Не верьте улыбкам южноазиатов
На снимке: Один из выставочных залов легендарной компьютерной выставки CEBIT. Снимок 2000-го года. Примерно здесь и примерно в это время произошли описанные в этой истории событи.
(Источник фотографии: Википедия).
Почти полвека я занимался Программированием и ИТ-проектами в разных странах мира. Совместная работа сплачивает … или отдаляет людей друг от друга. Вот и я за эти годы обрёл множество знакомых и даже приятелей самых разных национальностей. (А также с некоторым, существенно меньшим числом людей мои отношения после проекта остались недружественными).
Коренные представители стран Южной Азии (японцы, корейцы, китайцы, вьетнамцы) отличаются от европейцев, американцев и индусов не только произношением, но и особым менталитетом.
Без претензий на глубокое знание национальной психологии этих народов, я хотел бы в этой истории, непосредственным участником которой я был сам, немного рассказать вам об этом.
:::
В большой немецкой фирме готовились к показу своих достижений на международной выставке CEBIT. Эта выставка в городе Ганновере просуществовала с 1996 по 2018 годы и в расцвете своих лет была настоящей Меккой компьютерщиков всего мира.
Подготовка к выставке была объявлена в фирме исключительно важным делом. Поэтому подготовленные достижения перед их отправкой в Ганновер пришёл посмотреть Самый Большой Начальник — Geschaftsführer фирмы, — высокий, молодой, источающий энергию руководитель многотысячного коллектива.
У важных начальников рабочий день расписан по минутам и всё равно его не хватает. Вот и этот просмотр был назначен на поздний вечер, когда рабочий день уже кончился.
Показывать было намечено систему интеграции трёх важных приборов. Поэтому на столе, имитирующим выставочный, располагались три прибора и ноутбук.
Вокруг больших начальников всегда трётся челядь. Отличительной особенностью челяди является способность разнюхать или предугадать, где можно попасться на глаза начальству и при возможности, напомнить о себе.
Вот и сейчас. Как только Самый Большой Начальник подошёл к выставочному столу, челядь окружила его и стол плотным кольцом, выпихнув за внешнюю границу кольца отвечающих за демонстрацию специалистов.
Представлять достижения должен был специально устроенный для этого в штат фирмы Соловей, способный петь свои сладкие песни одинаково хорошо на пяти языках. Соловей предварительно разучил свою партию и даже ответы на вопросы, которые могли задать посетители.
Пробившись через кольцо челяди к столу, Соловей начал с очень умным видом на прекрасном, прямо таки литературном немецком языке рассказывать шефу о приборах и их интеграции в одну систему. Умело ткнув на нужные электронные кнопочки на экране ноутбука, Соловей успешно преодолел первый этап демонстрации и театрально произнёс:
И тут в действие вступит наш второй прибор!
Все восхищённо затаили дыхание…
-Нет, не вступит, произнёс кто-то радостно за пределами кольца челяди с диким южноазиатским акцентом.
Соловей не уделил внимания этому неуместному замечанию и грандиозно ткнул пальцем на кнопку. Но вместо ожидаемой смены одной электронной панели на другую на экран выскочило сообщение об ошибке.
-Я весь прогон не делал, возможности не было, только отдельные шаги, — начал оправдываться Соловей.
-Но тянуть-то дальше некуда, завтра рано утром на выставку поедете, резонно заметил Самый Большой Начальник, насупившись. Но смягчившись, предложил:
Попробуйте снова.
Быстро перезапустив систему и протыкав кнопочки в нужном порядке, Соловей снова приблизился к злосчастному месту и сказал:
Ну и вот, сейчас появится панель второй системы.
-Не появится! Хе, хе, хе…Ещё более радостно произнёс всё тот же голос из-за спин.
И действительно, вместо смены панели на экране опять появилось сообщение об ошибке.
-А где инженер, отвечающий за техническую сторону? — поинтересовался Самый Большой Начальник.
-Я здесь. — Ответил всё тот же голос с акцентом.
-Так идите сюда, к столу.
-Да расступитесь вы! Уже настойчиво сказал азиатский голос.
Челядь неохотно расступилась и к столу вышел маленький китаец.
На этом месте, Дорогой Читатель, разреши приостановить плёнку нашей истории и познакомить тебя с моим бывшим коллегой Шуном.
Мы познакомились с Шуном, когда он был отправлен на помощь в проект, где я был техническим руководителем. В нашем проекте остро не хватало разработчиков, а Шун по квалификации вполне подходил.
Он пришёл ко мне в кабинет и представился: «Шун».
В электронном письме, где меня извещали о направлении в проект нового сотрудника, стояли его имя и фамилия, каждая из семи или восьми букв.
-Так ты не …, и я попытался воспроизвести имя и фамилию из письма.
-Нет, это я — ответил он и радостно улыбнулся.
-Я наверняка твоё имя и фамилию неправильно произнес. — Так ведь?
-Да, — ещё радостнее подтвердил он.
А ты сам произнеси, а я попробую повторить, — попросил я.
Он произнёс. Это многообразие шипящих звуков только очень отдалённо напоминало написанное латиницей в письме.
Я попытался воспроизвести услышанное.
-Нет, не получилось! — радостно констатировал Шун. И снова произнёс своё имя и фамилию.
Я попытался ещё раз.
-Нет, у тебя тоже ничего не получится, — и Шун по кошачьи прищурился и радостно захихикал.
-У вас ни у кого не получается и у тебя не получится. Зови меня просто Шун.
-Это имя или фамилия?
-А ты об этом не думай. Просто — Шун.
Его первое задание в проекте было относительно простым и понятным. Он быстро разобрался с постановкой задачи и начал программировать.
На летучке в конце первой недели Шун радостно доложил, что задача выполнена на восемьдесят процентов.
Это была типичная для начинающих программистов ошибка оценки сделанного. Они начинают с самого интересного, и это интересное заслоняет от них все остальные части, которых может быть очень много. Сделав большую часть этого интересного, они «забывают» об «обёртке», тестах, интеграции. Так случилось и с Шуном.
Поскольку все участники проекта, включая меня, видели код написанный коллегами, можно было грубо прикинуть, как далеко каждый продвинулся. Это входило в мои обязанности и я проводил эту оценку регулярно.
-Ну, если восемьдесят процентов сегодня готово, то через пару дней совсем закончишь? — спросил я, изображая из себя простака.
-Да, — убеждённо ответил Шун.
Но прошла неделя, а несделанного оставалось много.
Зная ситуацию, в конце следующей недели я опять спросил Шуна о проценте готовности.
-Тридцать! — радостно рассмеялся он.
-А почему в минус ушёл? — как бы не понимая, спросил я.
-А я всё пересчитал! Я в прошлый раз многое забыл учесть. Теперь оценка точнее! И он опять по кошачьи радостно зажмурился.
Шун был единственным китайцем в моем окружении. Тогда я не догадывался, что многие особенности его поведения, представлявшиеся мне странными, вызваны не его личными качествами, а особенностями национального менталитета. К таким особенностям относилась привычка Шуна радостно улыбаться, когда было не до смеха.
Впоследствии мы с Шуном работали вместе ещё в нескольких проектах, сблизились и даже подружились.
Интегрироваться в чужую среду ему было непросто, хотя он достаточно успешно изучил немецкий язык. При необходимости в обеденное время он ходил со всеми в столовые или рестораны. Однако было заметно, что типичная европейская еда ему не в радость. Работая в родном городе, он предпочитал приносить еду с собой. Почти сразу после того, как он открывал свою коробочку с едой, комнату наполнял густой аромат восточных специй. И хотя Шун перед этим как правило, открывал окно, сидеть с ним в одной комнате желающих было мало.
Меня очень занимали профессиональные китайские книги, которыми пользовался Шун. Китайское письмо иероглифическое, а не алфавитно-фонетическое, к которому мы привыкли. На практике это означает, что название фирмы и или продукта мы просто записываем буквами — например: Микрософт или Яндекс. У китайцев такой возможности нет. Всё, что они могут сделать — выбрать, если получится, один из нескольких тысяч известных им иероглифов. А поскольку для названий фирм или продуктов сделать это очень сложно, а порой невозможно, китайские издатели помещают на соответствующем месте просто английское название либо логотип фирмы или продукта. Таким образом, открыв китайскую компьютерную книгу, вы можете тут и там увидеть знакомые вам английские имена или логотипы в окружении иероглифов. Мы тогда программировали под Windows и в книгах Шуна тут и там попадались картиночки «окошек».
Мой друг, профессор, преподававший Математику в большом английском Университете, где обучалось много китайцев, рассказывал о «волнах паники», пробегавших по их рядам, когда он начинал объяснять какое-нибудь новое понятие. Это нам можно, услышав слово «тензор» и не понимая вначале, что это такое, просто записать в тетрадку эти шесть букв в надежде позже понять, о чём идёт речь. А китайцам надо из известных им иероглифов подобрать самый подходящий по смыслу. А что делать, если смысл понятия не ясен?
Обложка китайской книги по программированию на Python.
Шун рассказывал мне, что старается каждый день обучить свою маленькую дочку новому иероглифу.
-Когда она подрастёт, я буду ей давать по два новых иероглифа в день.
-И сколько она должна выучить, пока в школе учится? — Спросил я.
-Три тысячи было бы хорошо, но вряд ли получится. — Ответил Шун.
Но вернёмся к показу системы Самому Большому Начальнику перед отправкой на выставку.
Шун был включён наряду с Соловьём в команду, которая должна была представлять достижения фирмы на выставке.
На эту роль мало кто рвался. Дело в том, что место на выставке стоило очень дорого, поэтому наличие стульев на выставочных стендах не предполагалось. На практике это означало, что поехавшему от фирмы на выставку предстояло в течении нескольких дней по восемь-десять часов в день стоять на ногах да ещё и дружески улыбаться при этом всем проходящим мимо стенда. Я лично уверен, что идти восемь часов без перерыва легче, чем стоять, переминаясь с ноги на ногу. Так что коллеги вздохнули с лёгким сердцем, когда узнали, что в этом году на выставку поедет Шун.
Решающим аргументом в пользу Шуна был его «интернационализм». Фирма рвалась на зарубежные рынки и поэтому хотела подчеркнуть этот самый интернационализм в том числе и национальностью своих представителей.
Правда, за год до этого с интернационализмом произошёл прокол.
В качестве постоянных представителей на выставку были посланы уже упоминавшийся Соловей и жгучая мулатка Фернанда, поменявшая солнечную Бразилию на серую и дождливую Германию. Фернанда очень эффектно смотрелась на фоне логотипа фирмы, попав из-за этого даже в телевизионный отчёт о выставке.
Когда она улыбалась, блеск её ровных, идеально белых зубов занимал пол-лица и ослеплял собеседников. А когда она начинала говорить, её глубокое контральто как сладкий, терпкий мёд обволакивало слушателей.
Да вот беда, в любой бочке мёда найдётся ложка дёгтя. И такой ложкой была удивившая Соловья привычка мулатки не отвечать на поставленные технические вопросы, а переводить разговор на интересующие её темы.
Но в целом схема работала. Пока потенциальные клиенты как пчёлы вокруг плошки с мёдом кружились вокруг Фернанды, Соловей поодиночке отщипывал их от роя и успешно обменивался визитными карточками. (Успех пребывания делегации на выставке в конечном итоге измерялся количеством собранных визитных карточек). Стремясь опять в рой, поближе к блистающей Фернанде, вытянутые из роя мужчины спешно отдавали Соловью свои визитные карточки, обрекая себя на будущие телефонные звонки сотрудников отдела продаж нашей фирмы.
Но скоро произошло фиаско. Представляемая система начала глючить. Соловей предполагал, что Фернанда хоть и уклоняется от рассказов о системе, но как инженер её достаточно глубоко знает и может починить. Заметив глючанье, Соловей предложил Фернанде заняться ремонтом.
Это предложение глубоко оскорбили гордую мулатку.
-Я что, — в гневе спросила она, — похожа на женщину, которая может в этих железках разбираться? — и она указала своим шоколадным пальчиком на компьютер.
-Не в железках, а в электронике, — уточнил Соловей.
-Тем более, — почему то с ещё большим гневом парировала Фернанда и удалилась прочь.
Соловью ничего больше не оставалось, как проследить её удаление, сфокусировавшись на грациозных движениях её шикарных бёдер.
Вне всякого сомнения, если бы эти бёдра покрывал тонкий капрон, а не джинсы, а в выставочном зале гремела бы румба, а не стоял гул многих одновременных разговоров, то все присутствующие мужчины и женщины в едином порыве, как на карнавале в Буэнос-Айресе, двинулись бы за знойной Фернандой. А так им не оставалось ничего другого, как прервав разговоры, зачарованно смотреть ей вслед.
А Соловью пришлось срочно звонить в фирму и просить о помощи. Помощь пришла. Но специалист, починивший систему, приехал только на следующее утро.
Фернанда объявилась вечером, когда на выставке после ухода последнего посетителя для утомлённых за день экскурсоводов организовывалась буйная дискотека с не менее буйной попойкой.
Всё бы ничего, но пребывание Фернанды на выставке неожиданно для неё самой закончилось… беременностью. Всё произошло, как видно, настолько внезапно, что темпераментная мулатка даже не успела спросить имя у отца её бедующего ребёнка.
Несколько месяцев спустя, осознав ситуацию, Фернанда попыталась представить дело как несчастный случай на производстве. Но адвокат фирмы быстро убедил её, что для такой интерпретации событий нет никаких юридических оснований.
Поэтому в этом году интернациональную компоненту выставочной команды должен был представлять Шун.
Итак, маленький китаец Шун предстал перед высоким Самым Большим Начальником.
-Не получится! — Ещё раз повторил Шун, радостно жмурясь и глядя снизу вверх в глаза шефу.
-Почему? — спросил шеф.
-А очень просто.- Шун снова захихикал. Смотрите — прибора ведь три?
-Три, — подтвердил шеф.
-А порт у ноутбука один? Вот он, — и Шун для убедительности показал на порт ноутбука пальцем.
-Я знаю где у ноутбука порт, — заметил шеф. Да, порт один.
-Ну вот видите! — Продолжал хихикать Шун, глядя в глаза шефу.
-Порт один, а надо три! — Радостно подытожил Шун. — Ведь так просто! Я им писал и говорил, что нужен переходник, а они мне ни верили, наверное. И ему я говорил — указал Шун на Соловья.
-Я в Отдел Снабжения написал, а ответа пока не пришло, — начал оправдываться Соловей.
-Но переходник-то сейчас нужен. И на выставке будет нужен. Есть этот чертов переходник у кого-нибудь? — Строго спросил Самый Большой Начальник, оглядев окружившую его толпу челяди.
Большинство из кольца челяди начало жалеть зря потраченного вечера. Никаких положительных воспоминаний о них у шефа после этого вечера не останется. Скорее наооборот.
Один из самых молодых и прытких в толпе решил попытать своего счастья.
-Я у себя поищу. Только дайте мне этот одиночный переходник для сравнения, а то у них число штырьков бывает разное, — попросил он.
-Пинов — поправил его Шун.
-Ну, да, пинов, — сказал молодой прыткий менеджер, и схватив переходник, умчался в направлении лифта.
-Обратились бы сразу ко мне, — солидно произнёс вдруг полный дядька, стоявший в первом ряду, очевидно метивший на большую должность. — Сейчас принесу. И он также удалился в направлении лифта, величаво переваливая своё крупное тело при каждом шаге с бока на бок.
Повисла пауза. Присутствующие гадали, найдут ли ушедшие нужный переходник и если да, кто придёт первым.
Победил опыт. Кабина лифта опустилась, и из неё вышел тучный мужчина, неся в руках сразу две коробки с переходниками. Молодой попрыгунчик опоздал на пару минут.
-Ну вот, — удовлетворено сказал Шун. Улыбка сошла с его лица, он стал серьёзен и сосредоточен. Он быстро распаковал переходник, подключил его к приборам и ноутбуку и произнёс, глядя на Соловья: — Начинай!
И Соловей без запинки пропел свою арию. Все приборы и программы отработали как часы.
::
В одном из недавних проектов я поработал вместе с вьетнамцем Лаеном. Когда он пришёл ко мне в проект, то первым делом спросил, поскольку знал мою фамилию, не русский ли я. Услышав положительный ответ, сказал, что он очень любит русскую классическую литературу, но читать её в оригинале у него не получается. Поэтому он читает её в переводе на немецкий или вьетнамский.
Признаться, я счёл это простым актом вежливости и попыткой сблизиться. Но выяснилось, что он действительно глубоко знает русскую классику. Смущаясь, он признался, что из всех персонажей «Анны Каренины» ему больше других нравится Степан Облонский, или Стив, как его звали близкие. «Потому что он самый честный и весёлый», — объяснил Лаен. А потом он и вовсе вогнал меня в краску, начав расспрашивать об особенностях отношений братьев Карамазовых, которые я ему обьяснить не смог, поскольку великий роман Достоевского порядком подзабыл.
Когда мы сблизились поближе, я спросил его, давно ли он живёт и работает в Германии. Как-то странно посмеиваясь, он рассказал мне свою историю.
Вьетнамская война сделала его самого и его брата сиротами, когда ему было 11 лет. Поняв, что иначе они в джунглях просто умрут с голоду, они украли лодку и поплыли в ней вниз по реке. Маленькая река вынесла их в большую, а та — в океан. Несколько дней без воды и еды они качались в свой лодчонке на океанских волнах. И когда силы почти оставили их, прямо по курсу показался сухогруз. Моряки выловили братьев и привезли в Европу. Немецкая семья усыновила и воспитала Лаена. Он стал одним из лучших учеников своей гимназии, где и полюбил русскую литературу и даже защищал по ней выпускной экзамен. Но жизнь связал не с литературой, а с ИТ.
И как я уже отметил, рассказывая об самой страшной странице своей жизни, он посмеивался!
::
Про Шуна и Лаена я вспоминаю, когда вижу некоторе репортажи из стран Юго-Восточной Азии.
Мне врезался в память репортаж с места событий через несколько дней после цунами в Фукушиме. Старая, измотанная японка говорила «Здесь мой дом стоял. Его в море унесло. Мне жить негде. Правительство мне не поможет. Никто мне не поможет!».
При этом она смотрела в телекамеру и… смеялась!
Потом она отвернулась от камеры, и только тогда, заплакав, повторила: «Никто мне не поможет».
Не верьте улыбкам южноазиатов, если они смеются вам в лицо. Возможно, они пытаются подбодрить вас или себя.
А может быть, им хочется плакать…
Эта история взята из открытой книги, которую я начал писать и публиковать: Мемуары кочевого программиста: Байки, Были, Думы.
