[Перевод] Слишком мало людей обращают внимание на эту экономическую тенденцию
Перевод статьи Билла Гейтса
Ко второму семестру моего первого курса в Гарварде я начал посещать курс, на который не записывался, и практически прекратил ходить на занятия по курсам, куда я был записан — кроме курса введения в экономику «Ec 10». Меня очень интересовала эта тема, и преподаватель был прекрасный. Одной из первых вещей, которые он рассказал нам, была диаграмма спроса и предложения. Примерно так работала глобальная экономика, когда я учился в колледже (а это было столько лет назад, что я не люблю признавать, насколько давно это было):
На основании этого графика можно сделать два предположения. Первое более-менее работает и сегодня: с повышением запроса на продукт повышается и предложение, а цена падает. Если цена оказывается слишком большой, запрос падает. Идеальная точка, в которой две линии пересекаются, называется равновесием. Равновесие — вещь волшебная, ибо она максимизирует пользу для общества. Товары доступны, их много и с них имеется прибыль. Все в выигрыше.
Второе предположение состоит в том, что общая стоимость производства увеличивается с увеличением предложения. Представим себе, что Ford выпускает новую модель автомобиля. На создание первого автомобиля уходит больше денег, поскольку необходимо потратиться на разработку и испытания. Но на каждый последующий автомобиль нужно потратить определённое количество материалов и труда. Сборка десятого автомобиля стоит столько же, сколько и сборка тысячного. То же верно и для других вещей, доминировавших в мировой экономике большую часть XX века, включая сельское хозяйство и недвижимость.
Программное обеспечение так не работает. Microsoft может потратить много денег на производство первой копии новой программы, но на производство каждой последующей практически ничего не тратится. В отличие от товаров, двигавших нашу экономику в прошлом, ПО — актив неосязаемый. И ПО — не единственный пример: есть ещё данные, страховка, электронные книги и даже фильмы.
Та часть мировой экономики, что не вписывается в старую модель, продолжает увеличиваться. И это серьёзно влияет на всё, от налоговых законов до экономической политики, на то, какие города процветают, а какие отстают, но в целом, правила, управляющие экономикой, не успевают за действительностью. Это одна из крупнейших тенденций в глобальной экономике, на которую мало кто обращает внимание.
Если вы хотите понять, почему это имеет значение, то наилучшим объяснением из всех, что я видел, можно выбрать книгу «Капитализм без капитала», которую написали Джонатан Хаскел и Стиан Уэстлейк [Capitalism Without Capital by Jonathan Haskel and Stian Westlake]. Они начинают с такого определения неосязаемых активов, как «нечто, чего нельзя потрогать». Звучит очевидно –, но это важное отличие, поскольку индустрия неосязаемого работает не так, как индустрия осязаемого. Продукты, которые нельзя потрогать, обладают совершенно иной динамикой в смысле конкуренции, рисков и оценки производящих их компаний.
Хаскел и Уэстлейк выделяют четыре причины, по которым неосязаемые инвестиции ведут себя иначе:
- Невозвратные издержки. Если ваши инвестиции не сыграли, у вас не остаётся физических активов, вроде станков, которые можно было бы продать, вернув часть денег.
- Тенденция к возникновению эффекта перелива, которым могут воспользоваться конкуренты. Сильнейшая сторона Uber — сеть её водителей, но часто можно встретить водителя Uber, который подвозит клиентов Lyft.
- Большая масштабируемость по сравнению с физическими активами. После первоначальных трат на первый экземпляр продукты можно размножать бесконечно почти бесплатно.
- Большая вероятность возникновения ценных синергетических эффектов совместно с другими неосязаемыми активами. Для примера Хаскел и Уэстлейк используют iPod: он скомбинировал протокол MP3 от Apple [только это формат, и разработала его не Apple / прим. перев.], миниатюрный жёсткий диск, навыки дизайна и лицензионные соглашения с музыкальными лейблами.
Ни одно из этих свойств не является хорошим или плохим само по себе. Они просто отличаются от того, как работают товары, произведённые промышленностью.
Хаскел и Уэстлейк доступно всё это объясняют — книга напоминает учебник без пространных комментариев. Они не относятся к этой тенденции, как к чему-то плохому, и не дают жёстких рекомендаций. Они просто не спеша пытаются убедить читателя, почему этот переход имеет значение, и предлагают общие идеи по поводу того, что страны могли бы сделать, чтобы не отставать от мира, в котором схема спроса и предложения из «Ec 10» имеет всё меньше значения.
Книга раскрывает глаза на эту тему, но она не для всех. Хотя Хаскел и Уэстлейк хорошо умеют объяснять, чтобы понять их рассуждения, требуется некоторое знакомство с экономикой. Если вы прошли экономический курс или регулярно читаете финансовый раздел журнала Economist, у вас не будет проблем с тем, чтобы понять их доводы.
Книга ещё больше убедила меня в том, что законодатели должны исправлять свою экономическую политику, чтобы она отражала новую реальность. К примеру, инструменты, которые многие страны используют для измерения неосязаемых активов, отстают от реальности, поэтому они получают неполную картину экономики. США не учитывала ПО при подсчёте ВВП до 1999 года. И даже сегодня ВВП не учитывает инвестиции в такие вещи, как исследование рынка, брендирование и тренировку — неосязаемые активы, на которые компании тратят огромные деньги.
Мы отстаём не только в области измерения — есть множество больших вопросов, по которым многие страны должны вести дискуссии. Являются ли законы, касающиеся торговых марок и патентов, слишком жёсткими, или слишком мягкими? Нужно ли обновить политику, касающуюся конкуренции? Как нужно менять систему сбора налогов, и нужно ли? Каков наилучший способ стимуляции экономики в мире, где капитализм происходит без капитала? Нам нужно, чтобы в этих вопросах рылись очень светлые умы и гениальные экономисты. «Капитализм без капитала» — первая книга, из всех, что я видел, которая зарывается в эти вопросы глубоко, и я думаю, что люди, определяющие политику, обязательно должны её прочесть.
На то, чтобы мир инвестиций принял компании, построенные на неосязаемых активах, потребовалось время. На заре компании Microsoft мне казалось, что я объясняю людям про нечто, полностью им чуждое. В нашем бизнес-плане использовался не тот способ оценки активов, к которому привыкли инвесторы. Они не могли представить, какую прибыль мы сможем увидеть в долгосрочном периоде.
Сегодня сложно себе представить, чтобы кого-то нужно было убеждать в том, что ПО — разумный предмет для инвестиций, но с 1980-х многое изменилось. Пора менять и наше представление об экономике.
