Андрей Зарецкий, Александр Труханов (продолжение): «У нас не было имени, но была наглость»
Во второй части интервью с авторами бестселлера «Энциклопедия профессора Фортрана» музейному проекту DataArt — о тех, кто помогал, о встрече с писателем Успенским, сотрудничестве с издательством «Просвещение» и особенностях бизнеса в 1990-х.
Первая часть интервью — здесь.
Чувство ситуации
Александр Труханов: Работать над книжками мы начали году в 87-м, плюс-минус. Поначалу то, что мы писали, было полным отстоем, но и его у нас уже воровали. Пошли с комиксами в «Веселые картинки». Нам сказали: «Вопрос еще не решен», и тут же за подписью местного художника вышли аналогичные комиксы, только с чуть-чуть другими персонажами. На самом деле, это оказалось большим благом, потому что мы поняли свой низкий уровень и решили все переделать с самого начала. После этого произошел качественный скачок.
Один из эскизов первого иллюстратора книги Павла Окалева
Андрей Зарецкий: Повезло, что, когда мы пришли в «Просвещение» с нашей версией, нам дали художественного редактора. Поразительная женщина Людмила Вячеславовна Антонова. Сейчас она наш большой друг, а тогда объяснила нам, кто мы есть на самом деле. Она поняла, что мы принесли алмаз, но он настолько не обработан, что всю работу надо делать по новой.
До этого мы слышали про актеров, писателей, какие они нервные люди, могут сорваться. Когда мы писали, я был настоящим психом. Уже жил в том мире немножко, когда меня кто-то из него вытаскивал, приставал со своими глупостями, я мог отреагировать достаточно жестко. По ночам вскакивал что-то записать и вообще стал другим.
Паспорт для Кадабры — героя книги «А я был в компьютерном городе» — присланный одним из читателей
А. Т.: Работали мы нередко в аспирантском общежитии. Садились в коридоре, мимо всякие люди ходят, кипит жизнь… «Давай обсудим такой эпизод», — вроде уже и не хочется, но дописывать надо.
А. З.: Руки опускались очень часто. Хорошо, что по очереди, а не у обоих сразу! Мы с Сашей прекрасно друг друга дополняли. Практически все замечательные филологические решения — его. До сих пор помню Сашину фразу, произнесенную в ходе одной из дискотек. Представьте: Советский Союз, все нищие. «А эту музыку любил Джон Смит, он из бедного района, где каждый сам моет свой мерседес». Саша умеет такие фразы находить.
Дискотека в Черноголовке. В белой футболке за пультом — Александр Труханов
А. Т.: Андрюша назвал это «чувством ситуации». Но без него я с этой ситуацией так бы и остался.
Успенский и наглость молодых авторов
Андрей Зарецкий: Любой из нас поодиночке это вряд ли бы сделал. Даже без психологических провалов. Мы не Успенские, скажем прямо. Вот он, конечно, выдающийся писатель, хотя человек, мягко говоря, не самый приятный. Однажды мы приезжали на аудиенцию к Великому, как-то нам ее организовали. Он нас конкретно смешал с дерьмом, прямо в глаза. Потом мы узнали, что в это время он писал похожую книжку про профессора Чайникова — тоже про компьютеры. К слову, это неудачная работа у него, а мы к тому моменту свою уже написали. Два маленьких засранца, неизвестно откуда взявшиеся.
Письмо Алеше — главному герою книги «А я был в компьютерном городе»
А. Т.: У нас не было ни имени, ни даже понимания, куда с этим идти.
А. З.: Наглость была. В «Просвещении» нам потом сказали: «Ребята, мы в первый раз видим молодых авторов, которые стребовали потиражную оплату». То есть молодые авторы всегда счастливы, когда хоть что-то получают. Фиксированную сумму дали — и отвалил. Мы же сразу спросили: «Если вы будете переиздавать нашу книжку, как же мы ничего не получим?»
А. Т.: Думали о будущем, мы все-таки научные работники. Смотрели на вещи более широко, без комплексов и примерно представляли, как физически устроен этот мир.
А. З.: Мы понимали, что это правильная книга, чувствовали всем нутром. Причина, по которой мы ее стали писать, до сих пор до конца непонятна. Собрались вроде деньжат заработать, но потом это стало далеко не первой целью. Процесс очень сильно захватил.
А. Т.: Помню лабораторию нашу, стоечка, компьютер стоит. Чуть дальше — принтер. И кто-то на тебя жалуется: «Зарецкий на науку забил. Ему неинтересно. Дискотеками какими-то занимается, еще чем-то». Энергия — ее много. Если где-то закрывают, она выплескивается в другом направлении.
На самом деле, огромный плюс Андрея в том, что он мыслил масштабно. Если книга, то пусть переиздается везде. Если пишем, то пишем на уровне. Поставить задачу, как в науке, и вперед! Методы есть, инструментарий тоже. Чего не знаем — выясним.
А. З.: Мы не ожидали, что будет так трудно.
А. Т.: Даже когда есть рукопись, куда ее нести, с кем договариваться? Интернета не было в нынешнем понимании, не было нормального софта — все у всех нелицензионное. При этом его использовали все государственные учреждения. Чтобы хоть как-то это легитимизировать, был, например, Юникс советских авторов. Обычный западный Юникс, но с описанием на русском языке — кто-то разобрался и напечатал инструкцию. Это считалось нормальным. Купить софт за 50 долларов трудно — это трата валюты, решение о которой принимается на уровне дирекции института.
Книжку я набивал в каком-то текстовом редакторе. В «Лексиконе», скорее всего.
А. З.: Я писал только от руки. Хотя мы все создавали вместе, исполнял роль стенографистки. Потом вбивали в компьютер. Когда становилось похоже на текст, вносили правки. Кусками что-то выбрасывалось, кусками менялось. Ошибки начинающих авторов: первое время мы пытали писать последовательно. Потом из этого километра текста дай бог одна фраза оставалась.
Издательство «Просвещение»
Андрей Зарецкий: В «Просвещении» мы оказались очень просто. Муж моей тети Виктор Николаевич Лихачев работал в правительстве РСФСР. Прихожу к нему, говорю: «Мы книжку написали с другом. Не знаем, что с ней делать». Он спросил, о чем книжка, и прямо при мне позвонил директору «Просвещения». Сказал, что племянник что-то написал: «Посмотри, сразу в мусорку, или потом».
Пошел я к этому директору, он тут же вызвал начальника редакции младшей школы и меня перефутболил. Та взяла книжку, разглядела, что это может быть интересно, а потом доказала это своим. Когда позже мы переписали текст в пятый, десятый и сто пятый раз, она была готова заключить с нами договор. Когда я спросил про потиражные, она пошла к директору их пробивать. Тогда мы уже обсуждали историю с продолжениями. С одной стороны, нам, конечно, помогли. С другой, я сейчас думаю, если бы не было звонка дяди, мы бы, наверное, все равно пошли в «Просвещение». Потому что перед этим уже ходили в «Веселые картинки» и нас там немножко надули.
Александр Труханов: Не немножко, а полностью. Но это пошло на пользу. Мы многое переосмыслили.
А. З.: Да, такие удары необходимы. Боксер не станет боксером, пока ему всю челюсть не переломают. Все равно бы мы пошли. Теоретически могло оказаться, что пошли бы не туда. Самое ужасное, если бы попали к тому, кто сказал бы, как Успенский, что мы дерьмо. И потом, как в «Веселых картинках», переписал бы книжку под себя. Нам повезло, что попали на приличных людей.
А. Т.: Идея была настолько необычной, что традиционный писатель ее бы не воспринял. Думаю, у него получилась бы другая книжка, художественная, хоть и ворованная. Всех этих прорывных дел — обратной связи, компьютера, вырезаний — такого бы не было. Это ни одному тогдашнему автору было не нужно.
Художники
Андрей Зарецкий: В «Просвещение» мы пришли с уже прорисованной книжкой. Формат комиксов тогда был популярен, его использовали и в «Мурзилке», и в «Веселых картинках». Изначально художником должен был стать наш друг-самородок Паша Окалев. Мы вместе тусовались на дискотеках. Паша — высокий красавец, девочки любили его со страшной силой. Он и на бальные танцы ходил, и в художественную школу. Рисовал прекрасно. Но Паша пил. В издательстве поняли, что из-за этого он книжку не нарисует, и нашли нам профессионального художника Элину Десятник. Взяв за основу разработанные Пашей образы, она, безусловно, сделала все по-своему и очень профессионально — профи есть профи. Но первоначально все наброски и герои были Пашины. Мы очень хотели с ним рисовать, но не получилось.
Эскиз Павла Окалева
Александр Труханов: Паша не был профессионалом, а как любитель рисовал только тогда, когда было настроение. Отлично рисовал, шедевры получались. Но когда настроение пропадало, он не работал, еще и пил. Нарушался технологический процесс, для издательства это неприемлемо.
А. З.: Все первые визуальные образы — и профессора, и кота — Пашины. Фортрана он придумал абсолютно гениально. Профессор — стало быть, лысенький, седой, в очках… Немножко похож на доктора Айболита. Канонический такой профессор для ребенка. Светлая память Паше, к сожалению, он все-таки допился.
Эскиз Павла Окалева
Популярность
Андрей Зарецкий: После выхода книжки мы получили огромное количество писем. Издательству «Просвещение» даже пришлось выделить под них отдельную комнату. Я поначалу на все письма отвечал, потом понял, что это невозможно. Составил несколько шаблонов. «Дорогой Вася!» Потом шаблончик — бах, и в конце: «Я так рад, что ты сказал то-то и то-то». Чтобы персонализация была. Таких писем я отправил штук пятьсот, а прочитал порядка тысячи. «Это первая книжка, которую я прочитал с удовольствием». «Эту книжку мы дома друг у дружки отнимаем». Много было теплых слов. В том числе, про компьютеры: «Я так рад, что у меня наконец появился компьютер». Хоть такой, но он у него есть. Люди вырезали принтеры, вставляли дискетки. Все, что мы им предлагали, они делали.
Андрей Труханов: Дети просили совета у Кадабры, у Профессора, просили совета, оказавшись в трудных жизненных ситуациях. Одна девочка написала, что потеряла книжку, которая принадлежала старшей сестре, а другую найти нигде не смогла. Были такие душещипательные истории, аж слезы наворачивались.
А. З.: Я вначале не думал, что ответить даже на 100 писем — это трудно. Но двух часов в день за компьютером хватало только, чтобы написать штук 30. Надо же прочитать, что-то персональное придумать. Мне жутко интересно было бы увидеть те 500 человек, которые эти письма всё-таки получили.
Ответ профессора Фортрана на одно из писем
А. Т.: Я до сих пор случайно встречаю людей, читавших наши книги. Например, на выставке в Америке на стенде у своих знакомых пообщался с дамой-менеджером. Говорю: «А я такой-то, такой-то. Раньше книжки писал». — «Какие книжки?» — «Да вот такие». Она: «Не может быть!» Оказалось, она переехала в Америку и живет там довольно давно, но книжка у нее есть, и она своим детям ее показывает.
А. З.: Только в тех тиражах, о которых мы знаем, порядка двух миллионов экземпляров книги вышло, а по некоторым версиям, их было в два раза больше. В Беларуси другую обложку сделали. Сколько там издано, я не знаю. Но если честно, мы только рады этому.
А. Т.: Рады, да. Потому что, даже если бы мы получили какие-то дополнительные деньги, они бы все равно кончились. Зато есть известность, причем такая неофициальная. Когда встречаешь людей на улице, в гости заходишь: «Неужели это ты?» Или когда тебе известный и очень успешный человек говорит, что помнит, как читал твою книжку, когда был маленьким.
Чертеж нашего первого принтера
А. З.: Люди из ИТ-сферы говорят: «Лучший подарок моим коллегам я уже знаю какой. Когда вижу на Авито, не думая, покупаю». Мне рассказывали, что 3 тысячи рублей средняя цена сейчас. Были обращения напечатать еще несколько тиражей под какие-то события, но для начала надо с авторскими правами разобраться.
Борьба за выживание
Андрей Зарецкий: Перестройка все перекромсала. Реально стал вопрос о выживании. Слава богу, мне еще платили в институте зарплату, хотя понятно, что тогда она мало что давала. Цены взлетали постоянно, все искали способы прокормить семью. Когда мы ушли из института, Саша стал заниматься своим делом, я решил открыть издательство. Назвал его «Детская академия», даже удалось по подписке собрать деньги. Обещал людям, что мы напишем книжки про роботов и кучу других вещей. Но деньги пришли в 1992 году, уже превратившись в фантики. На них уже нельзя было нормально книжки напечатать — я сделал умные раскраски и таким образом познакомился с полиграфией. В умных раскрасках тоже было про компьютеры и программирование. Поскольку денег на цветные книжки не было, пришла эта идея — мы нарисуем, а вы уж, ребята, красьте. Одна часть сделана на основе наших с Сашей книг, другую я уже просто придумывал потом. Про цифры, еще что-то. Очень хорошие книжки были для того времени.
Добрые люди помогали. Один пустил поверстать, другой дал денег на бумагу и на печать. Пашин друг Леша Сырцов нарисовал картинки. Я продавал эти книжки в метро и за счет них моя семья жила полгода, наверное.
Помню, как меня гоняли и бабки, и милиция. Какие-то тетушки не верили моим рассказам и умилялись. Молодой человек интеллигентного вида продает раскраски. Может, украл. Чтобы автор стоял и продавал — тогда это было сложно представить. Да еще и с серьгой в ухе — подозрительный тип.
Александр Труханов: Меня из института попросили уйти раньше, чем Андрея. Не было ни денег, ни перспектив. В то время были и авантюристы, которые гирю на лед с моста сбрасывали, она раскалывалась и эти горе-ученые записывали, на сколько кусков раскололась. Математические модели протонной подсистемы льда делал в Черноголовке наш знакомый теоретик Ваня Рыжкин. Финны его пригласили. У них ледоколы, миллиардные обороты, какие-то специальные ледовые поля наморожены. Приехал русский Ванька на две недели, все им расписал, получил в качестве гонорара кроссовки и бутылку коньяка. Ее мы потом вместе выпили, а кроссовки ты, Андрей, у него выменял. Сказал: «Ты и так здоровый как лось, тебе кроссовки не нужны».
Статья Андрея Зарецкого, Александра Труханова и их коллег во французском «Journal de Physique», 1987 год
А. З.: Я ничего не помню, ты врешь, наверное!
А. Т.: Может, и вру, но такие были времена. Сейчас мы понимаем, что ледокол, его модель, сама структура льда — чтобы в этом разобраться, нужны бешеные деньги. А тогда советский ученый стоил копейки. Я из науки ушел, занимался компьютерной графикой для телевидения и много чем еще. Сейчас официально представляю в России интересы нескольких западных компаний, связанных с телевизионной тематикой…
А. З.: В то замечательное время были и пиратские издания, одно приписывают нам с Сашей. Нарисованы наши герои, но мы к этой книжке никакого отношения не имеем. Иногда я читаю: «Хорошие ребята. Написали замечательную «Энциклопедию профессора Фортрана», а потом опус под названием «Домашняя школа» — какое-то гэ…». Так вот «гэ» — это не к нам.
Бизнес 90-х
Андрей Зарецкий: Мужик, который мне помог издать раскраски, был торговцем. На ВДНХ половину павильона «Москва» арендовал. Его жена — молодая девушка — занималась художественными галереями. Я случайно услышал их разговор. «Давай купим эту картину, а потом реализуем. Это ж какой бизнес!» — «Что ты знаешь о бизнесе? Я сейчас два состава «Рояля» привезу, продам — вот это бизнес».
Кот Икс на обложке пиратского издания
В 1994-м году я основал свою компанию. Через какое-то время пришли бандиты. Сказали: «Ребята, мы вас будем защищать. Это стоит 500 долларов в месяц». Приходили каждый месяц два таких шкафа, мы с ними даже подружились. В какой-то момент приходит один. Спрашиваю: «Где Серега-то?» — «А Серегу завалили». Буднично так ответил. «Мы теперь будем с Петром ходить». При этом я был маленьким бизнесменом. Читаем сейчас, что происходило в крупном бизнесе — волосы дыбом. Сколько народу перестреляли тогда!
В общем, писали мы книжку в одной стране, а вышла она в другой.
Александр Труханов: Мы не получили ни славы, ни денег и оказались фактически не у дел. Сама структура Академии Наук в тот момент накрылась медным тазом — площади сдавались в аренду. В бывших лабораториях даже изготавливали на продажу самогонные аппараты с процессорами, потому что не у дел остались проголодавшиеся классные электронщики, которые могли автоматизировать любой процесс. Когда это все откипело, начался период более-менее стабильный, я встретил в книжном магазине человека, который продавал комиксы про Карандаша и Самоделкина и утверждал, что он сын автора. Поговорили, он сказал, что взять персонажа и продавать на него права выгоднее, чем писать книги: «Так и выживаю. Не с самих книжек, а с прав на героев, оставшихся от отца».
Еще один из эскизов Павла Окалева
А. З.: Одно время был бум «Анжелики». У меня появилась идея написать как бы случайно найденное продолжение. Жену подбивал — у нее образование с филологическим уклоном. Но не срослось. Вообще, время с одной стороны страшное, а с другой, прекрасное, конечно. Все бурлило вокруг.
Когда соберусь помирать, точно буду знать, что что-то хорошее мы в жизни сделали. Хотя сейчас у каждого из нас свой бизнес и живем мы вполне интересной жизнью, «Энциклопедия профессора Фортрана» — вершина нашей человеческой карьеры. Планы на будущее у нас тоже есть, но мы пока в состоянии поиска идеи, нужной людям в сегодняшнем мире, который так насыщен информацией.
