Человеческое сознание. Перенести нельзя скопировать?
Предыдущая статья на эту тему вызвала к жизни бурное обсуждение в количестве более четырехсот комментариев, среди которых, как водится, не было ни одного умного (шутка). В принципе, это и неудивительно. Такая же ситуация обстоит, например, с лингвистикой. Как говаривал гениальный и увы, уже покойный академик Андрей Зализняк, поскольку каждый человек свой язык знает, а лингвистика она про язык, то почему бы ему и не разбираться в ней, так сказать, априори. И как мы знаем, также уже почивший сатирик Михаил Задорнов со своими изысканиями в области русского языка не даст соврать:
«А слово «Богатырь» образовано из двух слов — «бог» и «тырить».
С самосознанием, сознанием, самоосознанием, самостью, внутренним «я», личностью — дело обстоит примерно также. Поскольку это всё есть внутри головы почти у каждого из нас, то почему бы нам не родить ещё парочку-тройку умных мыслей и предположений по этому поводу, коль скоро философы спорят на эту тему уже две тысячи лет, а учёные и психологи лет двести и всё никак не могут докопаться до истины. Ещё правда, есть нейробиологи-томограферы, которые всё делают через томограф, но это каста относительно молодая и в основном они смотрят «где» и «что» в голове происходит, не объясняя «как». У них на это, правда, есть свои резоны, к которым мы ещё вернемся.
И поскольку хабра-авторы являются тоже человеками, то в результате, примерно раз в неделю это приводит появлению очередной статьи типа: «Кармическое проклятье Хабра», «Сознание, что это такое», «На пути к фундаментальной теории сознания», «Как устроено сознание», где ярко и образно или занудно и косноязычно пересказывается посетивший автора инсайт. К сожалению, в большинстве случаев всё это сводится к бесконечному хождению по кругу в мучительной попытке выразить термин сознание и его производные, через другие слова русского, английского и даже немецкого языков. Получается, что-то вроде (это из одной такой статьи):
Сознание — это все, что ты чувствуешь (на основе информации от сенсорных органов чувств), и затем переживаешь (за счет восприятия и осмысления).
Вроде всё правильно и даже не поспоришь. Но толку-то? Любому, уважающему себя гику интересно совсем другое. Интересно, как его гиковское сознание можно сохранить на будущее? А можно ли его скопировать на другой носитель? И что тогда будет с оригиналом?
Вопросы, надо сказать, вполне жизненные. Человеческая и даже гиковская жизнь конечна, а сама жизнь между тем становится всё интересней и захватывающей. Соответственно очень хочется хоть тушкой, хоть чучелком, хоть кремниевым чипиком в эту будущую жизнь проскочить (Курцвейл одобряе и сам очень хочет).
Но для этого, таки и необходимо выяснять где, что и как.
Поэтому чтобы не вдаваться в бесполезные умствования пришлось прибегнуть к помощи людей разумных и известных в этих областях, как-то:
Антонио Дамасио — директор Института мозга (США)
— учёный невролог, философ (США)
Станислас Деан — математик и нейробиолог (Франция)
Вилейанур Рамачандран — чародей нейронауки с иглой и молотком
Дэвид Иглмен — учёный невролог, философ
Надо сказать, что ранее в академической среде такие общие экскурсы не очень приветствовались, и гранты по теме, как мозг генерирует свою субъективную точку зрения вы вряд ли бы получили, даже будучи ученым с мировым именем. Вплоть до конца девяностых на эту тему разрешалось трындеть только философам, а психологов и нейро биологов за нее жестко гнобили их же коллеги. Как пишет Станислас Деан:
В 1980- будучи студентом университета, я с удивлением обнаружил, что на совещаниях в лаборатории слово на букву «с» произносить было нельзя. Все мы конечно так или иначе изучали сознание — например, просили участников эксперимента разбить увиденное по категориям или воображать различные образы в темноте, — однако само слово оставалось табу и в серьезных научных трудах никогда не встречалось. Не считая нескольких крупных исключений, ученое общество полагало, что термин «сознание» не имеет никакой ценности для психологии. Зарождавшаяся в те годы когнитивная наука описывала психическую деятельность исключительно с позиции обработки информации, а также сопутствующих этому на молекулярном и нейронном уровне процессов. Определения сознанию никто не давал, этот термин устарел и никому больше не был нужен.
Сейчас положение, вроде как, изменилось в том плане, что нейробиологи и психологи не бьют друг друга по головам, а объединившись в научные коллективы и вооружившись передовой научной техникой, пытаются загадку сознания разрешить и по крайней мере, употреблять этот термин уже разрешают. Другое дело в том, что их исследования (те, которые дозволяет публиковать у себя журнал «Nature») все ещё очень специализированы и названия их звучат примерно как: «Серотонин стимулирует образование новых митохондрий в нейронах». Либо очень много работы идет чисто по медицинской тематике, типа: «болезнь Альцгеймера и методы её лечения». Вроде и про мозг и про сознание (точнее про его дегенерацию), но как-то не с той стороны. Да и сами даже очень известные ученые предпочитают свои труды наводнять интересными, но частностями, а рассуждать комплексно и обо всём начинают только в научно-популярных книжках (если, конечно, их пишут). Книжки, они же вроде как для народа, репутации из-за них в своих кругах не потеряешь (карму не сольют). Дэвид Иглмен, тот вообще напрягся и забабахал шестисерийный цикл про наш мозг и сознание на ВВС;, но это кино правда, для самых тугих товарищей, которые его книжки читать не любят.
А глобально о сознании продолжают рассуждать только философы на манер Дэниела Деннета, чьи самые оригинальные мысли вроде того, что «концептуально «я» напоминает центр гравитации» сложного объекта — единственную воображаемую точку, в которой пересекается множество его векторов», охотно цитируются, но вот сами труды читаются народом гораздо менее охотно. А причина все та же — теория, даже самая замысловатая, даже от Деннета никак не переходит в практику; мы не можем пока ни перенести или копировать сознание, ни создать искусственный аналог. Возникает вопрос почему? Неужели это так сложно?
Некоторые утверждают, что да, слишком сложно. Мол, мозг человека это самое сложное что есть в нашей Вселенной, а мы ещё, дескать и толком-то её устройство не познали. Или как вам такая мысль — чтобы познать работу мозга, необходимо владеть познающим девайсом, сиречь мозгом, намного опережающим исследуемый объект. Короче говоря, наш удел максимум разобраться с мозгами речного рака, а вот со своими уже никак. Кто-то пытается прилепить к сознанию квантовые эффекты, похоже на том основании, что раз уже квантовая запутанность это что-то таинственное и непонятное, то и сознание, как такая же таинственная и непонятная субстанция, тоже как-то со всем этим связано.
Но думается, что это всего лишь жалкие отговорки. Для таких запущенных случаев человечество уже давно выдумало и абстрагирование и наоборот разбиение на составные части. Как бы нематериальность психических процессов теперь тоже особо никого не пугает в связи с распространением в академической научной среде компьютерной грамотности. Я уже не говорю о технических средствах как-то:
Магнитно резонансная томография
Магнитная энцефалография
Электроды в мозх
Старая добрая электроэнцефалография
ТМС — транскраниальная стимуляция
Игла и молоток (доктор Вилейанур Рамачандран)
Конечно, инструменты вещь полезная, но определяющую роль должно играть само направление научного поиска. Так сказать — куда копать. Человек, существо такое — дай ему иголку, построит целую систему китайской акупунктуры, плюс теорию энергетических меридианов и течения «Ци» через них. Ну, нравится нашему мозгу выводить любые теоретические последовательности из всего того, что он ощущает посредством своих органов чувств. К счастью, как раз наличие хорошего и годного практического инструментария помогает вернуться с небес на землю и отсечь, так сказать, излишнее умствование.
Проще всех, конечно, поступает доктор Рамачандран со своими коллегами. Поскольку он дескать, слишком старомоден для всех этих томографов-энцефалографов, то он предпочитает работать по старинке иголкой и неврологическим молотком. Совсем здоровые люди ему неинтересны, но:
Обычно я рассматриваю пациентов, у которых поврежден мозг из-за инсультов, опухолей или травм головы, в результате чего возникают проблемы восприятии и сознании. Также я иногда сталкиваюсь с людьми, у которых на первый взгляд нет повреждений или отклонений в мозге, но которые говорят о своих весьма необычных психических опытах и восприятии. В любом случае процедура остается неизменной: я опрашиваю их, наблюдаю за их поведением, провожу несколько простых тестов, если возможно, осматриваю их мозг и затем выдвигаю гипотезу, которая соединяет психологию и неврологию, другими словами, гипотезу, которая связывает странности поведения с нарушениями в сложной системе мозга
В принципе, рассуждения довольно логичные. Любой инженер знает, что один из способов определить неисправность в приборе, это отключать поочередно подозрительные блоки. На людях такие эксперименты приветствуются не особо, поэтому пациенты у которых избирательно поражены какие-то части мозга сами в этом виноваты, могут явиться настоящим кладом до пытливого ученого.
Но в сторону своих технически вооруженных коллег доктор Рамачандран всё-таки посматривает. Потому что, к примеру, обезьян мучить можно и когда в девяностых годах прошлого века у них (обезьянок) были открыты так называемые зеркальные нейроны, Рамачандран смог сделать из этого открытия весьма далеко идущие выводы.
Эти зеркальные нейроны весьма интересная штука. В мозге обезьянок, а именно в лобных долях находятся определенные нервные клетки, которые активизируются, когда обезьянка выполняет определенное действие. Но как выяснилось, в этих же лобных долях, существуют нейроны, которые активизируются, когда обезьяна видит, как другой примат выполняет то же действие.
Услышав на лекции Риццолатти об этой новости, я чуть было не подскочил со своего места. Это были не просто командные нейроны, они были способны воспринять точку зрения другого животного. Эти нейроны (на самом деле нейронная сеть, к которой они принадлежат) по всем своим целям и замыслам были предназначены для чтения разума другой обезьяны, для понимания того, что она собирается делать. Это необходимо для таких социальных существ, как приматы.
Доктор Рамачандран подскочил не просто так. Он просто понял, что такие же зеркальные нейроны должны быть и у людей, как у старших родственников приматов. Мало того, они и функции должны выполнять более сложные. И доктор сразу подумал, конечно же, о сознании. Шучу, не сразу. Но в итоге, добрался и туда.
Когда учёные занялись зеркальными нейронами всерьёз, то скоро выяснилось, что моторные зеркальные нейроны (то есть те самые, которые реагируют на действия) не являются единственными в своём роде. Такие же клетки и нашлись в передней поясной коре, но отвечали они за осязание и чувство боли. Это уже выяснили с человеками, которым проводили нейрохирургические операции. Такие операции зачастую проводят, когда пациент находится в сознании. Делается это для того, чтобы врач при операции не отрезал в мозгу чего лишнего. Там же миллиметр вправо-влево и всё, вы уже женщина. Поэтому сначала нужный участок мозга щекочут электродом, а потом спрашивают, что, мол, вы почувствовали? Из тела вышли? Ладно, здесь не удаляем.
Соответственно, если врач учёный, то он и во время операции может добывать научные факты. И факты оказались интригующими, некоторые нейроны в передней поясной коре возбуждались, когда гладили и тыкали иголкой не самого пациента, а другого человека, но в поле его зрения.
Только подумайте о том, что это значит! Каждый раз, когда вы видите, как кто-то что-то делает, активизируются те же самые нейроны, которые ваш мозг стал бы использовать, как если бы вы сами это сделали. Если вы видите, как другого тыкают иглой, ваши болевые нейроны сработают, как если бы это вас проткнули иглой. Это чрезвычайно интересно и поднимает некоторые важные вопросы. Что мешает нам слепо имитировать каждое действие, которое мы видим? Или буквально чувствовать чужую боль? В случае с моторными зеркальными нейронами можно ответить, что могут существовать фронтальные ингибиторные участки, которые подавляют автоматическое подражание, когда оно неуместно. Парадоксально, что эта необходимость подавлять нежелаемые или импульсивные действия могла стать главной причиной развития СВОБОДНОЙ ВОЛИ. Ваша левая нижняя теменная доля постоянно вызывает яркие образы бесчисленных возможностей действия, которые доступны в каком-либо контексте, а ваша лобная кора подавляет их все, кроме одного.
Немного оффтопа, но если каким-то образом эти фронтальные ингибиторные участки отключить, то теоретически можно устроить неплохую виртуальную реальность.
Подавить же их можно транскраниальной магнитной стимуляций или ТМС. Одеваем виртуальный шлем, давим и вперёд в WARCRAFT III. А если ещё простимулировать области между теменной и височной долями (правда, тут уже нужны электроды, так что не всем это доступно, но эпилептики ликуют), то можно добиться дополнительно эффекта покидания тела. И поскольку, «там где наши глаза и ощущения, там и мы», то теоретически можно путешествовать и по виртуальным мирам и по виртуальным телам. Мы ведь, в сущности, не что иное, как «мозги в чанах, по мнению большинства современных нейробиологов. Даже без применения карательных электродов, если вы, вот допустим, лежите, а вам нажимают на ступни ног определенным образом, то скоро вам начнет казаться, что вы уже не лежите, а идёте. Кстати, давно известный эффект открытый ещё советскими медиками и даже использовавшийся на практике для советских же космонавтов. На орбите-то ходить негде, а так полная иллюзия полезная для психического здоровья. И даже ТМС не надо.
Но вернемся к научному поиску доктора Рамачандрана.
Очевидной функцией зеркальных нейронов является то, что они позволяют вам угадать намерения, человека действия которого вы видите. А это не так тривиально, как может показаться вначале. По сути, этого вам надо «влезть в его шкуру», стать этим человеком, чтобы осознать, что он собирается делать. Черепашкам такое недоступно, в принципе.
Но в дополнение к этому, наши зеркальные нейроны позволяют нам не просто угадывать намерения другого человек, они дают возможность «угадать» намерения себя!
И наконец, несмотря на что система зеркальных нейронов изначально развилась для создания внутренней модели действий и намерений других людей, она могла развиваться дальше, обращаясь внутрь, представляя (или перепредставляя) разум самому себе.
…И когда система зеркальных нейронов таким образом обращена внутрь на свое собственное функционирование, появляется самосознание.
Но на этом доктор Рамачандран не останавливается. Настоящее человеческое сознание (которым уж точно не обладает никто из наших меньших братьев) начавшись, так сказать, с деятельности зеркальных нейронов, в финале начинает выстраивать представления о представлениях, формируя так называемый «второй» мозг»,
а точнее:
Еще на очень ранней стадии эволюции мозг развил способность создавать чувственные представления первого порядка об окружающих объектах. Такие представления могут вызывать лишь весьма ограниченное число реакций. Например, мозг крысы создает только представление первого порядка о кошке как о пушистом движущемся предмете, которого нужно рефлекторно избегать. Однако мозг человека продвинулся далее по пути эволюции: возник «второй мозг», точнее, набор связей между клетками, который в некотором смысле «паразитировал на «первом». Этот «второй мозг» создает мета представления (представления о представлениях — более высокий уровень абстракции), перерабатывая информацию, полученную от «первого мозга», в более управляемые порции, на которых может быть построен болеена которых может быть построен более широкий спектр более сложных реакций, включая языковое мышление и мышление символами. Вот почему, вместо простого «пушистого врага», как у крысы, кошка является для нас млекопитающим, хищником, домашним животным, врагом собак и крыс, мяукающим существом с ушами, усами и длинным хвостом, она даже напоминает некоторым Холли Берри в костюме из латекса. Слово «Кошка» символизирует для нас целое облако ассоциаций. Короче говоря, «второй мозг» выделяет объект смысловым значением, создавая мета представлениеие, которое позволяет нам осознавать понятие «кошка» не так, как это делает крыса.
…Мы можем манипулировать мета представления высшего уровня, и это присуще только людям. Они связаны с нашим ощущением «Я», позволяют нам осмыслять окружающий мир — как материальный, так и социальный и самоопределяться по отношению к нему
С этим «вторым» мозгом Рамачандрану в какой-то степени повезло, потому что он смог накопать пациента, который по его мнению, наглядно демонстрирует «включение» и «выключение» этого мозга. Случай, как говорится, действительно интересный. Человек с повреждением коры передней части поясной извилины головного мозга после автомобильной аварии лежит три месяца сряду в клинике. Ходить не ходит, но нормально спит, бодрствует, следит глазами за объектами, реагирует на боль. Правда, осмысленных действий не производит, говорить не говорит и своего папу не узнает. Но стоит папе позвонить ему по телефону из соседней комнаты, как пациент тут же приходит в сознательное состояние, становится весьма оживленным и словоохотливым, папу узнает и участвует в беседе. Причем между этими состояниями его можно свободно «переключать», стоит только его отцу выйти или вернуться обратно в комнату.
Вообще, если кору передней части поясной извилины повредить посильнее, то тогда человек полностью погрузится минимальное состояние сознания и ни с кем даже по телефону разговаривать не будет. Но этому пациенту повезло. Хоть зрительные стимулы из-за травмы до сознания не доходят (но подсознательная система работает, за объектами он следит), зато слуховой канал действует. И соответственно в отличие от зрительных, слуховые стимулы активируют «второй мозг», который и формирует мета представления о том, кто он этот пациент, кто его отец и так далее по нарастающей. Поскольку собственно эти представления и связаны с нашим ощущением «я» и с нашим осмыслением окружающего мира (где мы, кто наши папа с мамой и прочее).
Но поелику наш мозг, по сути зрительный, (целая треть мозга занята одними только видео процессами) и придает основное значение обработке именно зрительной информации, то он не спрашивая пациента, переключается на неё и бедолага снова погружается в сумеречное состояние, стоит только папе войти в комнату.
Тут же закономерно возникает мысль, а не находится ли сознание в этой конкретной передней части коры поясной извилины. Сам, между прочим, Френсис Крик (который ДНК изобрел) был убежден, что оно где-то там рядом прячется и до последних дней убеждал в этом доктора Рамачандрана. Но не убедил.
Все-таки даже эта передняя часть, только часть. Важная, но все-таки часть большей сети, в которой рождается сознание. Так что на этом доктор Рамачандран пока притормозил. Но вперёд идут его практические коллеги вооруженные современной техникой.
Например, товарищ Станислас Деан применяет подход поисков так называемых «автографов сознания». Коль скоро сознательные процессы являются лишь малой частью всех процессов в мозге, то по мнению Деана необходимо просто отделить сигналы исходящие от мозга при сознательных и бессознательных реакциях. Поскольку дело это быстрое (десятки и сотни миллисекунд), то здесь для сбора данных лучше подходит энцефалография.
Сам Деан со своими коллегами изобрел и развил множество хитроумных методик позволяющих регистрировать сигналы именно сознательного процесса.
Типичный эксперимент таков. Подопытному кролику в лице человека, демонстрируют различные образы на пределе его восприятия. Если он их замечает, то это работа сознания, если нет, образы крутятся на входе и в сознательный опыт таки не поступают. И как не удивительно, но энцефалограммы при этом тоже отличаются. А если мы точно определим какие паттерны к чему относятся то:
Ключевая идея, распахнувшая перед нами двери в считавшееся прежде недоступным святилище сознания, заключалась в создании экспериментальной стратегии минимального контраста между сознательным и пред сознательным восприятием. За годы работы мы с помощью экспериментов подобрали множество противоположностей, в которых одно состояние ведет к сознательному восприятию, другое — нет. Страшная и ужасная загадка сознания свелась к экспериментальной расшифровке механизмов, с помощью которых мозг различает две пробы, то есть к гораздо более простой проблеме.
Ну, это конечно, Станислас загнул про разгадку ужасной и страшной загадки, но подход интересный, к тому же, без всякой метафизической воды. Опять же современная аппаратура используется и гранты дают без проблем. А главное, его подход уже дал очень красивые и спелые плоды познания, которые мы сорвём чуть позже.
Его коллега и можно сказать философский антагонист Антонио Дамасио (они вечно друг друга подкалывают, а все потому, что один уважает Рене Декарта, а другой нет), решил пойти по другому пути. Так сказать от основ. Начал с клетки. Логично же, она ведь живая и даже определенным тропизмом может обладать — к еде плывёт, если жгутик или реснички есть, от опасности шарахается. Кто скажет, что человек не таков, пусть бросит в меня в Антонио Дамасио камень.
Будучи в действительности очень простыми организмами, одноклеточные отличались чем-то вроде решительного и непоколебимого намерения жить столько, сколько им велят спрятанные в микроскопическом ядре клетки гены. Их жизненная стратегия включала в себя упрямое желание существовать, делиться, цепляться за жизнь до тех пор, пока те или иные гены из ядра не отключат у них волю к жизни и не позволят клетке умереть. Да, приложить понятия «воля» и «желание» к одной-единственной клетке довольно сложно. Откуда возьмутся у столь примитивного организма желания и намерения, которые мы связываем с деятельностью наделенной сознанием психики и интуитивно считаем результатом деятельности большого человеческого мозга? И все же — вот они, эти особенности поведения клетки, тут, как их ни назови. В отсутствие сознательного знания, не имея доступа к запутанным средствам рассуждения, которыми располагает наш мозг, одинокая клетка все же имеет свою позицию в жизни: она хочет жить столько, сколько ей позволит записанная в генах программа. Как бы странно это ни казалось, желание и всё, что необходимо для его удовлетворения, предшествуют определенности знания и оценке окружающих условий, потому что ни знания, ни способности к оценке у клетки, разумеется, нет. Ядро взаимодействует с цитоплазмой, и вдвоем они выполняют сложные вычисления, направленные на то, чтобы сохранить клетку в живых. Они решают ежесекундно возникающие проблемы, связанные с условиями жизни, и приспосабливают клетку к ситуации так, чтобы клетка выжила.Мы частенько попадаем в одну и ту же ловушку, веря, будто источником мнений, намерений и стратегий, которыми мы руководствуемся, хитроумно руководя собственной жизнью, является наш большой мозг и сложная, наделенная сознанием психика. Да и с чего бы нам в этом сомневаться? Это вполне логичный и простой ход, позволяющий не вдаваться в подробности истории этих процессов, если мы хотим охватить их взглядом с верхушки пирамиды и с позиции текущих обстоятельств. Однако на самом деле наделенная сознанием психика просто, как бы это сказать, выводит базовое ноу-хау управления жизненными процессами в сферу знания.
То есть, по сути, это всем давно известный лозунг «плодитесь и размножайтесь», на который человеки потом навесили множество дополнительных абстракций вроде патриотизма и духовных поисков. Только, если раньше это говорил Бог, то теперь копирайт переходит к клетке. Понятно, что Дамасио, приводит иллюстрацию «от основ», только для примера. Основная же идея такова — разбирать сразу и вот так мозг и сознание человекообразных этта пока очень сложна. Надо стартовать пониже. Поэтому следующий шаг у него все-таки начинается уже с существ хотя бы обладающих нейронами, пусть и в небольшом количестве — с червяков.
В этом он, наверное, прав. Вот, если например, взять на рассмотрение животин рангом ещё ниже, например медуз и прочих, то у тех-то совсем будет всё тривиально. Рецепторный нейрон у них что-то ощущает (вкусняшку рядом) и дает пинок двигательному нейрону. Вот и весь процесс. Но он становится гораздо интереснее, если между этими нейронами внедряется третий нейрон — промежуточный. Он может передать сигнал от рецепторного дальше, а может и не передать — это зависит от состояния множества других промежуточных нейронов соединенных с ним, но получающих свои сигналы с других рецепторных нейронов, допустим с тех, которые реагируют на опасность. В итоге, вроде бы и достать вкусняшку хочется, но нельзя, ибо ты сам вкусняшка. Так вот, уже у червячков такие промежуточные нейроны присутствуют, а в дальнейшем уже у более эволюционно продвинутых созданий они объединяются в большие скопления — нервные ганглии.
Даже у некрупного мозга, состоящего из нейронных цепочек в виде ганглиев, нейроны помогают другим клеткам тела. Для этого они воспринимают сигналы от клеток тела и либо способствуют выбросу молекулы химического вещества гормона, который, будучи выделен эндокринной клеткой, достигает клеток тела и изменяет их работу), либо инициируют движение (например, когда нейроны возбуждают мышечную ткань и заставляют ее сокращаться). В сложном же мозге высокоразвитого существа сеть нейронов в конце концов копирует устройство тех частей тела, к которым относится. В итоге нейроны создают репрезентацию состояния тела, в буквальном смысле слова карту организма, на который они работают. Получается некий виртуальный суррогат, нейронный дубликат организма.
И где-то примерно с уровня такого существа (с насекомыми он пока не определился) Антоша выводит понятие протосамости. Основной его постулат в том, что в основе психики всегда лежит тело. А психика строит карту тела. Где это тело лежит, как оно само устроено, что может воспринимать. Главная цель у тела, конечно, всё та же — надо поесть и срочно размножиться. Но вот те нейронные структуры создающие карты тела, как раз и создают первоначальное прото- «Я» или протосамость. Правда, на ней всё только начинается.
Непосредственное, бессловесное (действительно, откуда там слова), ничем не приукрашенное ощущение собственного тела, связанное с одним лишь существованием как таковым.
Вот что это такое — протосамость. Многие наверняка ощущали её утром в субботу, после разгульной пятницы. И соответственно структуры, из работы которых она складывается, располагаются в верхней стволовой части головного мозга, но ниже уровня коры (неудивительно). Поэтому доступна она (а соответственно и доля сознания) весьма многим живым существам.
Далее всё развертывается по серьёзному. При дальнейшем эволюционном развитии из протосамости вылупляется базовая самость, которая завязана на действия. Особенно на связь организма и предмета (например, вас на кровати и чайника с водой на столе). Здесь уже мозг создает не карту самого тела, а различные карты взаимодействия тела с разными полезными и неполезными объектами.
И наконец, приходит черед самости автобиографичной определяемой через биографическое знание связанное с прошлым и прогнозирующее будущее. Это когда вы вспоминаете, всё что вы натворили вчера, и что вашему «Я» за это будет в понедельник (или говоря словами доктора Рамачандрана, вы включаете «второй» мозг).
В итоге:
Протосамость с простейшими ощущениями и базовая самость это «физическое «я». Автобиографичная самость берет выше и охватывает все аспекты социальной личности человека, порождая «социальное» и «духовное «я».
А где же тогда там сознание? И как оно соотносится с самостью? Оно из самости вытекает? Как я в итоге понял, если простыми словами и по-русски, то под самостью Дамасио понимает ощущения себя. Если протосамость, то это ощущения себя как тела. Если базовая, то уже как тела в миру (взаимодействующего с другими объектами). Ну и автобиографичная свойственная высшим животным и человекам — это понятно, можно не повторяться.
Так что получается, сознание у него это некий слепок с самости, просто терминологически самость изначально крепче привязана к «харду», то есть к телу, а сознание далее больше тяготеет к «софту», к самим нейронным процессам.
Разобравшись с самостью, Дамасио далее оставляет братьев наших меньших и нападает уже непосредственно на сознание, а именно на наделенную сознанием психику (собственно на высокоуровневые нейронные процессы). А из всего ранее обозначенного он использует, по большому счету только понятие карт, которые наш мозг строит и запоминает по любому поводу, начиная от карты нашего собственного тела и до карт всего того, что нас окружает и даже до карт других карт, включая свои же собственные карты (сплошная рефлексия, рекурсия и «второй» мозг доктора Рамачандрана).
Но главное же утверждение нашего ученого в том, что сознание связано не только с корой головного мозга, но и основательно сидит на подкорковых структурах (собственно они его и порождают). И наше «Я» растёт именно оттуда.
В подтверждение своей точки зрения Антуан приводит детей. Но детей особенных — с гидроанэнцефалией. У этих детей всё хорошо, только кора головного мозга отсутствует. Но им самим действительно хорошо — спят, бодрствуют, смеются, если их щекочут. Они способны следить взглядом за объектами и даже выказывают предпочтения музыке. По мнению врачей, тот факт, что эти дети подают признаки психических процессов не подлежит сомнению. И даже когда у них происходит эпилептический припадок, они как и «нормальные» эпилептики теряют сознание (насколько бы оно не было ограниченным), а потом «возвращаются» Но делают они всё это сугубо подкорковыми структурами, что называется рептильным мозгом (коры-то нет).
По мнению Дамасио это показательный пример работы базовой самости. И если она есть у людей, то естественно должна быть у тех же пресмыкающихся. Просто нам непонятно, когда ящерка по нашему мнению веселится. Но вот, если за окошком вашего номера на Сейшельских островах, вдруг займутся сексом слоновые черепахи, то вы сразу поймете, чем они занимаются, даже если вы их не видите. Такого страстного мычания даже в «Эммануэль» не услышишь.
Теперь попробуем продвинуться чуть дальше. В общем и целом все вышеупомянутые ученые согласны в том что:
1) термин «сознание» слишком перегружен,
2) сознание это не предмет, не перманентное свойство, а процесс,
3) сознание основывается на материальном субстрате (корки, подкорки это уже детали).
А кстати вот, перегруженность этого термина приводила ранее и к таким отчаянным крикам души:
«Сознание это способность воспринимать, мыслить и чувствовать; осознавание. Термин невозможно определить без использования понятий, которые не являлись бы интеллигибельными (сюда надо точно дух Задорнова звать, здесь явно видна гибель интеллигенции) по отношению к тому, что представляет собой сознание… Нет ничего хуже, чем читать то, что о нем пишут.»Стюарт Сазерленд. Сознание. Словарь по психологии, 1996
И это было не так давно. В общем, понятно, почему академическая среда не особо жаловала этот термин.
Но поскольку, благодаря научно-техническому прогрессу, мы научились в буквальном смысле заглядывать под черепок и получать оттуда эмпирические данные, то давно уже настала пора разгрузить определение «сознание» на исходные конструкторы кодера Природы и посмотреть, что к чему относится.
Для начала можно убрать определение сознания как общего состояния: «Будучи в сознании и трезвой памяти Родион Раскольников ударил старушку топором». Также нет смысла останавливаться и на вышеупомянутом в цитате Сазерленда сознании, как способности воспринимать, мыслить и чувствовать. Это опять-таки слишком глобальный охват включающий в себя и активное внимание (для восприятия), наличие памяти и желательно культуры и языка (для мышления). А, если ещё и с ощущениями, эмоциями и мотивациями, которые понадобятся для того, чтобы чувствовать, то мы в итоге уедем так далеко, что и с томографом последнего поколения будет не разобрать
