Телеграмма Брежневу
Сообщение о закрытии Телеграфа в Германии
31 декабря 2022 немецкая почта закрывает сервис по приёму и доставке телеграмм в связи с его низкой востребованностью. Несомненно, вскоре за Германией сделают тоже самое и другие страны.
Коммуникационная технология с интереснейшей историей окончательно сходит со сцены.
Это событие заслуживает большого и серьезного осмысления и рассмотрения. Но мне лично телеграф больше всего запомнился одним личным эпизодом. Более полувека назад я отправил телеграмму Генеральному Секретарю ЦК КПСС Леониду Ильичу Брежневу.
Зачем, почему, что такое КЗК и о многом другом вы узнаете из этой истории. Произошла она весной, но вполне претендует на роль новогодней, «ламповой» истории для прочтения в выходной или праздничный день. Я надеюсь, она будет вам не только интересна, но и возможно, немного поднимет ваше настроение.
Трагедия весенним вечером
Было начало мая 1973 года. Весна пришла в Академгородок.
Было уже тепло, но комаров ещё не было.
Можно было открыть окна в комнате в ФМШатском общежитии и слушать «чуждую» музыку, доносившуюся из студенческих общежитий.
Можно вдыхать запахи сосенок за окном.
Можно мечтать о том, как мы изменим мир, когда закончим наконец ФМШ (речь идёт о Физико-математической школе-интернате при Новосибирском Государственном Университете), поступим в Университет и его тоже закончим. А уж тогда то мы…
Ах, как хорош может быть этот миг, если тебе шестнадцать лет, все дороги мира лежат у твоих ног и ты сидишь и пьёшь чай в компании молодых людей, ставших тебе за год совместного проживания и обучения самими близкими друзьями! Остановись, мгновенье, ты — прекрасно!
Ничего не предвещало надвигающуюся катастрофу. А она подкралась тихим поскрёбыванием в дверь.
Итак, в входную дверь нашего двухкомнатного блока поскреблись.
«Заходи!» — крикнул радостно Генка.
Но тот, кто был за дверью, и не думал дожидаться приглашения. Дверь (в этот раз — уже из маленькой прихожей блока в комнату) широко открылась от сильного толчка. И в проёме двери предстала она — Воспитательница.
Это было неприлично, невозможно, даже подло. Это было против всех писаных и неписаных правил.
По этим правилам в общежитии ФМШ скреблись можно только в абсолютно дружественную тебе дверь, например — к одноклассникам, но никак не к одноклассницам. А уж официальные лица никак не могут в дверь скреблись. Они должны в дверь постучать и входить, услышав положительное на то решение комнатного коллектива. А то может — за дверью переодеваются как раз?
Если бы Воспитательница поступила по правилам, катастрофа бы не случилась и у этой истории не было бы продолжения.
Но катастрофа случилась. Источник катастрофы лежал на столе на позаимствованной (нет, не украденой, а взятой во временное пользование из столовой) тарелке и ласково обогревал атмосферу, сделав своё дело по нагреванию воды.
Это был кипятильник.
Если бы Воспитательница вела себя по-джентельменски, мы спрятали бы после её стука кипятильник с глаз долой и с невинными лицами вежливо пригласили бы её в комнату.
А так — она его увидела.
Воспитательница тяжёлыми шагами подошла к столу, двумя пальцами взяла кипятильник за шнур, и держа его в подвешенном состоянии, как будто он мог её укусить, и строго нас оглядела.
После этого она произнесла приговор: «Вы знаете, что вам за это будет!».
Мы знали. Будет исключение из ФМШ. И это в мае, за несколько недель до выпускных экзаменов!
На то были суровые причины. Иначе нельзя.
«Что за чушь!» — скажет удивлённый читатель, — «За кипятильник исключать из школы?»
Типичный советский кипятильник
Да, дорогой читатель. Да. Именно так. И вот почему.
Иначе ФМШ взорвут будущие физики, расплавят будущие химики, а про математиков и подумать страшно. И ведь было уже. И случалось уже.
Если несколько сотен юных пытливейших голов собрать в одном месте, — это почти что атомный реактор. Это и соляная кислота с плазмой в одном флаконе!
Порох делали — железобетонную стену общежития выломали. Было? — Было! Весь университетский кампус сколько раз обесточивали? Импульс какой-то в городскую сеть запустили, что его только в Ельцовке остановили, сами электрики не понимают, как.
Всё это было. Вот потому-то районная пожарная охрана не раз и не два в год делает проверки в ФМШ. Вот и месяц назад была проверка. Прошлись выборочно по комнатам. В каждой что-нибудь, да нашли. Не только кипятильники, но и радиостанции самодельные и ещё пару загадочных приборов, назначение которых эти самые пытливые умы так и не раскрыли.
Написали строгую бумагу. Подали куда следует. Директора ФМШ на заседании райисполкома очередной раз пропесочили. Выговор объявили. Он обещал принять меры. Собрание учащихся собрал. Предупредил строго.
А пожарники — калачи тертые! Через две недели снова учинили внезапную проверку! И новые приборы и кипятильники нашли!
И снова пожарники бумагу написали. Совсем строго директора предупредили: «У вас в общежитии кипятильник в каждом блоке, почитай. Принесите нам сами эти кипятильники -, а то мы за себя не ручаемся!».
И уволить пообещали, если не принесёт.
Уволить — руки коротки. Но что-то делать надо.
Сели директор и его зам по воспитательной работе Анна Павловна думу думать, что делать. Пройтись по комнатам с обыском — стыдно. Хоть и школьники, но ведь почти взрослые.
И придумали две хороших меры.
Первое — выпросить в каком-нибудь институте бойлер большой, чтоб кипяток вечерами греть. Хочется вечером чайку, можно ФМШатников понять.
Второе — объявить «амнистию кипятильников». Пусть сами принесут и сдадут. И своё лицо сохранят и воспитательный персонал от стыда освободят. А если после этого у кого найдут кипятильник — пеняйте на себя. Пощады не будет — отчисление из ФМШ, и точка!
Значок ученика ФМШ
Так директор, вообще-то очень добрый и болеющий всей душой за своих питомцев человек, и сказал на внеочередном собрании учащихся. Мы все поняли — его терпение закончилось.
Правда, исполнение замечательного плана пошло вкривь и вкось, как будто черти его вертели.
Бойлер нашли, но научный. Оставлять его без присмотра было нельзя. Поставили его около учительской и включали с 6 до 9 вечера. И хоть общежития и учебный корпус ФМШ были соединены теплым туннелем, только мало было желающих за кипятком сотню метров бегать, по этажам спускаться — подниматься. Пока назад дойдёшь — остывает кипяток.
КЗК
С «амнистий кипятильников«дело пошло вначале вроде хорошо. Разумеется, никто, даже сверхсознательные девочки нести исправные кипятильники на амнистию не собирались. Но советские кипятильники были плохого качества, быстро перегорали и поэтому почти в каждой комнате валялось по одному, а то и по несколько перегоревших кипятильников. Их-то и принесли в первый же день амнистии многочисленные «исправившиеся» ФМШатники.
Девятиклассник Веня тоже решил пойти по этому пути. Его кипятильник пару дней назад безнадежно перегорел. Веня сходил в хозяйственный магазин и купил новый, в аккуратненькой беленькой коробочке. Достав из неё новый кипятильник и сложив вместо него перегоревший, Веня решил завтра после уроков «амнистироваться». Что он и сделал.
После уроков Веня взял коробочку и отправился с ней в кабинет зам. директора по воспитательной работе.
Анна Павловна, старшая воспитательница, как её все называли, как раз сидела в кабинете и с тёплым чувством о сознательных подопечных поглядывала на картонный ящик, почти доверху забитый кипятильниками.
Веня постучался и, получив разрешение, зашел в кабинет.
«Вот. Кипятильник» — сообщил, забыв поздороваться, Веня и почему-то густо покраснел.
«Здравствуй!» — приветливо сказала Анна Павловна и доброжелательно улыбнулась Вене.
«Спасибо,» — ещё раз ободрительно улыбнулась она, — «но мне нужен только кипятильник, а коробочку можешь оставить себе» — пошутила она.
Веня раскрыл коробочку и достал кипятильник.
Провод кипятильника был откушен у самого основания. Видимо, он понадобился соседям по комнате.
«А как же ток в него попадает?» — озадаченно спросила Анна Павловна.
Веня был юноша своеобразный. Он был рыжий, толстый и очень застенчивый. Но когда он попадал в трудную ситуацию, он мог как бык весь напрячься и казалось, пробить головой стену.
Вот и сейчас он попал в такую ситуацию. Не станет же он оправдываться, или бежать назад в комнату и разыскивать отрезанный провод со штепселем.
И, не подав виду, Веня ляпнул первое, что пришло ему в голову: «А по воздуху попадает. Индукционным методом Теслы.»
— А в розетку что втыкается? — недоверчиво спросила Анна Павловна, твердо знавшая, что ток приходит из розетки.
— А индуктор, что же ещё, — не моргнув глазом, ответил Веня.
— А что же ты этот индуктор то не принёс? — кажется, поняв для себя что-то важное, спросила Анна Павловна.
— А он мне для сдачи зачёта по физике понадобится. Он же общего назначения — опять не моргнув глазом соврал Веня. И добавил для убедительности: «он ведь на полевых транзисторах.»
По-видимому, полевые транзисторы окончательно успокоили Анну Павловну. Она спросила у Вени номер его блока, записала себе в тетрадочку и удовлетворенно сказала Вене: «Ну и молодец! Иди!»
Вернувшись в свою комнату, Веня пересказал содержимое беседы своему соседу Гоге, моральному лидеру класса. Гога, дослушав рассказ до конца, расхохотался до слёз. А потом вдруг сказал: — «а ведь она у нас бо-о-ольшой гуманитарий, эта Анна Павловна. Похоже она в физике парит как я балете!»
«Ха!» — увлечённо продолжал Гога, вдруг загоревшись пришедшей идеей.
«А мы устроим конкурс на самый завиральный кипятильник!»
Он тут же набросал условия конкурса из трёх пунктов:
1. Желающие принять участие в конкурсе предоставляю Комитету Конкурса в составе председателя Гоги и секретаря Вени краткое письменное описание прибора.
2. После этого прибор должен быть отнесён в кабинет старшей воспитательницы и вручён ей с устным пояснением устройства прибора в соответствии с описанием, поданным в Комитет Конкурса. Если Анна Павловна прибор признает как способный кипятить воду, заявка принимается к рассмотрению.
3. Через неделю все заявки будут рассмотрены на расширенном заседании Комитета Конкурса. Победитель конкурса получит почётное звание «КЗК — Король Завиральных Кипятильников».
И хотя завистливые десятиклассники подпортили удовольствие, организовав свой независимый конкурс, идея бурно вошла в массы ФМШатников.
Анна Павловна, начавшая было волноваться по поводу пересыхания струйки приносящих кипятильники, вдруг обнаружила на следующий день у своего кабинета длиннющую очередь амнистируемых. Правда на этот раз банальных кипятильников практически не приносили, а приносили всё более и более экзотические конструкции. А очередь пополнялась всё новыми и новыми желающими.
Если бы Анна Павловна прошла по общежитию, она бы увидела немногим меньшую очередь перед дверью комнаты Гоги и Вени. Комитет, хоть и свёл бюрократическую волокиту к минимуму, трудился в поте лица. Дело-то ведь творческое!
Большинство соискателей конкурса представляли на него корпуса от принесённых с институтских свалок приборов с многочисленными лампочками, тумблерами и циферблатами на лицевой панели. Утверждалось, что стакан с водой нужно поместить в прибор и контролировать готовность наблюдая вот за этим потенциометром. Или как-то так.
Комитет начал замечать некоторое однообразие идей в виде отслуживших лабораторных приборов и стал отбирать только действительно новаторские, прорывные изобретения.
Фору получили изобретатели, которые по примеру Вени отказались от соединения своего прибора с розеткой и использовали один из методов беспроводной передачи тока из сети к нагревающему элементу, поскольку это позволяло вложить всю фантазию в конструкцию самого элемента.
Вначале лидером в этой категории считалась Плазменная Кружка.
Конструкция была проста, как всё гениальное. К дну обыкновенной алюминиевой кружки было приклеено нечто круглое, подозрительно напоминающее коробочку из под сапожного крема, если смотреть на неё с торца. По утверждению изобретателя, Трансвистор (а не какой-то там Индуктор Теслы, как у Вени), своим излучением вызывает в круглом теле разогрев плазмы. А та разогревает воду в кружке.
Трансвистор тоже прилагался и представлял собой, как утверждал автор — метакристалл лукония. Правда, внешне он походил на засохший комок столярного клея, из которого торчали два зубца штепсельной розетки.
Рассмотрев заявку и сравнив её с более громоздкими конструкциями, Комитет объявил дополнительную номинацию — «Технический Минимализм» и намекнул, что именно минимализм и ценен свой сложностью убедить Анну Павловну в функционировании прибора.
В этой номинации лидерство захватил Бинарный Нагреватель. Он состоял из двух идентичных по конструкции индукционных элементов в виде тяжёлых правильных параллелепипедов, покрытых фольгой. В отличии от большинства конкурентов, он подключался обычным штепселем к розетке. Однако примерно посередине провод раздваивался и конец одной жилы провода скрывался под фольгой одного элемента, а второй — другого.
В соответствии с пояснением автора, стакан с водой надо было расположить между нагревательными элементами, включить ток, и уже через несколько секунд вода в стакане нагревалась до 97 с половиной, но что интересно, не выше, градусов.
Однако в самый последний момент гонку выиграл Нейтринный Кипятильник. Это была действительно гениальная своей простотой конструкция. Её основным элементом был сосуд из непонятного материала, с явно инородной блестящей крышкой.
Как пояснил автор, для кипячения воды надо было просто налить воду в сосуд и закрыть крышкой. При этом нейтрино, излучаемые ядром Нашей Галактики, будут искривлять свою траекторию благодаря специфическому материалу сосуда. А необычная крышка не даст им из него вылететь. В результате они отдадут свою энергию воде, и при этом — совершенно не потребляя энергию из городской энергосети.
Представляя прибор Анне Павловне, автор так разгорячился, что открыл ей тайну о том, что именно из таких стаканов пьют чай сотрудники секретной урановой шахты, где его отец руководит сменой.
Анна Павловна приняла и Плазменную Кружку, и Бинарный Нагреватель и Нейтринный Кипятильник. Но именно последний внёс в её ранимую, воспитанную на романтической литературе и музыке Дебюси душу, сомнения.
Нет, она чистосердечно поверила молодым врунам и вруньям. (Да, и девочки ФМШатки тоже принесли на амнистию свои творения. Анне Павловне, например, очень понравился нагревательный прибор из разноцветных пуговок, через дырочки которых проходили весёленькие проводки).
Анна Павловна детям верила. Но Нейтринный Кипятильник вызвал у неё смешанные чувства. Стоит ли отнимать этот прибор у ребёнка, если его применяют в опасных шахтах, полных взрывчатого метана? Ведь комната ФМШ куда безопаснее шахты!
И Анна Павловна решила посоветоваться с директором, которой как раз завтра должен вернуться из командировки.
Зайдя на следующее утро в кабинет Анны Павловны, директор первым делом удовлетворительно отметил немалое количество «амнистированных» кипятильников, лежавших в отдельном ящике. «Будет что показать пожарникам!» — подумал он про себя.
Корпуса лабораторных приборов, стоявшие отдельно в сторонке, большого интереса у него не вызвали, как будто он, на основании своего многолетнего опыта, что-то подобное ожидал.
А вот приборы из минималисткой категории вызвали у него неподдельный интерес. Тяжелые параллелепипеды Бинарного Нагревателя, покрытые фольгой, на проверку оказались обыкновенными кирпичами. Молодые нахалы даже не подумали прикрепить покрепче концы проводов к кирпичам, засунув их вместо этого простодушно под фольгу.
Оторванное от дна Плазменной Кружки круглое тело оказалось баночкой из под вазелина.
А вот материал сосуда от Нейтринного Нагревателя директор сходу определить не смог и решил посоветоваться с кем-нибудь из преподавателей. Директор мог опереться на самую квалифицированную экспертизу по многим вопросам. Дело в том, что большинство преподавателей ФМШ были профессиональными учеными, подрабатывавшими в ФМШ скорее по зову сердца, а не ради денег.
Выходя из кабинета старшей воспитательницы с загадочным сосудом в руке, директор (который не стал разрушать её представления о сознательности ФМШатников) попросил её вспомнить и внести в отдельный список номера комнат, откуда на амнистию были принесены кипятильники наиболее оригинальной конструкции.
У директора в тот день было много дел. Поздно вечером, уходя с работы и выключив в кабинете свет, он заметил зелёное свечение, исходящие от сосуда от Нейтринного Нагревателя.
«И где они, бесенята, эту посудину только нашли!» — чертыхнулся он про себя и отправился домой.
На следующий день на уроке физики преподаватель с улыбкой рассказал, что он заходил в кабинет старшей воспитательницы полюбоваться на изобретения и выслушал её путанный пересказ принципов функционирования некоторых приборов. Он подробно остановился на основных ошибках в допущениях, принятых изобретателями без надлежащей теоретической проработки вопроса. Из его слов выходило, серьёзного рассмотрения заслуживает только идея Вени и предположил, что лет через двадцать подобные приборы мы увидем в каждом доме. Он ошибся на тридцать лет. Только спустя почти пятьдесят лет после описываемых событий бесконтактная зарядка мобильных телефонов начинает пробивать себе дорогу.
Он упомянул также вскользь, что записочки в тетрадке и феноменальная память Анны Павловны позволили составить почти полный список блоков и комнат, откуда поступили необычные изобретения.
Это упоминание могло бы навести нас на мысль, что и нашему блоку, также представившему своё изобретение, стоит быть поосторожнее.
Изобретение наше на Конкурс даже не номинировалась, а было сразу отнесено Геной в кабинет старшей воспитательницы. Оно было сварганено на скорую руку из химической колбы и вставленного внутрь её трансформатора, принесённого со свалки приборов Института Ядерной Физики.
Значит и наш блок вполне мог оказаться в черном списке Анны Павловны, и наша Воспитательница вполне могла получить указание превентивно проверить пожаробезопасность нашей комнаты. Что она и сделала. И вот он — результат.
Я тяжело соображал, что же теперь со мной будет. Отчислят из ФМШ. Я приеду в Павловск. Как я погляжу в глаза родителям? Дадут мне в Павловской средней школе сдать экзамены? Если и дадут, сдам ли я их? Ведь мы по почти по всем предметам учились по совсем другой программе. И если не дадут или не сдам — что тогда? Оставят на второй год? Забреют в армию?
Всё плохо!
А ведь пару минут назад мир был таким прекрасным!
Сходные мысли одолевали, похоже, и моих товарищей по несчастью.
Пять голов пригорюнились, уставившись на стол, покрытый заляпанной газетой, на котором стояли так и нетронутые стаканы со свежезаваренным чаем.
Оставим их на время. Эти светлые головы наверняка что-нибудь придумают.
Международная Ленинская премия мира
А оставим мы их, дорогой читатель, неспроста, а чтобы рассказать об одном важнейшем политическом явлении, проистекавшим за десять тысяч километров от холодного Академгородка, в жарких тропиках, и сыгравшим в нашей истории чрезвычайно важную роль.
Речь пойдёт о Вьетнамской войне. Эта была страшная, жестокая война. Американцы поливали вьетнамские деревни с самолётов напалмом, заживо сжигая или навечно калеча их жителей. Напалм воспламенялся в воздухе и без труда прожигал крыши из бамбуковых листьев, под которыми прятались взрослые и дети. Если напалм попадает на тело, его нельзя стряхнуть с кожи, затушить водой или накрыв тряпкой. Он прожигал тело несчастных до костей.
Подозревая под пальмами повстанцев, американцы обрабатывали ядом огромные территории. Листва спадала с деревьев, обнажая лежащие под ними трупы отравленных. Но американские агрессоры не могли победить этот храбрый народ.
Советский Союз и Китай начали помогать повстанцем. СССР стал обучать вьетнамских лётчиков поставлять во Вьетнам самолёты, зенитные комплексы, тяжелое и легкое вооружение.
Эта война требовала от оборонённой промышленности СССР, да и всей страны, очень больших усилий.
И СССР хотел её поскорее закончить. Насколько я помню, задача прекращения Вьетнамской войны была даже записана в международный раздел пятилетнего плана СССР.
В Париже начались переговоры по прекращению войны. Понятно, что без согласия на то руководителей США и СССР ни о каком примирение и речи быть не могло. Леонид Ильич Брежнев, тогдашний руководитель СССР, проявлял большую активность в попытках эту войну прекратить.
И вот, в январе 1973 года переговоры в Париже завершились подписанием Мирного соглашения. Война после этого не прекратилась, но был намечен план по примирению сторон.
Наконец-то Леонид Ильич Брежнев мог похвастаться действительно выдающимся внешнеполитическом достижением!
Он был четвертым после Ленина, Сталина и Хрущёва руководителем СССР. Ленин руководил Великой Октябрьской Революцией и создал СССР. Под руководством Сталина СССР стал могучей державой и победил в Великой Отечественной Войне. При Хрущёве СССР первый вышел в космос и полмира стало симпатизировать социализму.
А Леонид Ильич Брежнев правил СССР уже почти десятилетие, а похвастаться ему особо было нечем.
И вот — прекращение такой страшной войны, в том числе благодаря личному влиянию самого Леонида Ильича. Это очень достойное деяние.
И присуждение ему за это Нобелевской Премии Мира вместе с президентом США было бы вполне оправданным решением.
Однако, на американской стороне видели ситуацию по-другому. Тогдашний американский президент Никсон не был большим сторонником примирения. Кроме того, он по уши погряз в уотергейтском скандале, который в конце-концов обернулся ему импичментом. И самое главное — самооценка американской элиты: что такое СССР по сравнению с США и кто такой Генеральный Секретарь КПСС по сравнению с президентом США?
Короче, Нобелевскую Премию Мира 1973 года присудили госсекретарю США Генри Киссенджеру и руководителю северовъетнамской делегации на мирных переговорах в Париже Ле Дык Тхо (от которой он отказался).
А Леониду Ильичу так хотелось эту награду получить! А ему неблагодарно плюнули в лицо. Видимо, он переживал. И, чтобы отвлечь его от переживаний, ушлая челядь нашла, чем утереть нос противным американцам! Да ещё и упредить их!
Когда стало ясно, что Леонид Ильич Нобелевскую Премию не получит, они вспомнили о другой премии — Международной Ленинской Премии «За укрепление мира между народами». Премия эта существовала себе давным-давно, и называлась при вожде всех народов Сталинской. В 1956 году её переименовали в Ленинскую. Материализовалась премия в виде медали и денежного пособия, равного суммарной зарплате среднестатического советского комбайнёра за всю его трудовую жизнь.
Премий выдавали до пяти штук в год. Выдавали их вождям братских партий и иногда — писателям, артистам, музыкантам — особым друзьям СССР из капиталистических стран.
При Хрущёве эти премии получили три гражданина СССР, включая самого Хрущёва. Но после его смещения премию давали только иностранцам. За одним исключением — 1 мая 1973 года Международную Ленинскую Премию «За укрепление мира между народами» вручили Леониду Ильичу Брежневу. Видимо, чтобы отвлечь Леонида Ильича от невесёлых дум о неблагодарности партнёров по только что начавшейся конвергенции двух систем.
Казалось, ликованию двухсотмиллионного населения страны от этого не было пределов! Телевидение только и показывало радостно-удивлённые лица рабочих и колхозниц, которые горячо одобряли решение Международного Комитета по присуждению Международной Ленинской Премии «За укрепление мира между народами» и желали дорогому Леониду Ильичу продолжать бороться за дело мира. Первые полосы газет были заполнены телеграммами трудовых коллективов, воинских частей, отдельных известных и не очень граждан, которые горячо одобряли и желали.
Одна из таких газет лежала на столе перед приунывшей компанией. Сквозь жирные пятна и разводы от стаканов с чаем проглядывались тексты поздравительных телеграмм, занявшие всю газетную полосу.
— Так вот оно! — вдруг воодушевлённо прерывал унылое молчание Игорь — вот оно, наше спасение!
И он ткнул пальцем в лежащую перед ним газету. Палец Игоря указывал в жирный вчерашний след из под консервов.
— Что оно? — Спросил Серёга, обычно соображавший быстрее всех.
— Да, чему ты так обрадовался, — недоумевали остальные.
— Вот оно, наше спасение! — восторженно продолжал Игорь.
— Вот — Те-ле-грам-ма! Она нас спасёт!
Четыре оставшиеся головы склонились над располагавшимся под тонким слоем засохшего жира текстом поздравительной телеграммы якутских оленеводов Леониду Ильичу, прочитали её текст и сообщение под текстом, что Леонид Ильич в свою очередь тоже оленеводов поблагодарил и пожалел им новых трудовых успехов.
Ничего не поняв, четыре пары глаз уставились на Игоря.
— Тупари! Уже сочувственно, но не без пафоса произнёс свой вердикт товарищам по блоку Игорь.
— Всё крайне просто, синьоры. (Игорь со смаком произносил это слово, обращаясь к нам, как бы чувствуя себя при этом сам синьором). — Мы пошлём телеграмму Брежневу. Её опубликуют в газете. Не смогут они нас после этого исключить!
— Гениально! — восторженно сказал Генка. Он сбегал за листком бумаги и мы стали отбирать самые идиотские фразы из напечатанных в газете телеграмм, чтобы включить в свою.
Настроение мгновенно улучшилось. Наверное, со стороны мы напоминали персонажей известной картины Ильи Репина, где запорожские казаки пишут письмо турецкому султану. Как будто тяжёлая ноша спала с наших плеч. Мы радовались и смеялись до слёз, найдя очередной перл в нашу телеграмму.
Мы начали её, как и все остальные телеграммы фразой: «Дорогой Леонид Ильич!», а закончили перечнем наших фамилий.
За этим занятием мы не заметили, как спустились сумерки. Отправлять телеграмму было уже поздно, поскольку общежитие после девяти часов вечера можно было покидать только по особому разрешению.
Конечно, можно было воспользоваться окном в душевую комнату на первом этаже. Но мы решили сегодня больше не рисковать, а отослать телеграмму завтра.
Подписанты телеграммы Брежневу, подойдете ко мне!
А кстати, телеграмму кто-то должен отправить. Мы нарезали пять одинаковых бумажек, поставили на одной из них крестик и скрутили в рулончики. После этого мы положили рулончики в шапку и не глядя, каждый вытянул по рулончику. Рулончик с крестиком достался мне.
Подозреваю, не все читатели уже знают в деталях, что такое телеграмма и как их отправляли. Лет через двадцать после описываемых событий телеграммы оттеснили факсы. Они продержались недолго и пали под натиском электронных писем, которые сегодня тоже понемногу уходят в небытиё.
Но тогда телеграммы играли очень важную роль.
Чтобы отправить телеграмму, надо было прийти в ближайшее почтовое отделение, взять там пустой бланк телеграммы, написать адрес получателя, текст телеграммы, подписаться, отдать заполненный бланк сотруднику почтового отделения, оплатить телеграмму и получить от него квитанцию. Вот такая последовательность действий.
Я решил, что лучше всего отправить телеграмму после уроков, до окончания рабочего дня, когда на почтовом отделении меньше всего народа.
Мои товарищи по блоку поддержали это решение и пообещали пойти со мной.
Когда мы явились в почтовом отделении, наши ожидания не оправдались. Несмотря на рабочее время, оно было полно ожидающих вызова на междугородние переговоры.
Дом Связи в Академгородке. Источник: набор открыток «Новосибирск», 1971
Тут нужно отметить, что иметь телефон в квартире тогда считалось большой роскошью, особенно в провинции. Чтобы поговорить с кем-то в другом городе, нужно было загодя заказать междугородний телефонный разговор. Абоненту приходила телеграмма со временем и номером разговора. Он должен был прийти на почтовое отделения и дождаться, когда многочисленные невидимые телефонистки в разных городах огромной страны соединят сегменты телефонных линий в единую, связывающую две телефонных кабины в почтовых отделениях в разных концах страны. Если соединение удавалось, счастливчики (каждый на своём конце) приглашались в стоявшие в отделениях телефонные кабинки.
Итак, мы пришли в почтовое отделение и увидели длинную очередь сдающих телеграммы и желающих поговорить с другими городами. Мы подождали немного, но поняли, что очередь не уменьшится.
Ждали мы потому, что стоящие сзади в очереди могли легко прочитать содержание телеграммы, пока его обрабатывала дежурная оператор посты. Более того, оператор переспрашивала, если телеграмма была написана неразборчиво. И это переспрашивание было слышно на весь зал, поскольку она делала это в микрофон, в который приглашала между делом пройти в кабинки участников междугородних разговоров.
Делать нечего, тянуть дальше некуда.
Я взял пустой бланк и как мог, аккуратно, прописными буквами написал адрес и текст телеграммы.
После этого я встал в хвост длинной, медленно продвигавшейся очереди. Мои компаньоны вначале вроде встали рядом со мной, но потом под предлогом, что не надо мешать очереди, отчалили в самый дальний угол почтового отделения и наблюдали мои мучения оттуда.
Я медленно продвигался в очереди к оператору и мне казалось, что я накануне свершения какого-то преступления. В помещении было душно, стоял шум голосов. Меня начал пробивать холодный пот.
Оператор, уставшая, рано поседевшая женщина, как робот принимала телеграммы, вычитывала содержание, переспрашивала непонятно написанные слова, принимала плату, возвращала сдачу и параллельно, при зажигании циферок на пульте, объявляла монотонным, бесцветным голосом номера кабинок для международных разговоров.
Наконец подошла и моя очередь. Я подал телеграмму.
Перед оператором на приборе загорелись цифры. Она заглянула в лежащий перед ней журнал и своим металическим голосом объявила в микрофон: «Южно-Сахалинск, вторая кабина». Студентка со счастливым лицом вскочила и побежала ко второй кабине.
А оператор наконец бросила взгляд на мою телеграмму и вслух произнесла, как бы говоря сама с собой: «Так, телеграмма. Москва. Кремль. Брежневу Леониду Ильичу».
Напомню, что её микрофон был включен.
Ровный гул тихих разговоров ожидающих, наполнявший отделение, прекратился. В зале воцарилась звенящая тишина чрезвычайной заинтересованности.
«Дорогой Леонид Ильич,…мы… горячо поздравляем…» — она быстро пробубнила текст.
Однако, дойдя до конца она громко переспросила меня: «Значит подпись — Ученики Физматшколы при Новосибирском Госуниверситете и пять подписей — Сиротин, Девянин…», она громко перечислила наши фамилии. Всё правильно?
— Да, — ответил я.
— А ты кто?
— Я — Сиротин, — ответил я.
Паспорт есть?
Есть, — ответил я и подал ей мой паспорт, уже и не ожидая получить его назад. Мне казалось, сейчас она нажмет какую-то кнопку и откуда-то из глубин отделения выйдут милиционеры и арестуют меня.
Но она проверила фамилию и не глядя на вернула мне паспорт.
— А остальные где? — Спросила она меня.
-Здесь — ответил я и повернулся к моим напарникам, маша им рукой. Но операторше ждать было некогда и она своим механическим голосом громко объявила в микрофон: «Подписанты телеграммы Брежневу, подойдете ко мне».
Подписанты оторвали свои свинцовые ноги и двинулись из дальнего угла помещения по направлению к стойке, сопровождаемые десятками заинтересованных взглядов.
«Быстрее, люди ждут!» — Впервые с зачатком эмоций прикрикнула опреторша на моих сотоварищей.
Когда они притрусили к стойке, она опять громко сказала: «Паспорта давайте». Паспортов ни у кого, кроме меня, при себе не оказалось. Но при себе были удостоверения учеников ФМШ с фотографиями, которые полагалось всегда носить с собой.
Проверив удостоверения, она устало вздохнула, опять таки в микрофон: «Ох уж эти ФМШатники!» И, отсчитав сдачу, подала мне квитанцию и монетки сдачи.
Мне почему-то хотелось переспросить её, а правда ли телеграмма дойдёт до Брежнева, но меня уже потеснила стоявшая за мной в очереди тучная женщина.
Десятки пар глаз с интересом рассматривали пятёрку подписантов телеграммы Брежневу, потянувшуюся к выходу. Но одна пара глаз, прямо по нашему курсу к двери, прямо-таки сверлила нас, мы это чувствовали физически. Эта пара глаз принадлежала ж
