[Перевод] Сжигая современную версию Александрийской библиотеки
Библиотека Виблингенского аббатства в Ульме
У вас должна была появиться возможность получить доступ к полному тексту практически любой из когда-либо опубликованных книг в один клик. За книги, издающиеся до сих пор, вам нужно было бы платить, но всё остальное –, а эта коллекция росла бы быстрее, чем архивы библиотеки Конгресса, Гарварда, Мичиганского университета, или любой из национальных библиотек Европы — была бы доступна совершенно бесплатно через терминалы, установленные в любой пожелавшей бы этого библиотеке.
Через терминал можно было бы проводить поиск по десяткам миллионов книг и читать любую страницу любой найденной книги. Можно было бы выделять текст, оставлять пометки и делиться ими. Впервые можно было бы указать на какую-либо идею, хранящуюся среди обширных печатных записей, и отправить кому-либо ссылку на неё. Книги стали бы доступны мгновенно, с поиском, копированием, и они были бы настолько же живыми в цифровом мире, как веб-страницы.
Это должно было стать реализацией очень давно вынашиваемой мечты. «Об универсальных библиотеках люди говорили тысячелетиями, — утверждает Ричард Овенден [Richard Ovenden], глава Оксфордских Бодлианских библиотек. — Во времена Возрождения можно было представить себе возможность собрать все опубликованные знания в одной комнате или в одном учреждении». Весной 2011 года казалось, что мы собрали эту коллекцию в терминале, способном уместиться на столе.
«Это эпохальное достижение может служить катализатором для изобретения заново образования, исследований и интеллектуальной жизни», — писал в то время один восторженный обозреватель.
Но 22 марта того года законопроект, который открыл бы доступ к напечатанным за сто лет книгам и осыпал бы всю страну терминалами доступа к универсальной библиотеке, был отвергнут на основании правила 23(e)(2) гражданского кодекса окружным судом США южного округа Нью-Йорка.
Уничтожение Александрийской библиотеки в огне назвали «международной катастрофой». А когда самый важный из гуманитарных проектов нашего времени был отвергнут судом, то многие гуманитарии, архивариусы и библиотекари, поучаствовавшие в этом процессе, вздохнули с облегчением, ибо в то время они верили, что им едва удалось избежать катастрофы.
* * *
Библиотека колледжа св. Троицы, Ирландия
Секретный проект Google по сканированию всех книг мира под кодовым названием «Project Ocean» по-настоящему начался в 2002 году, когда Ларри Пейдж и Марисса Майер встретились в комнате, в которой также были 300-страничная книга и метроном. Пейдж хотел узнать, за какое время можно отсканировать более ста миллионов книг, и он начал своё исследование с тех, что были у него под рукой. Используя метроном для поддержания ритма, он и Майер пролистали книгу от корки до корки. У них это заняло 40 минут.
Пейдж всегда мечтал оцифровать книги. Ещё в 1996 его студенческий проект, который потом превратится в Google — краулер, переваривающей документы и назначающий им ранг по релевантности относительно запроса пользователя — был задуман как часть проекта «разработать технологии для единой, интегрированной, универсальной цифровой библиотеки». Идея состояла в том, чтобы в будущем, когда все книги будут оцифрованы, вы смогли бы размечать их цитирование, смотреть, какие из них цитируют чаще всего, и использовать эти данные для улучшения результатов поиска, проводимого библиотекарями. Но книги в основном жили на печатных страницах. Пейдж со своим партнёром по исследованию, Сергеем Брином, разрабатывал свою идею «конкурса популярности по количеству цитат» используя страницы сети интернет.
В 2002 году Пейдж решил, что настало время вернуться к книгам. Держа в голове 40-минутный отрезок времени, он пошёл к руководству Мичиганского университета, своей альма-матер и мировому лидеру по сканированию книг, чтобы узнать, как выглядят передовые технологии массовой оцифровки. В университете Пейджу сообщили, что с текущей скоростью полная оцифровка их коллекции в 7 миллионов томов займёт примерно тысячу лет. Пейдж, обдумавший к тому времени эту задачу, сообщил, что уверен, что они в Google справятся за шесть.
Он предложил библиотеке сделку: вы позволяете нам брать у вас книги, а мы их для вас сканируем. У вас будут цифровые копии всех книг из вашей коллекции, а у Google будет доступ к одной из великих кладовых знаний, доступ к которой пока закрыт для всех. Брин описывал жажду книг таким образом: «У вас в книгах заперты тысячелетия знаний человечества, и, возможно, знание наивысшего качества». Что, если бы вы могли скормить всё запертое на бумаге знание в поисковую систему?
К 2004 году Google начал сканирование. Всего за десять лет, договорившись с Мичиганом. Гарвардом, Стэнфордом, Оксфордом и Нью-Йоркской публичной библиотекой, а также с десятками других, компания опередила предсказание Пейджа, отсканировав 25 миллионов книг. На это у них ушло порядка $400 млн. И это было не только достижение технологий, но и логистики.
Каждые выходные фуры с книгами останавливались у специальных сканирующих центров Google. Стэнфордскую библиотеку переваривал центр в кампусе Маунтин-вью, располагавшийся в бывшем офисном здании. Книги разгружались с грузовиков на библиотечные тележки, и доставлялись к людям-операторам, сидящим за несколькими десятками сканирующих станций, расставленных рядами на расстоянии 2–3 метров друг от друга.
Станции, которые на самом деле не сканировали, а фотографировали книги, были построены компанией с нуля. Каждая могла оцифровывать книги со скоростью 1000 страниц в час. Книга лежала на механической подставке, подстраивающейся под корешок и фиксирующей её на месте. Над ней располагался массив светильников и оптические устройства на сумму не менее $1000 — четыре камеры, направленные по две на каждую из половинок книги, и лидар, создававший трёхмерную решётку на поверхности страниц для корректировки их кривизны. Оператор переворачивал страницы вручную — ни одна машина не смогла бы делать это так быстро и аккуратно — и делал фото при помощи ножной педали, будто бы играя на странном пианино.
Эффективность системы обеспечивалась специальным ПО. Вместо попыток идеально расположить каждую страницу и разровнять её перед фотографированием, что тормозило традиционные системы сканирования, изображения изогнутых страниц скармливались расправляющим алгоритмам, использовавшим данные с лидаров и хитроумную математику для распрямления текста.
На пике развития в проекте участвовало 50 программистов на полный рабочий день. Они разработали ПО для оптического распознавания символов, превращавшее фото в текст. Они писали процедуры для распрямления, коррекции цвета и исправления контраста, чтобы изображения было легче обрабатывать. Они разработали алгоритмы для обнаружения иллюстраций и диаграмм, для извлечения номеров страниц, для обработки сносок, и для ранжирования книг по релевантности, согласно ранним исследованиям Брина и Пейджа. «Книги не являются частью какой-то сети, — сказал Дэн Клэнси, директор проекта в его активной фазе. — Понять связи между книгами — сложнейшая исследовательская задача».
Когда все остальные в Google были одержимы «социализацией» приложений — в 2011 году вышел Google Plus — проект Books рассматривался занятыми в нём сотрудниками как задача из «старой» эпохи, вроде самого поиска, который отвечал миссии компании «организовать информацию со всего мира и сделать её полезной и доступной для всех».
Это был первый из проектов, которые Google сравнивал с «полётом на луну». До робомобилей и Project Loon — попытки организовать в Африке доступ в интернет при помощи воздушных шаров — именно идея оцифровки книг была воспринята миром как нереальная мечта. Даже некоторые гугловцы считали эту затею пустой тратой времени. «В Google очень многие люди задавали вопросы по поводу целесообразности траты денег на такой проект, в то время как мы занимались разработкой Google Book Search», — сказал мне Клэнси. «А когда Google начал внимательнее присматриваться к своим тратам, тогда начали говорить: 'Погодите, это что, у нас сканирование книг отнимает $40 — $50 млн в год? И всего это обойдётся нам в $300-$400 млн? Вы о чём думали?' Но Ларри и Сергей очень поддерживали этот проект».
В августе 2010 года Google в блогпосте объявил о том, что в мире насчитывается 129 864 880 книг, и сообщил, что собирается отсканировать их все.
Конечно, всё получилось немного не так. Этот «полёт на луну» не долетел до неё примерно на 100 миллионов книг. Результат получился довольно сложным, но началось всё просто: Google решил, что проще попросить прощения, чем разрешения, но прощения ему не дали. Узнав, что компания просто берёт миллионы книг из библиотек, сканирует их, и возвращает, как ни в чём не бывало, авторы и издатели подали множество судебных исков против компании, обвиняя её в «массивном нарушении авторских прав».
* * *
Австрийская национальная библиотека
Когда Google начинали сканирование, они не собирались создать цифровую библиотеку, в которой можно было бы читать книги целиком; эта идея пришла им позднее. Изначально они хотели только организовать поиск. Для книг, защищённых копирайтом, они показывали только «отрывки» — несколько предложений для контекста, окружавших искомый текст. Они сравнивали свой сервис с карточным каталогом.
Компания считала, что карточный каталог защищён юридическим понятием «правомерное использование» [fair use], той же доктриной копирайта, что позволяет учёным цитировать часть чужих работ, чтобы обсуждать их. «Граница между правомерным использованием и всем остальным проходит по трансформации контента, — говорил юрист компании Дэвид Драммонд. — Да, при оцифровке мы делаем копию. Но возможность найти нечто по содержащемуся в книге термину — это не то же самое, что прочесть всю книгу. Этим Google Books и отличается от самой книги».
Драммонду важно было оказаться правым. Законная компенсация за «намеренное нарушение» копирайта может достигать суммы в $150 000 за каждое произведение. Потенциальная ответственность компании за копирайт десятков миллионов букв могла обойтись ей в триллионы долларов. «Google было о чём волноваться, если она ставила свою фирму на кон в деле о добросовестном использовании», — писала Памела Сэмюэльсон, профессор юриспруденции из Калифорнийского университета в Беркли в 2011-м. Правообладатели пошли в атаку.
И у них были на то причины. Компания не спрашивала ни у кого разрешения, и разоряла библиотеки. Это казалось неправильным: если вы хотите скопировать книгу, у вас должно быть на это право — то есть, этот чёртов копирайт. Правообладатели посчитали, что если они позволят Google продолжать оптом копировать все книги в Америке, это создаст опасный прецедент, который вообще может привести к исчезновению копирайта. Общественный фонд «Гильдия авторов» и несколько авторов книг лично подали публичный иск к Google от лица всех владельцев авторских прав на книги. Отдельно от них свой иск подала группа издателей, но затем они объединили иски в один.
Традиция неуважения к правам на интеллектуальную собственность уже давно поддерживается технологическими компаниями. В начале XX века создатели перфолент, контролировавших работу механических пианино, игнорировали права на нотную музыку, за что музыкальные издатели подали на них в суд. То же случилось с производством виниловых пластинок и первопроходцами в области коммерческих радиостанций. В 1960-х кабельные каналы без разрешения повторно выпускали в эфир передачи, шедшие по телевидению, за что и были втянуты в дорогостоящую судебную тяжбу. Киностудии судились с производителями видеомагнитофонов. Музыкальные лэйблы судились с создателями KazaA и Napster.
Как писал в 2003 году в статье об истории законов Тим Ву, обычно в результате этих битв — то, что произошло с музыкальными перфолентами, пластинками, радио и кабельным телевидением — правообладатели не раздавливали новую технологию. Они просто заключали сделку и начинали на этом зарабатывать. Часто это происходит в виде «принудительной лицензии», когда, допустим, музыкант обязан получить лицензию у производителей перфолент, а за это производитель должен отчислять ему фиксированную мзду, допустим, два цента за песню, с каждой произведённой ленты. Музыканты получают новый источник доходов, а общество может слышать свои любимые песни на механическом пианино. «История показала, что время и рыночные силы часто обеспечивают равновесие при поиске баланса интересов», — писал Ву.
Но даже если выигрывают все, каждый новый цикл начинается с того, что правообладатели боятся, что новая технология устранит их. После появления видеомагнитофонов директора киностудий сорвались с цепей. «Я считаю, что видеомагнитофон станет для американских кинопродюсеров и общественности тем же, чем стал бостонский душитель для одиноких женщин», — убеждал конгресс Джек Валенти, бывший в то время президентом MPAA. Крупнейшие студии судились с Sony, утверждая, что через свои видеомагнитофоны компания пытается выстроить бизнес на интеллектуальной собственности. Но дело «Sony Corp. of America v. Universal City Studios, Inc.» [также известное, как «дело Betamax» — прим. перев.] стало знаменитым благодаря решению суда: поскольку новое устройство явно можно было использовать в целях, не нарушающих закон — к примеру, для просмотра домашнего видео — компанию нельзя было привлекать к ответственности за возможные нарушения копирайта.
Дело Sony заставило киноиндустрию смириться с существованием видеомагнитофонов. А вскоре они уже начали видеть в этом устройстве и новые возможности. «Видеомагнитофоны стали одним из самых прибыльных изобретений — как для киношников, так и для производителей железа — со времён изобретения кинопроектора», — писал один из комментаторов в 2000-м.
Авторам и издателям понадобилась всего пара лет, чтобы понять, что у них есть широчайшее поле для поиска устраивающих всех компромиссов. Особенно это было очевидно в случае книг, которые уже никто не печатал, в отличие от тех, что стояли на полках магазинов. Как только вы делали это различие, становилось возможным увидеть весь проект в новом свете. Возможно, Google не разграбляет ничью собственность. Возможно, они вдыхают в неё новую жизнь. Google Books мог стать тем же, чем стали видеомагнитофоны для фильмов, переставших идти в кино.
И если это было так, то не нужно было запрещать Google сканировать книги, переставшие издаваться. Наоборот, можно было бы поощрять компанию на то, чтобы она не только показывала выдержки из книг, а начала продавать их цифровые копии. Вышедшие из печати книги были по определению балластом. Если Google, проведя массовую оцифровку, могла бы создать для них новый рынок — это была бы победа и для авторов, и для издателей. «Мы увидели наличие возможности сделать нечто необычное для читателей и учёных в стране, — говорил тогда Ричард Сарнов, председатель американской ассоциации издателей. — Мы поняли, что мы могли вернуть к жизни список книг, переставших издаваться, и реализовать их обнаружение и потребление».
Но допустим, гильдия авторов выиграла бы суд: вряд ли бы они получили бы из него что-нибудь кроме минимального возмещения ущерба, и это не остановило бы компанию от предоставления выдержек из старых книг. И вообще, эти выдержки могут подогревать спрос. А допустим, выиграет Google: авторы и издатели ничего не получат, а читатели получат только выдержки из книг, а не полный доступ к ним.
В результате истцы попали в сложное положение. Они не хотели проиграть, и не хотели выиграть иск.
* * *
Центральная библиотека Бристоля, Британия
Основная проблема с переставшими издаваться книгами в том, что непонятно, кто ими владеет. Автор мог подписать договор с издателем 40 лет назад. Контракт постулировал, что права возвращаются к автору после того, как книгу перестают печатать, но требовал, чтобы автор отправил на этот счёт письменное уведомление, и наверняка не упоминал ничего по поводу цифровых прав. И всё это было записано на каких-то бумажных носителях, которых уже ни у кого не было.
По оценкам, примерно половина книг, издававшихся с 1923 по 1963 года, уже находятся в общественном достоянии — просто никто точно не знает, какая именно половина. Интеллектуальные права необходимо было обновлять, и часто правообладатель не заморачивался с документированием своих действий, а даже если и документировал что-то, то бумаги могли пропасть. И стоимость процедуры выяснения, кто именно обладает правами на конкретную книгу, может оказаться выше рыночной стоимости самой книги. «Сложно представить, чтобы люди для каждого произведения занимались подобными исследованиями, — сказал мне Сарнов. — Это не просто Сизифов труд, экономически это невозможная задача». В связи с этим большая часть переставших издаваться книг закрыта от общественности, если и не копирайтом, то неудобством доступа.
Переломный момент в деле «гильдия авторов против Google» наступил, когда стало ясно, что проблему можно просто обойти. Иск был подан от лица общественности, включая всех, кто в США владел правами на одну или несколько книг. В таком иске истцы выступают от лица всех заинтересованных лиц, хотя каждый, кто лично захочет отказаться от него, может это сделать.
Так что договор по этому делу теоретически мог связать обязательствами практически всех авторов и издателей книг в американской библиотеке. В частности, можно было заключить договор, по которому владельцы прав отказывались от всех претензий к Google по поводу сканирования и демонстрации их книг взамен на долю от продаж книг.
«Если у вас есть подобное организационное затруднение, — сказал Джеф Канэрд, партнёр в юридической компании Debevoise & Plimpton, представлявшей в этом деле издателей, — можно решить вопрос через механизм достижения договорённости с общественностью, который освобождает вас от всех прошлых заявлений и разрабатывает решение на будущее. Гениальность проявили те, кто увидел тут возможность подойти к проблеме переставших издаваться книг и освободить их из пыльных углов, в которых они были заперты».
Это был такой хитрый ход. Если можно было бы уговорить общественность согласиться на предлагаемое решение и убедить судью принять его — этот шаг требуется по закону, поскольку нужно убедиться, что представители общественности действуют в её интересах — то можно было одним ударом разрубить Гордиев узел двусмысленности прав на старые книги. Таким способом авторы и издатели просто давали бы Google зелёный свет.
Естественно, они должны были получить что-то взамен. В этом и состояла хитрость плана. К соглашению прилагался план коллективного лицензирования старых книг. Отдельные авторы и издатели в любой момент могли выйти из соглашения. А оставшиеся разрешали Google свободно демонстрировать и продавать их книги, с учётом того, что 63% прибыли перечислялись третьему лицу, Реестру книжных прав. Реестр должен был распределять прибыль по правообладателям, которые бы заявляли о правах на свои книги. В неоднозначных случаях часть денег использовалась бы на установление истинного владельца прав.
«Книгоиздательство — не самая здоровая индустрия в мире, и сами авторы не получают ничего от продажи книг, переставших издаваться, — сказал мне Канэрд. — Не то, чтобы они заработают на этом бешеные деньги [через Google Books и Реестр], но они получат хотя бы что-то. А большинству авторов просто хочется, чтобы их книги читали».
То, что стало известным, как «исправленное соглашение по поиску в книгах от Google», вылилось в 165 страниц и более чем десяток дополнений. На уточнение всех деталей ушло два с половиной года. Сарноф описывал переговоры между авторами, издателями, библиотеками и Google, как «четырёхмерные шахматы». «Все, кто работал над ним, — сказал он мне, — реально все, люди со всех сторон дела, считали, что если им удастся успешно завершить это дело, оно станет самым важным делом всей их карьеры». В результате Google попал на $125 млн, включая единовременную выплату в $45 млн правообладателям уже отсканированных книг — порядка $60 за книгу — и $15,5 млн штрафов в пользу издателей, $30 млн в пользу авторов и $34,5 млн на создание Реестра.
Соглашение описывало, как освобождённые из забвения старые книги можно показывать и продавать. Согласно ему, Google сможет предварительно показывать до 20% книги, чтобы заинтересовать читателя, и предлагать купить скачиваемые копии книг по цене, определяемой по заданному правообладателем алгоритму. Обычно цены должны будут попадать в промежуток от $1,99 до $29,99. Все старые книги также организовываются в «базу данных подписки для организаций», которую смогут покупать университеты и давать пользоваться ею студентам и сотрудникам на бесплатной основе. А параграф §4.8(a) соглашения описывал создание беспрецедентного «общественного сервиса», который может быть воплощён на библиотечных терминалах по всей стране.
Проработка деталей заняла годы тяжб и годы обсуждений, но к 2011 году появился план, вроде бы одинаково хорошо работающий для всех заинтересованных сторон. Как писала тогда Сэмюэльсон, профессор юриспруденции в Беркли, «предложенное соглашение выглядело, как тройной выигрыш: библиотеки получали доступ к миллионам книг, Google мог окупить свой проект GBS, а авторы с издателями получали новый источник дохода от книг, которые до того не приносили им ничего».
И, по её словам, это был «возможно, самый отважный договор по коллективному иску из всех когда-либо рассматривавшихся». Но, по её мнению, именно поэтому он и должен был провалиться.
* * *
Библиотека Коимбрского университета в Португалии
Публикация о ходе этого дела попадали в заголовки новостей. Эта сделка должна была встряхнуть всю индустрию. Авторы, издатели, конкуренты Google, учёные, библиотекари, правительство США, все заинтересованные лица следили за каждым движением дела. Когда председательствующий судья Денни Чин запросил мнения по поводу предложенного соглашения, они посыпались как из рога изобилия.
Участники обсуждения, вырабатывавшие положения соглашения, ожидали некое сопротивление общественности, но не такой «парад уродов», как описал его Сарнов, представший перед ними. Возражения были самые разные, но все начинались с того, что соглашение давало Google, и только Google, огромную власть. «Хотим ли мы, чтобы величайшая из существовавших библиотек была в руках одной гигантской корпорации, которая сможет взимать любую плату за доступ к ней?» — вопрошал Роберт Дарнтон, президент Гарвардской библиотеки.
Сначала Дарнтон поддерживал проект Google по сканированию книг, но соглашение его обеспокоило. Он боялся, что судьба базы данных GB повторит судьбу рынка академических журналов. Сначала цена будет приемлемой, но когда библиотеки и университеты станут зависеть от подписки, цена будет расти, и расти, пока не начнёт конкурировать с ростовщическими ценами на подписку на научные журналы. К примеру, в 2011 году годовая подписка на журнал сравнительной нейробиологии [Journal of Comparative Neurology] могла достигать $25 910.
Хотя учёные и энтузиасты библиотечного дела вроде Дарнтона радовались возможности открытия доступа к старым книгам, они решили, что соглашение станет сделкой с дьяволом. Конечно, оно поможет создать величайшую из существовавших библиотек –, но за счёт создания крупнейшего книжного магазина, управляемого могущественным монополистом. С их точки зрения должен был существовать лучший способ организации доступа к книгам. «Большая часть пунктов соглашения по GBS действительно, судя по всему, работала на интересы общества, кроме того факта, что соглашение ограничивало выгоду от этой сделки для Google», — писала профессор юриспруденции из Беркли, Памела Сэмюэльсон.
Конкуренты Google чувствовали себя не у дел. Microsoft предсказуемо заявляла, что это приведёт к ещё большей монополизации Google как доминирующей в мире поисковой системы, поскольку только она сможет проводить поиск по старым книгам. Используя книги в ответах на запросы пользователей, Google получит нечестное преимущество перед конкурентами. Google же на это ответил, что кто угодно при желании свободен отсканировать все книги и показывать их в результатах поиска — и что такой поступок будет правомерным использованием информации. И действительно, в этом году второй окружной суд США постановил, что сканирование книг и демонстрация выдержек из них на самом деле является их правомерным использованием.
«Была гипотеза по поводу существования серьёзного конкурентного преимущества», — сказал мне Клэнси. Но он отметил, что эти данные так и не вошли ни в один из основных проектов Google, поскольку объём данных, находящихся в вебе, превышает всё, что доступно в книгах. «Не нужно обращаться к книге, чтобы узнать, когда родился Вудро Вильсон», — сказал он. Данные из книг полезны, и интересны для исследователей, но «то, как противники представляют эти данные в виде стратегической мотивации для проекта — чушь».
Amazon беспокоился, что соглашение позволит Google открыть единственный в своём роде книжный магазин. Всем остальным желающим продавать старые книги нужно было разбираться с авторскими правами отдельно для каждой книги, что практически невозможно, а соглашение давало Google лицензию на все книги разом.
Это возражение привлекло внимание Министерства юстиции США, в частности его антимонопольного подразделения, начавшего исследовать соглашение. Минюст отметил, что соглашение даёт Google монопольные права на все старые книги. Чтобы получить сходные права на эти книги, конкурентам компании придётся пройти через тот же ненормальный процесс: массово их отсканировать, попасть под суд и попытаться договориться. «Даже если и был бы смысл полагать, что такая необычная история повторится, — писали из Минюста, — вряд ли можно назвать хорошей практикой поощрение намеренных нарушений копирайта и дальнейшие тяжбы».
Зашита Google состояла в том, что суть антимонопольного закона относилась к защите клиентов, и, как сказал один из их юристов: «С точки зрения потребителей, единственная возможность что-либо получить гораздо лучше, чем отсутствие возможностей получить это». Старых книг в онлайне не было;, а теперь появился способ купить их. Как это повредит пользователям? Источник, близкий к заключению соглашения, сообщил мне: «Каждый издатель шёл в антимонопольный комитет и говорил: 'Ну погодите, ведь Amazon занимает 80% рынка книг. А Google 0 или 1%. Соглашение позволяет кому-то конкурировать с Amazon. Так что вы должны рассматривать его как поддерживающее, а не нарушающее конкуренцию'. И с моей точки зрения это было весьма разумно. Но это было всё равно, что говорить со стеной. И такая реакция — это позор».
Антимонопольный комитет не менял позицию. У фигурантов соглашения не было выхода: неважно, насколько «неэксклюзивным» они сделают соглашение, оно могло быть заключено только с Google — поскольку именно он выступал с защитой в деле. Чтобы соглашение в деле «гильдия авторов против Google» фигурировал кто-то кроме Google, допустим, все компании, желавшие продавать цифровые книги, нужно было растянуть юридические границы коллективного иска в превышение всяческих норм.
Антимонопольный комитет постоянно возвращался к этому вопросу. По их мнению, соглашение и так уже было довольно шатким: изначальное дело касалось того, может ли Google показывать выдержки из отсканированных книг, а в результате соглашение вышло далеко за рамки рассматриваемого вопроса и остановилось на создании хитроумного онлайн-рынка, зависящего от бессрочного отказа авторов и издателей от авторских прав. А для давно не издававшихся книг этих авторов и издателей будет нелегко разыскать. «Это была попытка, — писал комитет, — использовать механизм группового иска для заключения бизнес-соглашений с прицелом на будущее, далеко выходящих за рамки судебного разбирательства».
Возражения антимонопольного комитета поставили соглашение в сложное положение: сфокусируйте договор на компании Google, и вас обвинят в препятствии конкуренции. Расширьте его, и вас обвинят в злоупотреблении законами коллективных исков.
Аргументы комитета были ясны, но то, что соглашение получилось амбициозным, не означало, что оно незаконно — просто беспрецедентно. Через несколько лет другое соглашение, также предусматривавшее «бизнес-соглашения с прицелом на будущее», и очень похожее на данное, было одобрено другим окружным судом. В том деле рассматривались вопросы эксплуатации личных данных игроков NFL, ушедших на пенсию. Было достигнуто соглашение, по которому учреждалась организация, выдающая лицензии и распределяющая прибыли. Канэрд, также участвовавший в том процессе, говорит: «Что интересно, ни один из противников соглашения ни разу не поднял вопрос о том, что решение судьи Чин 'выходило за рамки рассматриваемого вопроса'». И если бы это соглашение было принято лет десять назад, говорит Канэрд, оно стало бы «очень важным и серьёзным прецедентом», противостоящим аргументам антимонопольного комитета. «Это говорит о том, что закон — вещь очень гибкая, — сказал он. — Кто-то должен стать первым».
В результате вмешательства комитета соглашению пришёл конец. Никто не знает точно, почему вдруг комитет решил вмешаться и не остался нейтральным. Дэн Клэнси, ведущий инженер проекта в Google, участвовавший в выработке соглашения, считает, что на решение комитета повлияли не его компании-конкуренты, а именно те люди, которые, казалось бы, должны были его поддержать — энтузиасты библиотек, авторы учёных трудов и прочие. «Не знаю, что случилось бы с соглашением, если бы все эти противники не возражали бы так сильно против него, — сказал он мне. — Я не знаю, вмешался бы антимонопольный комитет, если бы такие люди, как Боб Дарнтонс или Пэм Сэмюельсон не были бы столь активны. Без них это были бы просто очередные жалобы Amazon и Microsoft на Google –, а в этом нет ничего нового».
Так или иначе, а комитет сказал последнее слово в деле. В завершении дела судья Денни Чин объявил, что соглашение было не «честным, адекватным и разумным», процитировав возражения антимонопольщиков, и отметил, что для исправления ситуации нужно либо внести в соглашение обязательное согласие правообладателей на использование каждого произведения (что полностью обесценило бы его), либо добиться похожего решения в Конгрессе.
«И хотя оцифровка книг и создание универсальной цифровой библиотеки пошли бы на пользу многим, — писал Чин в решении, — антимонопольный комитет на это не согласен».
* * *
Библиотека монастыря Эскориал, Испания
В заключение слушания, во время которого разные люди высказывались за и против соглашения, судья Чин спросил, как бы из любопытства, сколько же возражений поступило от авторов и издателей, пожелавших выйти из этого группового иска? Оказалось, что их было больше 500, и даже больше 6 800.
Разумные люди могли не согласиться с законностью соглашения. Существовали хорошие аргументы как за, так и против него, и для наблюдателей было совершенно не очевидно, какую сторону выберет судья Чин. Судя по всему, главное влияние на исход дела оказала реакция самой общественности, от лица которой был подан иск. «За мою более чем 22-летнюю практику в коллективных тяжбах, я никогда не видел, чтобы на соглашение реагировали так бурно, и так много людей высказывалось против», — говорит Майкл Бони, ведущий переговорщик со стороны авторов. Вероятно, такая сильная реакция и обратила на себя внимание антимонопольщиков. Она развернула общественное мнение против соглашения, и могла заставить судью Чина искать причины зарубить его. Он ведь, всё-таки, решал вопрос того, справедливым ли было это соглашение для представителей коллектива, от которого был подан иск. Чем больше этих представителей отказывалось от соглашения, и чем более расстроенными они выглядели, тем больше у него было причин считать, что соглашение не представляло их интересы.
Ирония состоит в том, что многие люди, возражавшие против этого соглашения, делали это таким образом, будто на самом деле они верили в то, что пытается сделать Google. Одним из главных возражений Памелы Сэмюельсон было то, что Google сможет продавать книги, в том числе, и её книги, хотя она считала, что эти книги должны быть бесплатными для людей. А то, что она сама, как и любой автор, попадавший под соглашение, могла продавать эти книги по сколь угодно низким ценам, её не устраивал, поскольку книги, авторов которых уже нельзя было найти, продавались бы за деньги. Оглядываясь назад, кажется, что это типичный случай, когда «лучшее оказывается врагом хорошего»: получить какой угодно доступ к книгам было бы гораздо лучше, чем оставить их недоступными — даже если бы за это пришлось расплачиваться продажей «ничейных» книг. Даже в своём заключении по поводу того, что соглашение вышло за пределы компетенции, она сама писала: «Был
