Как Надя стала Надеждой Михайловной
Мы возобновляем цикл очерков из истории нашего университета НИТУ «МИСиС» под названием «Красный Хогвартс». Сегодня — о людях хороших и спорах в Сети.
Как там было у классика? «Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвленна стала».
Вот-вот. В соцсети хоть не заходи, «булкохрусты», «коммуняки» и «либералы» опять насмерть бьются в интернете, крики множатся, вентиляторы перегреваются, и никто не хочет уступать. Все требуют немедленного исполнения собственных мрий, и никто не хочет жить в реальности.
Хотите расскажу реальную историю жизни одного реального человека? Как у меня часто бывает — неполную, урезанную, но оттого не менее показательную.
Для меня эта история началась с сайта «Письма из прошлого», где собираются коллекционеры почтовых открыток. Там обнаружилась переписка двух девочек, двух гимназисток, двух Надь.
Ничего особенного — обычная переписка двух петербургских подруг, одна из которых уехала на лето с папой в тогда еще не курортный Железноводск, а вторая скучает на собственной — что редкость — даче в Келломяки.
Июнь 1908 года, шесть лет до великой войны, девять лет до великой революции. Надя Стуколкина отправляет открытку с видом Келломяки Наде Сергеевой:
«Милая Надя! Спасибо за письмо. Как ты поживаешь? Мы переехали на дачу 28 мая. Погода у нас хорошая, только изредка выпадает дождь. Шуру я могу поцеловать только в письме, так как они уехали с мамой заграницу. Посылаю тебе вид келломякской церкви. Целую тебя крепко 1000000000000000000000000000000 раз.
Любящая тебя Надя Стуколкина.
Вторая открытка, продолжающая «дачную переписку», отправлена четыре года спустя, в августе 1912 года.
Открытка отправлена из Куоккалы на станцию Териоки, Ваммельсу, Мецекюли, дача Сычевой. Получатель — все та же Надя Сергеева.
Девочки выросли, они уже не дети, что заметно хотя бы по почерку, и увлечения у них уже почти взрослые. Как сегодня бы сказали, «новейшими гаджетами» интересуются — фотографируют на фотопластинки:
Дорогая Надюша! Как твое здоровье. Поправилась ли ты? Уже я не знаю, что и думать, т. к. ничего не получила от тебя. Недавно у нас были состязанья. Я там целый день торчала. Проявляешь ли мои пластинки? Я горю желанием увидеть своё чудное изображение. Пока до свидания. Целую крепко и сердечно кланяюсь вашим.
Третья открытка была написана следующим летом, в предвоенном 1913 году, и в ней уже Надя Сергеева пишет своей подруге Наде Стуколкиной — туда же, в Келломяки из Куоккалы.
Дорогая Надюша. Спасибо большое за приглашение. Мама меня пустила, и я приеду к вам в субботу, приблизительно после нашего обеда, часов в 7 или 8, так как должна встретить папу. Ужасно рада тебя видеть. Пока. Целую крепко.
Твоя Надя.
Вот, собственно, и вся переписка. Согласитесь, ничего особенного в ней нет. Разве что образ той, давным-давно ушедшей, эпохи.
Пытливые и любопытные обитатели сайта «Письма из прошлого» восстановили личности обеих подруг.
Надя Стуколкина — внучка знаменитого русского артиста балета Тимофея Алексеевича Стуколкина.
Ее отец, Николай Тимофеевич Стуколкин, был известным архитектором, выпускником Императорской Академии Художеств. В 1891 году стал архитектором Дворцового управления, и до 1917 года находился в этой должности, дослужился до чина «статский советник».
Сам строил мало, больше перестраивал, но среди его перестроек имеются весьма любопытные вещи, вроде часовни святого князя Александра Невского в ограде Летнего сада, которая была возведена на месте покушения Каракозова на жизнь Александра II. Сейчас ее уже не существует, а выглядела она вот так:
В Петербурге Стуколкины жили на набережной Фонтанки 2, в жилых домах придворного ведомства, которые сам же архитектор и перестраивал в 1907–1909 гг.
Семья Стуколкиных после революции осталась в России, в Советском Союзе Николай Тимофеевич работал архитектором и инженером.
Умер от голода в самую страшную первую блокадную зиму на 78 году жизни.
О судьбе Нади Стуколкиной я никакой информации не нашел.
Понятно только, что и она уже давно ушла из жизни — подруги явно родились либо на рубеже веков, либо, что вероятнее, в самом конце XIX века.
Никого из них уже нет, но до сих пор жива дача Стуколкиных в Келломяки, откуда маленькая Надя писала подруге на Кавказ, и куда собиралась приехать на «пижамную вечеринку» Надя Сергеева в 1913 году. Правда, поселок Келломяки сейчас называется «Комарово». Да, да, то самое, куда все едут исключительно на недельку.
А дача Стуколиных в Комарово — вот она:
Или даже вот, с другого ракурса:
Что касается Нади Сергеевой, то она была дочерью горного инженера Михаила Васильевича Сергеева, известного русского и советского гидрогеолога, одного из создателей этого научного направления в России. Михаил Васильевич был первооткрывателем пятигорского нарзана (1890), столоначальником Технического отдела Горного Департамента с жалованием в 1500 рублей, действительным членом Русского Географического общества и действительным статским советником, кавалером множества орденов.
Между прочим, один из четырех человек, определивших судьбу города Сочи, где живут знающие прикуп люди. Именно столько специалистов входили в состав Комиссии по изучению Черноморского побережья Кавказа. Именно Сергеев сотоварищи по окончании работы Комиссии представили кабинету министров обстоятельные доклады о курортных перспективах Сочи и окрестностей.
Вообще, Сергеев довольно много сделал для Сочи, он приезжал туда работать с семьей каждое лето и, среди прочего, даже был избран товарищем (заместителем) председателя Сочинского отделения Кавказского горного клуба — первых отечественных горных туристов и альпинистов.
Участники Сочинского отделения Кавказского горного клуба проводят экскурсию на озеро Кардывач. Красная Поляна. У дачи Константинова. 1915 год.
Глава семьи Сергеевых каждый год отправлялся исследовать новые минеральные источники (Полюстровские (1894), Старорусские (1899, каптаж в 1905), Кавказские (1903), Липецкие (1908), Сергиевские (1913) и др.), поэтому семья позже перебралась из Сочи в Железноводск, купив там дом для летнего житья…
В общем, детство у Нади Сергеевой было нескучным.
После революции Сергеевы также остались на Родине. Отец с 1918 служил в ВСНХ, был заведующим секцией минеральных вод, председателем треста «Главсоль». Много времени уделял преподаванию в Московской горной академии — моем Красном Хогвартсе.
Был первым деканом горного факультета (в 1921 г. передал должность В.А. Обручеву, который академик, герой Соцтруда и автор «Плутонии» и «Земли Санникова»), профессором, заведующим кафедрой гидрогеологии.
В общем, даже самые трудные годы после революции Сергеевы пережили нормально, разве что пришлось из Петербурга в Москву перебраться. Хорошо быть уникальным специалистом в каком-нибудь полезном деле — они всем нужны и при любых режимах без работы не останутся.
Михаил Васильевич Сергеев прожил очень долгую и очень плодотворную жизнь. Он умер до войны, в 1939 году, но еще в мае 1938 года академик В.И. Вернадский записал в своем дневнике: «Был Мих[аил] Васильевич Сергеев, старый (больше 80) горный инженер, специалист по водам. С ним говорили о проведении комиссии о записке для Президиума (АН СССР) об охране вод».
А девочка Надя… Девочка Надя выросла.
Двадцатые годы были голодными, поэтому Надя пошла работать. Гимназического образования и папиного влияния вполне хватило, чтобы в 1922 году молодую девушку взяли на низовую должность в библиотеку Московской горной академии. В знаменитом справочнике «Вся Москва» за 1929 год
мы даже можем увидеть фамилию нашей героини:
Я бы очень хотел узнать — какими глазами девушка Надя смотрела на моих героев, своих ровесников, на этих еще пахнувших кровью малограмотных «волчат революции», когда выдавала им книжки в библиотеке? На тех же Фадеева и Завенягина, так никогда и не смывших до конца копоть Гражданской войны… С восхищением? С ужасом? С завистью? С опаской? С брезгливостью? С ненавистью?
Уже не спросишь — все ушли.
Мне всегда было интересно — как вот эти недавние гимназистки из хороших семей с дачами в Куоккале и отцами — статскими советниками, выслужившими потомственное дворянство — как они воспринимали всю ту бурю, что бушевала в России после революции?
Понятно, что та же Надя собиралась жить совсем другую жизнь, а к случившемуся в 1917-м совсем не готовилась. И выхлопотанную папой должность помощника библиотекаря в МГА, тогда, в двадцатые, наверняка рассматривала как временную меру, как возможность пересидеть трудные времена…
Но оказалось, что здание на Калужской — это на всю жизнь.
А теперь в моем рассказе большой разрыв, и нам придется из 20-х перепрыгнуть сразу в 50-е.
Послевоенный СССР. Еще сталинские времена, но уже на излете. Уже что-то такое носится в воздухе — вождь стар, эпоха заканчивается, все это понимают, но никто не знает — что будет дальше. А пока все идет по накатанной.
В общем, 1951 год.
В институтской многотиражке Московского института стали — одного из осколков Московской горной академии, в мартовском номере газеты с напрашивающимся названием «Сталь» — праздничная полоса «Женщины страны социализма».
Заметка называется «Одна из лучших».
И в ней — наконец-то фотография бывшей гимназистки Нади Сергеевой.
А заметка — вот она:
Если спросить любого из сотрудников Института стали, кого он считает лучшими работниками в нашем коллективе, можно не сомневаться, что в числе первых же будет названа Надежда Михайловна Сергеева.Н.М. Сергеева работает в институте со дня его основания и прекрасно справляется с должностью заведующей библиотекой. Она — испытанная общественница в лучшем смысле этого слова, бессменный член партбюро аппарата института, а ныне — секретарь партбюро и руководитель политкружка работников аппарата. Надежда Михайловна — прекрасный организатор, обладает широким кругозором, умеет приохотить и других к общественной работе, действуя прежде всего личным примером. Надежда Михайловна не считается с временем, если дело того требует. И поэтому Н.М. Сергееву у нас любят и уважают, к ней приходят советоваться не только по вопросам общественной работы, но и по самым разнообразным бытовым вопросам.
Всегда приветливая и отзывчивая, Н.М. Сергеева умеет каждому так или иначе помочь в его деле, руководствуясь принципом, что в советском коллективе нужды и заботы каждого отдельного товарища есть в то же время нужды и заботы всего коллектива в целом.
За свою работу Н.М. Сергеева имеет ряд правительственных наград, многократно отмечалась дирекцией и общественными организациями нашего института в числе лучших его работников. Ее имя занесено в «Книгу почёта» института.
Пусть эти несколько строк послужат приветствием тов. Н.М. Сергеевой от всех хорошо знающих ее работу».
Пролистываем еще одно десятилетие с хвостиком.
16 февраля 1962 года.
Совсем другая эпоха: в мире царят улыбка Гагарина и борода Фиделя Кастро, все обсуждают недавний мятеж против де Голля в Алжире и обмен американского летчика-шпиона Фрэнсиса Пауэрса на советского разведчика Рудольфа Абеля. Хрущев братается с президентом Египта Гамалем Абделем Насером, в эфир вышел первый выпуск телепередачи «Клуб веселых и находчивых», скоро по всему миру грянут летка-енка и битломания — ведь только что, в феврале 62-го, состоялась первая запись The Beatles для радио BBC.
А в газете «Сталь» выходит заметка «Душа коллектива» в рубрике «О людях хороших».
Как вы видите, здесь она уже совсем бабушка, но неизменной осталась та искренность чувств, которая хорошо чувствуется в обоих заметах даже сквозь формальные, по обычаю того времени, слова. Такое не подделаешь.
Похоже, ее действительно любили и уважали. Ей досталось не самое простое время, но она прожила, на мой взгляд, очень достойную жизнь.
Больше я ничего не знаю об этой женщине.
Что вам сказать в заключение, друзья мои, интернет-диспутанты?
Когда вы соберетесь в следующий раз ломать копья, что лучше — гимназистки румяные или советские общественницы, вспомните эту заметку и поймите, наконец, простую вещь.
Это все — одни и те же люди.
Это все — мы.
Волга впадает в Каспийское море.
История — неразрывна.
Через все режимы и формации текут одни и те же люди — наши родители, наши дедушки и бабушки, наши дети и наши внуки.
И конца этой реке времени, слава богу, не видно.
