Старый новый звук: Мнения инженера и меломана
Юрий Фомин и полочная акустика Arslab Old School Superb 90 / Фото журнала «Stereo & Video»
В 26-м выпуске подкаста «Звук» с нами общались: Юрий Фомин, инженер-конструктор акустических систем и основатель компании «F-Lab» и Андрей Компанеец, эксперт в области PR и маркетинга.
[Подробнее о подкасте «Звук»] [Прослушать этот выпуск]
Другие выпуски подкаста
Дмитрий: Мы продолжаем рассуждать на интересующие нашу аудиторию, темы. Одна из таких тем — это «одинаковость» современной музыки по сравнению с тем, что мы имели 10–20 лет назад. Речь пойдет о радиоформате, о том, что мы не можем услышать на своих воспроизводящих системах. Поговорим о мифе, который дает повод считать, что звукозаписывающие студии намеренно делают музыку однообразной.
Юрий: Надо понимать, что возможности тридцати-, сорокалетней давности несоизмеримо скромнее, чем современные.
Дмитрий: Сейчас многие музыканты экономят и «ускоряют» запись своих альбомов с помощью исключительно цифровых инструментов.
Юрий: Совершенно верно. Сейчас цифровые инструменты достигли очень высокого уровня достоверности звучания сигнала. Я говорю о музыкальном образе, который они пытаются повторить. Этого не было даже 20 лет назад.
Секвенсоры не имели той достоверности, которая сейчас есть у семпла в компьютерах. Важно, какой в итоге получается продукт. Я присутствовал на записи группы «Динамик» 30 лет назад. Эта запись была сделана по остаточному принципу.
У нас было всего два магнитофона, сценическое оборудование и импровизированная студия — зал. Нам надо было сделать фонограмму, которую потом бы слушали, по которой оценивали бы нашу музыку. А было у нас всего два клавишных инструмента, гитары и наши голоса.
Сейчас вышел виниловый альбом. Я послушал. Наивно, несовременно, «дырявая» запись. Было мало инструментов, но эта музыка не потеряла актуальности. Я вижу, что у нас было хорошо, а что — нехорошо. Но сказать, что было очень плохо, я не могу.
Дмитрий: Многие музыканты за этим гонятся, имитируя цифровыми фильтрами и инструментами, например, шум пленочной ленты.
Юрий: Сейчас можно записывать музыку так, как невозможно было раньше. Гитару можно записать, включив напрямую в пульт, имитируя секвенсором — компьютером. Можно сделать акустический трек, многоканально записать, можно разложить звук на несколько звуков, разложить это в стерео варианте, создать у гитары искусственную сцену или добавить несуществующие в живом инструменте звуки. Все это будет интересно, трогательно.
Дмитрий: А что относительно «заговора» студий?
Юрий: Классические школы записи не сильно отличаются от того, что было раньше. Увеличились возможности, которыми надо научиться пользоваться. Требования к фонограммам для прослушивания на немощной аппаратуре остались прежними. Что касается элитарных композиций, звукорежиссеры хотят охватить невозможное: максимальные динамический диапазон и красоту инструмента, трепетное отношение к музыкальному материалу при записи классической или этнической музыки.
Дмитрий: Студии и те, кто записывает музыку, сейчас имеют возможность «разложить» и «улучшить» любой инструмент.
Юрий: Давайте еще отступим назад. Мы знаем семь нот. Если разбирать музыку с того момента, когда люди начали ее творить, к сегодняшнему дню получается, что любое произведение — повторение предыдущего.
У звукорежиссера или композитора существуют возможности, чтобы придать свое звучание материалу. Им приходится серьезно работать с теми «фишками», о которых мы говорили. И это — единственный выход для того, чтобы придать музыке свое звучание. Звукорежиссер должен искать новые звуки.
Дмитрий: Поговорим о радиоверсиях. Например, в ваше время записи альбома «Динамика» существовали в радиоверсии?
Юрий: Возьмем, например, школу записи на ГДРЗ — это наша государственная компания, которая прекрасно писала симфоническую музыку. Эти альбомы и пластинки до сих пор считаются эталонами записи. Они представляют «Золотой фонд» звукотехники.
Нашему коллективу надо было записать музыку так, чтобы она неплохо воспроизводилась при перезаписи с магнитофона на магнитофон. Люди, слушающие кассетные магнитофоны, должны были получить добротный материал.
Конечно, мы не делали мастер-ленту на века. Мы делали ту музыку, которую можно будет слушать на кухне, на пляже. У меня есть друзья звукорежиссеры, я у них бываю. Они хорошо пишут, у них хорошо оборудованы студии, есть любые возможности. И, тем не менее, выпуская радиоверсии или версии «для народа», они ставят самое примитивное оборудование, которое может себе купить каждый, и начинают крутить и править фонограмму, чтобы на этом оборудовании она эффектно и правильно звучала.
Дмитрий: Речь идет об оборудовании, которое воспроизводит. Не для записи, естественно.
Юрий: Конечно. Фактически, создается новая фонограмма, которая передается через то оборудование, на котором будет воспроизводиться. Надо, чтобы правильно отражался материал, чтобы было выгодно, чтобы материал покупали, и люди получали удовольствие.
Дмитрий: Это такой аспект записи, когда мы хотим получить авторский почерк, разнообразие и даже «вытаскиваем» старые инструменты?
Юрий: Старые инструменты мы вытаскиваем, чтобы занять новую нишу в мире записи. Имеющийся ресурс, не говорю, что полностью исчерпан, но разрыв существует.
Если раньше рок-музыка была для нас всем, то сейчас мы критически относимся даже к количеству рок-музыкантов. Им тяжело нас удивить, потому что мы потребляем качественные записи рока и потребляем много. Если раньше для нас само название было поводом пойти послушать или купить фонограмму, то сейчас все по-другому.
Дмитрий: Те же инструменты «вытаскиваются» не просто для того, чтобы отличиться, в них изначально заложены артефакты, которых нет на цифровых записях.
Юрий: Совершенно верно. Иногда один инструмент может имитировать квартет или секстет, создавать иллюзию большого звучания. При современном уровне записи это звучит интересно.
Приведу пример из этнической музыки. Что же есть такого в волынке, что люди слушают ее с благоговением? Мы часто обращаемся к нашей этнической музыке, у нас есть прекрасные балалаечники, которые придают балалайке современное звучание. Нас это трогает.
Простую балалайку мы, может быть, и не стали бы слушать, а вот необычно звучащую — с удовольствием! Это способ погружения в нашу историю. Наши прадеды слушали балалайку. Не хочу проводить грань между временами. Живем, как живем.
Дмитрий: Массовая культура потребления музыки стала интенсивнее: больше слушаем — легче найти записи.
Юрий: Сегодня мы можем слушать что угодно. Раньше надо было купить специализированное воспроизводящее устройство и запись. Сейчас мы можем слушать музыку в интернете, делать оценки и даже продвигать материал. Youtube и аналоги решили все вопросы продвижения. Это надо оценивать не с точки зрения критики современной музыки или форматов записи.
Дмитрий: Кстати, мы говорили о форматах в одном из прошлых выпусков.
Юрий: Да, к музыкальному материалу надо относиться в формате того времени, в котором мы живем.
Дмитрий: Можно провести аналогию с едой. Есть фастфуд, есть более изысканная и здоровая еда.
Юрий: Есть несколько студий, пишущих элитарную музыку. Они делают образцы записываемого материала, которые потом продаются малыми тиражами. Этот материал могут использовать только специалисты. Для обывателей он слишком дорого стоит. Его используют, чтобы продемонстрировать или оценить то или иное воспроизводящее устройство.
Дмитрий: Может быть, есть даже какая-то особая философия записи, когда определенные вещи становятся известными за счет своих недостатков и артефактов.
Юрий: В нашей отрасли есть много философских вопросов, не требующих участия инженера. Инженер должен просто наблюдать за этим, искать потребность в тех или иных устройствах. Так же и музыканты, которые постоянно ищут новое. Начинают, например, с одной манеры исполнения, с одного звучания, а это перерастает во что-то другое.
Дмитрий: С другой стороны, сама аудитория тоже развивается.
Юрий: И выдвигает свои запросы.
Дмитрий: Бывает такое, когда знаешь, что в определенном месте записи слышен небольшой артефакт или погрешность, которую, может быть, никогда не найдешь на радио.
Юрий: Я заметил, что мы даже не знаем, по чему ностальгируем. По каким-то искажениям, которые раньше были в магнитофоне «Весна»? Или по отсутствию искажений, которых сейчас не имеем и за которыми гонимся?
Мы делаем совершенную аппаратуру, слушаем ее, а она оказывается неинтересной, слишком совершенной. Я уже приводил пример, что человек, записавший свой голос на магнитофон и прослушавший его, будет разочарован. Он будет разочарован не только потому, что он ему не нравится, он же не слышит свой голос — он поймет, что его голос безлик. То же самое и макияж: мы приходим на телевидение, нас пудрят, подкрашивают… Эта неудовлетворенность и толкает людей на работу над собой.
Алина: Есть мнение, что современные вокалисты, исполнители в группах и сольно не очень любят записывать одни и те же вещи много раз, перезаписывать куплеты. Они не всегда достаточно хорошо владеют своим голосом, как инструментом. Поэтому иногда, чтобы упростить процесс, голос немного корректируется с помощью современных технологий, для того, чтобы он звучал более насыщенно, был более колоритным.
С одной стороны, это хорошо, с другой стороны, минус в том, что голоса начинают звучать одинаково, потому что технологии не дают такого разнообразия, которое дает реальное исполнение. Как ты думаешь, изменились ли голоса, существует ли контраст между современным концертным исполнением и исполнением музыкантов старой школы?
Андрей: «Попсу», по моему убеждению, можно слушать только фоном под определенное дело и настроение. Признаюсь, я не любитель концертов обычных неклассических групп. Последний концерт, на котором я был, это выступление лидера группы «Корни», который теперь выступает сольно. Я был поражен тем, как он пел.
Я больше всего ценю вокальные данные исполнителей. То, что исполняется на инструментах, в той или иной степени, в попсовой музыке идет без существенных отличий. Многие могут со мной не согласиться, но, я, как обычный потребитель музыкального попсового контента, транслирую свой опыт. Я не различаю, например, нюансы бас-гитары.
Алина: Бас-гитару, конечно, надо слушать в живом исполнении. Только тогда слышен резонанс и по телу пробегают «волны».
Андрей: Всегда хочется нюансов. Фрэнк Синатра, который пол-жизни исполнял песню «My way», к концу стал ее ненавидеть, о чем говорил открыто. Если сравнить манеру его исполнения этой песни на протяжении жизни, будет заметна разница. Это и интересно нам, потребителям музыкального контента. Всегда интересны нюансы. И для меня музыка интересна исключительно ими. Я считаю, что классно включать концертные записи на радио.
Алина: Но звук там не такой чистый и выверенный, как, например, в студийных записях. Мне кажется, наряду с нюансами существует противоположное течение, когда люди слышат один паттерн, и им хочется повторять его.
Это очень выражено у маленьких детей, когда им надо читать одну и ту же сказку, чтобы они хорошо ее восприняли. Этот паттерн узнавания знакомого иногда бывает очень важен для людей. Почему я это говорю? Я вспомнила активное обсуждение российской фолк-рок-группы «Мельница».
Эта группа любит концертное исполнение. На своих концертах они записывают свои песни, которые исполняют в разных контекстах. Они часто говорят о том, что перезаписывают свои треки, потому что исполнение все время разное.
Слушатели говорят: «Как же так? Мы запомнили песню в определенном виде, а вы ее переигрываете, она опять меняется. Что же происходит?» Получается, что есть два разных типа слушателя: одному хочется постоянства, другому — постоянной новизны.
Андрей: Это абсолютно справедливые слова. Я отношусь к той аудитории, которая полюбив в детстве песню Цоя в определенном исполнении, в другом варианте просто отказывается ее слушать. Я понимаю группу, которая как творческий коллектив отказывается останавливаться на достигнутом.
Расскажу об одном выступлении. Оно состоялось совсем недавно в саду Баумана, по случаю председательства Люксембурга в Европейском совете. Выступал известный Люксембургский виолончелист. Он не играл Баха в том виде, к которому мы привыкли.
Что же было? Была виолончель, подключенная к усилителю и записывающему устройству. Он брал первые аккорды пиццикато, записывал их, включал фоном, на этот фон записывал вторую партию, включал фон второй партии, начинал играть первую партию, третью, четвертую и так далее и наполнял сцену оркестром.
Алина: Торт «Наполеон».
Андрей: По виду это были профессиональные импровизации. Понятно, что они были глубоко подготовленными импровизациями-вариациями. Это были вариации на некоторые известные мелодии. Я узнал Баха, в частности, «Аве Марию», но интересно было другое.
Публика, узнав знакомую мелодию, начинала аплодировать. Я разводил руками, не понимая, отчего хлопают. Но когда я услышал Баха, то загорелся. Это же Бах звучит! А никто не похлопал и не обратил внимания.
Процесс узнавания спрятанной мелодии, закрытой в новую форму, вызывал восторг. Интересная упаковка старого и нового.
Алина: Как интересно мы ушли от современных технологий, которые, казалось бы, «портят» звук, к современным подходам, которые его только обогащают.
Андрей: Да, я согласен. Вернемся к теме попсовой музыки, к теме качественных записей. Несмотря на то, что я — большой любитель концертного исполнения классической музыки, люблю аналоговые записи, смакую нюансы, я, как потребитель, слушаю музыку Вконтакте. Мне не стыдно в этом признаться.
Я много читал о том, что она некачественная, сжатая. Я уверен, что виниловые или хорошие студийные записи CD-дисков будут звучать совершенно по-другому. Но для меня это решение некоторой проблемы. Это удобство — свой плейлист, который доступен всегда и везде, при этом не загружается память телефона или компьютера. Это тот самый случай, когда музыка не звучит фоном, и я довольствуюсь ее качеством, потому что она помогает мне на работе. Именно поэтому музыка Вконтакте стала популярной в России.
Недавно я три раза подряд слушал увертюру Джоаккино Россини к опере «Вильгельм Телль». Конец этой увертюры очень известен. Мне надо было отвлечься от рабочего процесса [поэтому я выбрал Вконтакте как источник записи].
Конечно, я все равно уделяю больше внимания качественной музыке, нежели той, которая звучит Вконтакте, потому что я понимаю, что существует очень много нюансов, неощущаемых при прослушивании музыки в соцсетях. Мне интересно почувствовать размер зала. Последнее, что я слушал, были хоровые исполнения. Поскольку я тоже пел в хоре и знаю, как хор звучит в том или ином зале, мне было любопытно пофантазировать, в каком зале записывался тот хор, исходя из долготы эха.
Алина: Получается, что профессиональная качественная запись и профессиональная аппаратура тебе, как меломану, дает больший простор для аналитики, размышления в ходе прослушивания. Слушая профессиональную, серьезную запись, хорошо сохраненную на соответствующем оборудовании, ты должен больше внимания уделять ей.
Можешь ли ты слушать ее как фоновую музыку, занимаясь другими делами? Насколько для тебя это характерно, насколько много внимания у тебя отнимает или перенаправляет вот эта, хорошо записанная, музыка?
Андрей: Я не знаю, как у других людей, но когда я слушаю музыку на работе, мой КПД понижается. Я не могу рассеивать внимание на музыку так, чтобы выполнять качественно работу, которой я занимаюсь. Для меня музыка — возможность вдохновиться, отвлечься, но не фон, способствующий работе. Некоторые мои коллеги не могут работать без фона.
Алина: Для тебя любой сеанс прослушивания музыки — это все равно «погружение» в процесс?
Андрей: Да, мне интересно вникнуть в музыку, послушать ее с новой стороны. Слушая музыку фоном и работая, отвлекаешься от музыки, пытаешься сконцентрироваться, но удовольствия уже не получаешь. Я много раз слушал «Вильгельма Телля», потом сконцентрировался и понял, что свой любимый момент в этой увертюре я пропустил, мне было очень грустно. Я понял, что надо или работать, или слушать музыку. Каждый человек индивидуален. Если кто-то в офисе включает музыку фоном, мне не всегда удобно.
Алина: Я тебя в этом очень понимаю, мне тоже тяжело слушать музыку и что-то параллельно делать. Для тебя музыка из Вконтакте, если проводить пищевую параллель, считается легким перекусом, а прослушивание на более серьезном оборудовании качественных записей, например, FLAC, можно сравнить с медитативным приемом пищи, чаепитием или еще с чем-то?
Андрей: Да, сравнение прекрасное. Музыка Вконтакте — это именно перекус на бегу. Несколько недель назад всей семьей мы ходили на прослушивание пианистов на второй тур музыкального конкурса имени П.И. Чайковского, слушали в их исполнении Моцарта. Я поймал себя на мысли, что это звучит как в шоуруме. Было необычное ощущение. Оркестр играл так, как будто на сцене стоят колонки. Я для себя отметил, что колонки звучат, как оркестр, оркестр — как хорошие колонки. Вот такой мой опыт.
P.S. Для тех, кто хотел бы порадовать родных, друзей и коллег хорошим звуком на день Святого Валентина, Защитника Отечества и Международный женский день, мы подготовили специальную подборку музыкальных подарков с хорошими скидками.
