«Нехудожественное» музыкальное чтение: мемуары, эссе и исследования музыки
В прошлой книжной подборке мы рассказывали про художественную литературу, где музыка стала темой, приемом или основой для сюжета.
Сегодня обратимся к другим литературным направлениям — сборникам эссе и рассуждений, мемуарам, исследовательским текстам и историческим обзорам: рассказам о жизни и интеллектуальном поиске, неразрывно связанном с музыкой.
Фото Quinn Dombrowski CC
«Пианист. Варшавские дневники 1939–1945» Владислава Шпильмана — не «ещё одна книга о Холокосте»
Владислав Шпильман — польский еврей и талантливый пианист. В 1945 году он написал книгу воспоминаний — о музыке, о работе на польском радио, о своей семье, о том, как в Варшаву приходят нацисты, и как жизнь переворачивается с ног на голову и становится настолько ужасной, что описать её становится всё сложнее. Но Шпильману удается — кому-то может показаться удивительным, но его воспоминания почти лишены эмоций. Это не книга про Холокост, не художественное осмысление, а воспоминания, жизнеописание, которое звучит так, как звучит любое жизнеописание — немного буднично.
Шпильман болезненно переживает разрыв со своим искусством, но именно музыка поддерживает его, не отпуская и не позволяя умереть раньше срока. Владислав Шпильман действительно выжил и умер в возрасте 88 лет, совсем незадолго до выхода в 2002 году фильма Романа Полански «Пианист», основанного на его мемуарах.
Как написано: Он уже давно измерял время музыкальными произведениями, как другие измеряют его часами и днями. Если профессор хотел что-нибудь вспомнить, он всегда начинал так: «Тогда я играл…» — и когда ему удавалось таким образом сориентироваться во времени, он мог позволить своей памяти парить дальше, чтобы вспомнить что-нибудь еще, уже менее существенное или более далекое.
«Неполная и окончательная история классической музыки» Стивена Фрая — профессионально непрофессиональный взгляд британского интеллектуала на мир музыки
Писатель, актёр, сценарист и человек-оркестр Стивен Фрай описывает историю музыки с позиции… абсолютного дилетанта. В начале книги автор признается, что влюблен в музыку, но не имеет к музицированию совершенно никакого таланта — это, однако, не мешает ему прекрасно в ней разбираться.
Его книга — не скучный учебник, но и не художественное осмысление музыкальной истории. Фрай рассказывает о композиторах ярко, с юмором и с точностью — снимая их с пьедестала, он описывает их как реальных людей, на которых влияет исторический контекст и многие события в их личных и публичных жизнях.
Здесь нет подробных биографий и бессмысленных панегириков, зато есть истории, представляющие великих композиторов обычными людьми — о страхах Чайковского или о том, почему Берлиоз ездил в Париж в женском платье. Об их произведениях Фрай тоже пишет не с позиции знания, а с позиции осознания и осмысления, предлагая послушать их с «открытым разумом».
Как написано: «Ну-с, а теперь позвольте познакомить вас с Антонио Вивальди, человеком, написавшем 400 концертов. Или, как сказал Стравинский, один концерт, который он затем повторил 399 раз. (Налейте этому русскому рюмочку — его мнение разделяет немалое число людей; и то сказать, многие концерты Вивальди звучат несколько, ну… одинаково. По крайней мере последние 200)».
Фото Jonathan Grado CC
»100 магнитоальбомов советского рока. 1977–1991: 15 лет подпольной звукозаписи» Александра Кушнира — субъективная история рока
Музыкальный продюсер, журналист, писатель Александр Кушнир написал своеобразную «антологию» советского рока. В книге есть как исторические обзоры, так и ничем не подтвержденные байки — это не энциклопедия, и она не претендует на объективность.
Кушнир написал про любимую музыку, музыкантов и музыкальную эпоху — так, как сам её видел и помнил. Поэтому экспертам по теме чего-то может не хватить, а выбор некоторых альбомов покажется странным.
При этом книга интересна не только с точки зрения музыкального кругозора, но и как взгляд на советскую историю через призму музыки — например, интересно замечать, как трансформировались жанры, тексты и настроения песен с изменением политической и социальной ситуации в стране.
Как написано: Куда лучше обстояли дела с живыми выступлениями. Рок-концерты, как правило, были боевыми: сгорали усилители, разбивались об пол самопальные гитары. Динамики вылетали из колонок, зрители — из окон, администрация — с работы.
«Дальше — шум. Слушая XX век» Алекса Росса — сложная, но увлекательная история академической музыки
Считается, что в XX веке мир музыки захватил джаз, бибоп и грандж, но Алекс Росс готов с этим поспорить — он рассказывает историю музыки, которую принято считать классической, и композиторов, которые работали в этом направлении.
Про «Дальше — шум» нельзя сказать, что она простым языком рассказывает о сложных вещах. Автор постоянно использует терминологию, которая будет полностью понятна разве что музыкантам-профессионалам, композиторам или преподавателям музыки. Тем, кто музыку просто любит или ею интересуется, книга покажется большим и сложносочиненным отчетом об огромной исследовательской работе, проделанной автором.
Это книга для медленного чтения «в долгую» — здесь есть и драматический сюжет, определенный самой историей (все-таки XX век), и важные культурно-социальные идеи (например, о том, почему модернизм избавляется от гармонии — музыкального фундамента, казавшегося нерушимым).
Истории великих композиторов прошлого века и очерки об их творчестве вписаны в политический контекст — например, как условия повлияли на музыку тоталитаризма или музыку «железного занавеса»? Обо всем этом Росс пишет глубоко и порой заумно, поэтому книга требует от читателя интеллектуальной работы —, но она, скорее всего, окупится.
Как написано: Я стал своего рода дьявольским Парсифалем, который ищет не Святой Грааль, а бомбу, что взорвет музыкальный мир и впустит все звуки — звуки, которые до сих пор, даже сегодня, называют шумом.
Предыдущая подборка — про музыку в художественной литературе:
Наша историческая рубрика — дополнительное чтение:
