальными знаками, чернильные следы от которых на внутреннем пропуске позволяли пройти в определённые части (зоны) большого здания ВЦ.
Не позже семи вечера все сотрудники, кроме имеющих специальное разрешение, должны были покинуть помещение.
Но вот как раз этот пункт режимных правил я нарушал. Дело в том, что в то время я завёл знакомство с несколькими молоденькими лаборантками отдела вычислительной техники, работавшими посменно, в том числе и в ночные смены. Эти знакомства позволяли мне пропускать свои колоды на ЭВМ не только без очереди, но и почти сразу забирать распечатки с результатами. Тем самым я мог полнее утолить мою жажду программировать. Но передо мной встала дилемма — с одной стороны, вечерами я могу много раз запустить мои программы, но с другой стороны — для этого я должен нарушать установленный режим работы ВЦ.
Проверка вечернего режима осуществлялась Ночными Дежурными — военными в отставке, которые так зарабатывали себе добавку к пенсии. Вечером они проходили по всем коридорам и проверяли, закрыты ли комнаты. Некоторые, особенно дотошные, наклонялись и смотрели в замочную клавишу. А самые исполнительные выходили на улицу и проверяли снаружи, не горит ли в комнатах свет.
Пройдя по всем коридорам и проверив все двери, проверяющие удалялись в свою дежурку и оставались там до утра.
Избежать этой проверки было очень просто — в условное время надо было закрыть комнату на ключ, выключить свет и дождаться толчка в дверь. Спустя определённое время путь был свободен.
«Паяльщики» сидели за столом вечерами и ночами, но мои многочисленные проходы, похоже, у них особого интереса до поры до времени не вызывали.
Но однажды ситуация изменилась. Когда я в очередной раз, дождавшись окончания обхода Ночным Дежурным, прошмыгивал по коридору мимо очередного «паяльщика», он как-то очень пристально и недобро проводил меня своим взглядом.
А когда я, сдавши колоду, полюбезничав со знакомой лаборанткой, получил от неё рулоном распечатанных результатов и возвращался с ним назад, рядом со столом «паяльщика» стоял Ночной Дежурный.
Он попросил меня предьявить мой пропуск, внимательно его изучил, и изрек: «Что же Вы Режим нарушаете? Следуйте за мной».
Он завёл меня в свою служебную комнату и сказал, обратившись уже на ты: «Посиди тут у меня. Под арестом». После этого он вышел в коридор, закрыл дверь, провернул ключ в скважине и тяжёлыми шагами удалился.
Часа через полтора (что я за это время передумал, рассказывать не буду) он вернулся, и возвращая пропуск, укоризненно сказал: «Я сам всего не знаю. Но что-то тут…», он сделал неопределённый жест рукой. «Сам понимаешь, кто такие в коридоре сидят. А они зря сидеть не будут!», сказал он убежденно.
«Не попадайся больше!». С этим его напутствием в ушах я выбежал из здания ВЦ и припустил по заваленной снегом тропинке к моему студенческому общежитию.
А спустя какое-то время стол с «паяльщиками» исчез. Упомянутый коллега на эту тему пошутил так: «Наверное они всё припаяли, что надо было. Теперь машины будут как часы работать».
И действительно, хоть и не как часы, но ЭВМ стали работать намного стабильнее. И иностранные делегации опять к нам зачастили.
Правда, перед этим Машинный Зал слегка переоборудовали, поставив поближе к проходу пульты управления с многочисленными лампочками и тумблерами.
Как видите, я выполняю данные в начале рассказа обещания. Вот вам и арест и сибирские снега. Но моё личное участие в этой истории на этом закончилось.
Как? Наверняка возмутятся некоторые читатели. А где обещанная роскошная блондинка, её раздевание и страшная тайна?
Потерпите, уважаемый читатель, об этом — в следующей части.
Часть вторая: Рассказ понятого
Что было на самом деле, я случайно узнал примерно лет через двадцать. В город, где я тогда жил, приехал в командировку мой дальний знакомый, бывший инженер-электронщик из ВЦ. Он зашёл ко мне в гости. За стопочкой мы стали вспоминать прошлое и я рассказал ему о моём полуторачасовом аресте. И вот тогда он рассказал о таких гранях этой истории, о которых я и не подозревал. Вот что он рассказал:
Я тогда работал инженером-электронщиком. Как молодому сотруднику, смены мне доставались часто ночные.
Фотография из того времени: школьникам показывают, как работает графопостроитель.
В начале семидесятых годов мы провели в Машинном Зале ремонт, поставили устройства так, чтобы они производили большее впечатление на иностранные делегации, которые нам тогда стали привозить чуть не каждый день.
И всё бы хорошо, но после этого стали наши ЭВМ ломаться чаще обычного. Особенно, если делегации из капиталистических стран к нам привозили. Сначала мы на эту тему острили, а потом корреляция стала недвусмысленной.
Приезжает делегация из Болгарии или Монголии — ЭВМ работают, а из Франции или США — ломаются, оперативную память после их ухода надо частично заменять.
Этим вопросом заинтересовались в местном отделении КГБ. Их вывод был прост: Капиталисты пытаются нам вредить. В некоторых их делегациях есть люди с какими-то миниатюрными приборчиками. Эти приборчики и выжигают память наших ЭВМ.
Было решено поймать вредителей за руку.
С этой целью из Москвой и привезли какой-то секретный датчик излучения. В коридоре перед входом в Машинный Зал поставили стол. За ним якобы инженеры якобы что-то паяли, а на самом деле они смотрели на стрелки своего прибора, когда делегации или просто сотрудники проходили мимо.
Да вот беда — делегации из капиталистических иных стран, как и сотрудники проходили мимо их стола, а секретный прибор на них не реагировал. А вот память на наших ЭВМ выгорала.
Хоть плачь: поближе к обеду привозят делегацию, её проводят через Машинный Зал увозят от нас в ресторан обедать. А мы вместо обеда начинаем усиленно перепаивать блоки памяти.
Делать нечего. На высоком уровне было принято решение: иностранные делегации пока на ВЦ не возить.
И количество дневных поломок сократилось почти до нуля. Но… остались поломки вечерние. Нечасто, раз или два в неделю, почти точно в десять часов вечера память ЭВМ выгорала!
Как выяснилось, крепкие «паяльщики» действительно сидели за столом не зря. Оказывается, они не только изображали инженеров-электронщиков и наблюдали за стрелкой важного прибора. Кроме этого, они вели точный дневник с записью всех проходящих мимо их стола.
И этот дневник показал следующее — перед каждой вечерней поломкой в Машинный Зал входила красивая молодая блондинка. Пробыв там несколько минут, она выходила из Зала в сопровождении менее красивой брюнетки. А примерно через десять — пятнадцать минут (иногда к этому времени брюнетка уже одна возвращалась в Зал), инженеры делали в своём журнале запись о поломке ЭВМ.
При этом передвижения самой брюнетки, её присутствие или отсутствие на поломки никак не влияли.
И вот, Дорогой Читатель, я приступаю к описанию развязки этой запутанной истории.
Как-то вечером к зданию ВЦ подъехала чёрная Волга. Из Волги вышли два человека — мужчина и женщина. Предупреждённый Ночной Дежурный проводил их к столу «паяльщика» и мужчина сел за стол рядом с ним. Женщину отвели в одну из соседних комнат.
В ожидаемое время в коридоре показалась роскошная блондинка и стала приближаться к дверям Машинного Зала. Когда она приблизилась к столу «паяльщиков», приехавший на чёрной Волге мужчина неожиданно встал, и профессионально улыбнувшись, спросил:
— Вы — Сидорова Елизавета Петровна?
— А как Вы догадались? — кокетливо начала было блондинка. Но что-то ей подсказало, что это не время и не место для кокетства. И, сменив на полуслове интонацию и как-то погрустнев, она ответила просто: «Да».
Майор Комитета Государственной Безопасности Волков, представился мужчина.
Прошу Вас пройти со мной.
— А вы, лейтенант, — обратился он к «паяльщику», — пригласите понятых.
И майор завёл бедную Лизу в комнату, где их дожидалась женщина, как выяснилось — тоже офицер КГБ.
В качестве понятых были приглашены мой знакомый, рассказавший мне конец этой истории, начальница ночной смены перфораторщиц Зина Павловна, а также начальник смены, который сыграет решающую роль в разгадке этой тайны, и которого мы назовём Шурик.
Звали его по другому, но он был настолько похож на персонажа известной кинокомедии Гайдая «Операция Ы и другие приключения Шурика», что по другому его мало кто звал.
Шурик был романтик и дотошный знаток ЭВМ. Он знал каждый их узел, сильно горевал и просто физически заболевал, если эти узлы по непонятной ему причине выходили из строя. Несмотря на свой рассеянный и несолидный вид, он быстро дорос до поста начальника смены. В планируемую операцию он был посвящён в числе немногих. У него были свои гипотезы о том, как мог бы быть сделан прибор, от излучения которого столь дорогие ему ЭВМ ломаются. Ему страшно натерпелось на этот прибор взглянуть.
Заведя Лизу в комнату и дождавшись прихода понятых, майор предложил Лизе добровольно отдать прибор, который своим излучением ломает советские ЭВМ.
Лиза перепугалась. Тушь из её накрашенных ресниц потекла на прекрасное лицо. Но она собралась с мыслями и ответила, что не знает ни о каком приборе.
Тяжело вздохнув, майор ей на это ответил, что он вынужден её обыскать.
Он кивнул головой своей сотруднице. Та подошла к Лизе, быстро и профессионально всю её ощупала.
— Ничего нет, отрапортовала сотрудница.
— Тогда придётся осмотреть все внимательнее. Пусть она разденется. — приказал майор.
Да вы что, с ума сошли? — вскипела Зина Павловна, которая почувствовала себя защитницей прав всех обиженных женщин. Не при мужиках же!
Майора КГБ это не смутило. Он спокойно ответил Зине Павловне, что раздевание будет производиться в присутствии сотрудницы КГБ и её, как понятой, и за шкафом, стоящим в комнате.
Женщины зашли за шкаф. И уже через десяток-другой секунд сотрудница подала майору Лизин халатик и платьишко, которое та носила под ним.
Майор внимательно рассмотрел оба незатейливых предмета женской одежды.
Сначала он положил каждый из них на стол, разгладил и рассмотрел внимательно каждый квадратный дециметр с обоих сторон. Потом он внимательно прошелся взглядом вдоль каждого шва. А после этого поднял каждый предмет одежды перед собой и проверил их на просвет.
Но… ничего не нашел!
Раздосадованный, майор понюхал сначала халат, а потом платьишко. Но ничего кроме запаха молодого женского тела, как видно, не унюхал.
Зина Павловна вышла в это время из-за шкафа и с неодобрением наблюдала за действиями майора.
— Вы ещё на вкус попробуйте, осуждающе сказала она майору.
— Надо будет — попробуем — огрызнулся майор.
— Что там ещё на ней осталось? Строго спросил майор сотрудницу.
— Рубашка нижняя, бюстгальтер и трусы — по-военному чётко отрапортовала та.
— Давайте их сюда — приказал майор.
Ну вы вообще… Начала было Зина Павловна, но осеклась встретившись со строгим взглядом майора.
Спустя небольшое время три интимных предмета Лизиной одежды перекачивали из рук сотрудницы в руки майора. С ними он проделал те же операции, включая просмотр на свет женской комбинации, которая была почти прозрачной.
И опять ничего!
— Осмотрите её очень внимательно, — приказал майор сотруднице. — Волосы, подмышки интимные места. Сами знаете…
Через некоторое время сотрудница доложила, что ничего не найдено.
— Пусть одевается, не сдавался майор. Повезём её на Рентген.
Понятые мужского пола всё это время стояли у дверей и безмолвно наблюдали происходящее. Однако, когда майор собрался отдавать одежду сотруднице для передачи Лизе, Шурик встрепенулся, и внезапно спросил:
— А комбинация… нейлоновая?
— А бес её знает, ответил майор. — Точно — импортная. Тут вот чекушечка маленькая. Мэйд ин Франсе, написано. Хорошо пошито. Точно не подделка грузинская. Нет, точно импортная, — сделал окончательное заключение майор .
— Дайте её… мне. — попросил Шурик.
— Да девушка застыла ведь уже, холодрыга тут у вас, а она — голая, — начало было Зина Павловна, но опять осеклась под строгим взглядом майора.
Майор не не очень уверенным шагом подошел к Шурику и передал ему женскую нижнюю рубашку.
Тот, в отличие от майора, не стал её разглаживать и смотреть на просвет, а потёр материал в руках.
— Нет, — с досадой сказал он. — Так ничего не понятно.
И неожиданно для всех, держа на вытянутой руке перед собой рубашку, он чуть не побежал в дальний угол комнаты к письменному столу.
Он пробежал при этом мимо майора, сотрудницы, а также мимо бедной Лизы, которая голая стояла за шкафом и от неожиданности только взвизгнула, прикрыв руками свои прелести.
Но Шурик даже не заметил ни конфузного положения Лизы, ни её прелестей. Его взгляд был прикован к листу бумаги, лежащему на столе. Подбежал к столу, Шурик быстро оторвал от листа уголок и расчленил его на множество мелких кусочков. Разложи в кусочки на столе, Шурик взял в руки рубашку и потёр её части друг о друга над кусочками. Некоторые кусочки бумаги подлетели вверх и пристали к рубашке.
«Я так и знал! Это она!» Гордо произнёс Шурик, театрально повернувшись с рубашкой в руке к остальным, находившимся в комнате.
При этом Лиза, попавшая теперь в поле его зрения, снова взвизгнула повернулась к нему спиной и бёдрами. И эти части Лизиного тела были столь же прелестны, как и все другие.
Но не до того было Шурику. Как бы споря сам с собой, он, задумчиво глядя в потолок, изрёк: «Но всё же надо провести натурный эксперимент!» И, неся перед собой на вытянутой женскую рубашку, Шурик двинулся в Машинный Зал.
Ничего пока не понимающему майору не оставалось ничего другого, как вместе с понятым двинуться за ним. Правда перед этим он приказал своей подчинённой — «Оставайтесь с ней здесь. Она может одеться».
Войдя в Машинный Зал, Шурик громко сказал: «Сейчас будем проводить следственный эксперимент. Думаю, АВОСТы попрут».
— Авосты — это кто? — Спросил майор, попытавшись вернуть инициативу в свои руки.
— АВОСТы — этот АВарийные ОСТановки, когда программы останавливаются, если в ЭВМ что-то ломается. — доступно объяснил ему Шурик.
— Начинаю эксперимент! — Опять громко обьявил Шурик.
После этого он, к несказанному удивлению работников ночной смены, приложил Лизину рубашку к своей одежде, прижав её сбоку руками, как бы наполовину надев её. После этого он продефилировал в таком виде по проходу несколько раз взад и вперёд.
Проделав это, он громко объявил: «Всё. Ждём минут пять-десять». И впился глазами в мигающие лампочки на панели.
Майор подошёл к нему и тоже впился.
Сначала всё шло как обычно. Лампочки как бы нехотя и хаотично мигали там и сям. Но прошла минута, и загоревшись, некоторые лампочки уже не гасли. Их становилось всё больше и больше.
«А вот и АВОСТы пошли», — сообщил из угла комнаты зала чей-то голос.
Лампочки больше не гасли, а строили затейливые, сливающиеся вместе узоры.
«Много опять паять придётся, но зато причину знаем!» — С нескрываемым довольством в голосе сказал Шурик. Ох уж эта…
»…Лиза», — подсказали ему. «Молодец эта Лиза!» — неожиданно воодушевлённо произнёс Шурик.
— Так, что, не везти её на Рентген? — спросил ничего не понявший и сбитый с толку майор.
— Ну конечно нет, — горячо начал объяснять ему Шурик.
Понимаете, у нас оперативная память на катушечках магнитных. Катя, покажи товарищу катушечку.
Проворная сотрудница смены Катя быстро достала из стола малюсенькую катушечку, обмотанную тонюсенькими проводками. «Вот». — Она подала катушечку Шурику.
— Вот, смотрите, — продолжил Шурик, мотая катушечкой перед глазами майора.
— Вот в этом шкафу много-много таких катушечек, — сказал он, показав на шкаф, стоящий в проходе.
— На наш, советский нейлон они не реагируют, а на импортный, видимо с какими-то добавками, которых в нашем нет — реагируют!
Знамо дело, — подтвердил своё понимание майор, неожиданно перейдя на простонародный язык.
Буржуйский же, нейлон этот.
И, чтобы вернуть утраченную инициативу в свои руки, громко объявил «паяльщику», который тоже к этому времени переместился в Машинный Зал: «Операция завершена успешно!»
И распрямив плечи, орлом осмотрел окружающих.
«Паяльщик» быстро приблизился к нему и на ухо напомнил:
— Товарищ генерал велел сразу по окончании позвонить и доложить.
По всем правилам майору надо было бы уйти в другую, безлюдную комнату и доложить оттуда. Но его так распирало чувство гордости за столь удачно проведённую операцию, что он решил не следовать инструкции.
— Где тут у вас телефон? — громко спросил он, хотя и сам прекрасно видел его на одном из соседних столов.
— Вот — показали ему.
Подойдя молодеческим строевым шагом к столу, расправив плечи, с довольной улыбкой майор набрал известный ему номер.
Телефон был громкий, и все присутствующие в зале услышали суровый, усталый бас генерала:
— Слушаю.
— Товарищ Генерал, докладывает майор Волков, — заорал в трубку майор.
— Докладываю. Операция «Электрон» завершена успешно!
Генерал был, видимо, опытен и мудр. По крайней мере, таковым был его голос.
Не разделяя майорского энтузиазма, генерал сухо и конкретно спросил:
— Врага нашли?
Немного растерявшись, но быстро взяв себя в руки, майор бодро оттрубил:
— Нашли, товарищ Генерал!
— И кто это? — по прежнему без эмоций, но уже с лёгкой теплинкой в голос спросил заслуженный Генерал.
Оглядев окружающих, как школьник у доски в надежде на подсказку, майор начал
— Нейлон…, но после небольшой заминки твердо и бодро закончил:
— Нейлон оказался вражеский, товарищ Генерал!
***
Как ты наверняка понял, дорогой читатель, обещанная в начале повествования страшная тайна состояла в том, что наши отечественные магнитные катушечки оказались чувствительны к электростатическому излучению, которое вырабатывалось от трения иностранной комбинации о прекрасное Лизино тело, а также от трения других нейлоновых предметов одежды о тела членов делегаций из капиталистических стран.
Советская легкая промышленность, как и промышленность ряда социалистических стран, выпускала тогда нейлоновые рубашки, блузки, плащи и т.д. Пара таких рубашек была и у меня. Через непродолжительное время после надевания тело под ними покрывалось потом, поскольку нейлон был толстый и «не дышал». Видимо именно поэтому он и не влиял на работу отечественных катушечек.
Огородиться от действия «вражеского» нейлона оказалось несложно. Шкафы с катушечками убрали вглубь зала, хорошенько заэкранировали и заземлили. А сотрудникам на всякий случай запретили носить на работе нейлоновые предметы одежды.
С колечками памяти мне пришлось пересечься ещё как минимум два раза.
После окончания НГУ я поступил работать на ВЦ и в своём карьерном росте в середине восьмидесятых дорос там до поста Учёного Секретаря Отделения Информатики ВЦ. Среди прочей рутинной работы мне пришлось несколько раз заниматься патентном на некую гениальную установку, позволяющую наматывать проволочку на магнитные колечки. Автором патента был один из инженеров ВЦ. Патент был зарегистрирован в ряде зарубежных стран. За поддержку патента ВЦ выплачивал ощутимую сумму из своего более чем скромного валютного бюджета.
Увы, время для патента было упущено. Поддерживали его несколько лет и платили за это валютой зря.
А в середине девяностых годов судьба занесла меня в немецкий город Хаген, где в тамошнем Университете я должен был сделать интерактивный учебный курс по одному из разделов Информатики. И в качестве темы была названа теория, связанная с управлением памятью на магнитных катушках!
Теория была интересная, позволявшая в узких пределах корректировать содержание памяти, если катушечки работали ненадёжно. Но… время катушечек прошло.
Мне с большим трудом удалось убедить руководителя проекта, что тема неактуальна уже лет двадцать по всему миру. В конце концов он согласился с моими доводами и я сделал интерактивный курс по конечным автоматам. Но это — тема другого рассказа.
Владельцам современных смартфонов с сотнями гигабайт оперативной памяти наверняка трудно себе представить, что они носят в кармане компьютеры с памятью в сотни миллионов раз большей, чем располагали ЭВМ семидесятых годов прошлого века, бывшие гордостью всей огромной страны. Для хранения каждого бита информации тогда использовалась одно маленькое магнитное колечко с намотанной на неё проволочкой.
Своё колечко для каждого бита! Вдумайтесь: если бы оперативная память среднего смартфона начала двадцатых годов двадцать первого века была сделана из тогдашних колечек, их было бы столько много, что если бы их загрузить в большие грузовики, колонна грузовиков была бы длинной с экватор нашей матушки Земли.
***
Эта история взята из открытой книги, которую я начал писать и публиковать: Мемуары кочевого программиста: Байки, Были, Думы.
