[Перевод] Кремниевая долина «непростительно» относится к своим работникам ещё с 1970-х
Автор книги «Временные работники» Луис Химан говорит, что технологический сектор пользовался одноразовым трудом задолго до появления «экономики подработок»
Не стоит обвинять Uber в проблемах экономики подработок [gig economy] — не они её придумали, как утверждает историк экономики Луис Химан.
«Uber — отходы экономики обслуживания», — сказал Химан в последнем эпизоде Recode Decode. «Компания полагается на толпу людей, не имеющих альтернативы».
Химан — автор новой книги «Временные работники: как американская работа, американский бизнес и американская мечта стали временными» [Temp: How American Work, American Business, and the American Dream Became Temporary]. Он рассказал подкастерам Recode, Каре Свишер и Кани Мола, о том, что количество людей, которым приходится полагаться на временную работу, фриланс или другие виды «альтернативных работ», растёт с 1970-х, в то время как эра раздутых корпораций уступает место бизнесам, оптимизированным для кратковременных прибылей, которые начинают расценивать работников, как одноразовых.
«Альтернативой работе в Uber служит не хорошая работа на фабрике с заработной платой по профсоюзным ставкам, и не стабильная офисная работа — это готовка кофе в Старбаксе, где вы, возможно наработаете нужное количество часов, а, возможно, и нет, — сказал он. — Именно это люди и стараются сделать. Они стараются наработать достаточное количество часов, чтобы свести концы с концами. Часто люди рассуждают об экономике подработок, как о «вспомогательном доходе». Но он не вспомогательный, если он нужен вам, чтобы оплатить брекеты ребёнку, или купить еды, или заплатить за жильё».
Химан утверждает, что этот феномен можно отследить в прошлое до армии не отражённых в документах мигрантов, собиравших первые компьютеры до того, как все фабрики переехали «за океан». «Они родились субподрядчиками, и это реально стало чем-то вроде предтечи сегодняшней организации корпораций, — сказал он. — Это была репетиция будущего».
Далее приводится транскрипция интервью.
История «временной работы»
Добро пожаловать в передачу Recode Decode
Спасибо, что пригласили меня.
С чего вы начали это исследование? Расскажите немного о предшествовавших событиях. Думаю, людям будет интересно понять, как вы пришли к этой теме.
Первые две моих книги рассказывали о таких же мрачных темах — об истории личного долга в Америке. И когда я их писал, я заметил, что в принципе история финансов Америки — это история работы. Я решил, что моим следующим проектом будет история того, как исчезла безопасность не только наших финансов, но и нашей работы.
В книге я писал о том, как после Второй Мировой войны появилась такая вещь, как безопасная работа, надёжные инвестиции, крупные корпорации, стабильные рабочие места, и как всё это начало разваливаться в 1970-х. Чтобы понять не просто развал старой модели рабочих мест, но и рождение следующей — консультанты, временные работники, неучтённые мигранты — и как всё это стало центром изменения капитализма с 1970-х.
Хотите ли вы поговорить немного об истории временной работы в Кремниевой долине? Потому что она там не десять лет назад появилась.
Да, очень важно понять, что Uber является отходом экономики обслуживания.
О, мне нравится такое определение, что это значит? Отходы. Дерьмо, иначе говоря.
Хорошо. Ну, то есть, ужасно. Uber — это отходы, поскольку он полагается на людей, не имеющих альтернативы. Это необходимо понять — альтернативой работе в Uber служит не хорошая работа на фабрике с заработной платой по профсоюзным ставкам, и не стабильная офисная работа — это готовка кофе в старбаксе, где вы, возможно наработаете нужное количество часов, а, возможно, и нет.
Именно это люди и стараются сделать. Они стараются наработать достаточное количество часов, чтобы свести концы с концами. Часто люди рассуждают об экономике подработок, как о «вспомогательном доходе». Но он не вспомогательный.
Да, но компании это представляют, как «свободу, вспомогательный доход, которым можно заниматься в свободное время».
Но он не вспомогательный, если он нужен вам, чтобы оплатить брекеты ребёнку, или купить еды, или заплатить за жильё. Я думаю, что рассуждая об экономике подработок, легко сказать «это ужасно». Но такие ужасные проблемы существуют уже с 1970-хю
Работающие американцы сталкиваются с постоянно увеличивающейся амплитудой колебаний дохода и с увеличением неравенства. Это всё просто прикрывается такими словами, как цифровая экономика, мобильные приложения.
Как работники стали одноразовыми
Что же приводит к колебаниям зарплат? Что толкает людей заниматься подработкой?
Один из аргументов в моей книге состоит в том, что родилось целое движение по уходу корпораций от той организационной структуры, которую они продвигали, как среди лидеров бизнеса, так и среди законодателей и инвесторов. Всё началось сразу после т.н. «безумства конгломератов» в конце 1960-х. Тогда, как и сейчас, корпорации зарабатывали огромные деньги. Они зарабатывали кучи денег и скупали другие компании.
Но из-за антимонопольных законов они скупали не связанные с ними компании, и порождали новые прибыли. И мелкий электрик пробивает себе деньгами дорогу до 25-й крупнейшей компании в Америке. Оказывается, что всеми ими ужасно управляли.
Как ими управляли?
Как ими можно было управлять? Они все разваливались. Это относится к 95% компаний из списка Fortune 500. Затем люди начали искать альтернативные модели. Они обвиняли корпорации, появившиеся после войны и всю систему организации работы. И в эту интеллектуальную пустоту проникли консультанты и бизнес-гуру, начавшие продавать новую идею управления корпорацией — экономить на работниках и сотрудниках.
И, пожалуйста, у нас появились истоки современных фирм. Чтобы понять сегодняшнюю историю, надо рассматривать не только технологии. Меняются технологии не в телефонах, а в корпорациях, в методах организации людей.
Но в Кремниевой долине всё организуется по-другому. Это ведь команды, растущие с единой целью.
История Кремниевой долины очень важна. Я много пишу о ней в книге, поскольку Кремниевая долина стала лидирующим сектором экономики в 1970-х. К 1980-м она уже стала наиболее прибыльной её частью.
И это ещё до большого бума?
Это случилось ещё до бума производства полупроводников. И это очень сильно зависит от другого типа производства. В Кремниевой долине никогда не появлялось профсоюзов, таких, какие были в Детройте. Кремниевая долина не платит хороших денег рабочим на фабриках. Кремниевая долина зависела от сотен или тысяч неучтённых мигрантов, находившихся вне действия новых законов, вышедших в 70-х, Управления по охране труда США, всех этих стандартов по защите окружающей среды при производстве чипов. Они родились субподрядчиками, и это реально стало чем-то вроде предтечи сегодняшней организации корпораций. Это была репетиция будущего.
Все истории, связанные с Кремниевой долиной, в основном рассказывают о Стиве Джобсе, Возняке, …
Как они в гаражах своих возились
О людях из гаражей и их инновациях. Но все они полагались на тысячи иммигрантов, в основном, женщин. Так что каждый раз, когда кто-нибудь в Кремниевой долине говорит «робот», он обычно имеет в виду цветную женщину. В книге я отслеживаю, как эта идея автоматизации и прогрессе использовалась для оправдания отвратительного отношения к работникам.
Да, вы очень интересно пишете о том, как люди воспринимают Uber, и сравниваете его с Etsy. Они похожи тем, что это платформы, продающие работу других людей, и не обязательно хорошо относящиеся к людям, работающим на них. И все злятся из-за Uber, но никто не злится из-за Etsy. Вы сказали, что «причина в том, что мы не ценим женский труд».
Именно. Я думаю, что главный вопрос в том, кто всё это считал. После войны подсчётами занимались белые мужчины, и всё. Если вы были женщиной, цветным, если жили в США, но не как гражданин, ваши права не имели такого значения, как права людей, придумывавших правила и управлявших компаниями.
Сегодня всё точно так же. Думаю, именно поэтому мы злимся на Uber — поскольку мужчины водят такси, а женщины — нет. А с Etsy всё нормально.
Какие рабочие места останутся человеку?
Неизбежно будет требоваться всё больше людей. Я всегда говорил — всё, что можно оцифровать, будет оцифровано, а люди реагируют на это просто «да-да, это интересно». Нет, вы задумайтесь об этом. Тщательно обдумайте. У нас будут не только робомобили без водителей — у нас и механиков не будет. Не нужны механики, не нужны страховые компании. Розничные магазины пропадут. Что будут делать работники розницы?
А подкастеры?
Творчество — это всё, что имеет значение. Мне кажется, что любопытство и творческая жилка, то есть, определяющие человека качества — это самое важное. То, что к человеку не относится, должна делать машина. В книге я пишу, что люди не должны заниматься машинной работой. И с моей точки зрения это неплохо. Моему внутреннему оптимистичному футурологу это нравится, но вопрос в другом: что мы будем делать с людьми? У нас есть система, система образования, экономика, которая обращалась с людьми, как с машинами, на протяжении ста лет. Это называется индустриализация.
А первыми компьютерами, то есть, вычислителями, были женщины
Женщины — и это нельзя игнорировать. Поэтому чего ж мы так удивляемся, когда роботы, наконец, отнимают у нас работу? И это на самом деле благодать. Это можно означать конец всякой бумажной работы, которую все мы ненавидим.
Или работы в шахте
Или шахт, или других вещей –, но что мы будем делать с политической и социальной стороны, чтобы наши общества не взорвались из-за появления нового типа цифрового правящего класса? Тут вступают в игру утопии и антиутопии, и история демонстрирует свою важность. Как бы мне ни нравились люди из Кремниевой долины, но когда разговариваешь с ними, становится ясно, что это люди, которые читают только научную фантастику.
У текущей ситуации нет исторических аналогов.
Да. Все представляют себе переход от сельскохозяйственной экономике к индустриальной, как плавный график, а не как, например, бунты 1877 года, когда поезда с пулемётами отнимали у людей землю в Пенсильвании, а люди восставали, уничтожали рельсы и сбрасывали боссов.
Так что же, в недалёком будущем всё будет автоматизировано, и многие из нас потеряют работу. Какие работы будут в будущем? И каких не будет?
Очень тяжело гадать заранее. Не думаю, что десять лет назад можно было бы предсказать появление работы «подкастера», но нам известно, какие это будут работы. Это будут работы, связанные с человечностью — с любопытством, творчеством и заботой.
Думаю, что работы будущего будут такими, какие нам хотелось бы иметь — мы будем свободны делать то, что людям нравится делать от природы, что нас не нужно заставлять делать. Нужно заставлять человека залезать в шахту и получать лёгочные болезни. Не нужно заставлять человека заботиться о детях.
Так какие же работы исчезнут первыми?
Думаю, самое важное, что исчезнет — это розница. Для людей с опытом работы, не связанным с высокооплачиваемыми должностями — это будет розница. Это места, где люди начинают работать. Розница исчезла. Если вам надо повторять одно и то же действие три раза подряд — его автоматизируют.
Думаю, что часть ускорения, описанного мною в книге, будет связана с идеей цифровых мигрантов. В следующие несколько лет мы будем наблюдать, как появляются роботы, управляемые кем-то на расстоянии, и мне кажется, что люди не уделяют этому необходимого внимания. Пересечение машинного обучения, виртуальной реальности и робототехники.
Пару лет назад я был в лаборатории в Беркли, где можно надеть очки виртуальной реальности и управлять таким способом роботом. И люди очень интересовались роботом, который складывал полотенца. Я сидел там целый час, ждал, пока это полотенце свернут, и это никак не получалось. Я ненавижу складывать полотенца, поэтому я очень ждал этого момента. А потом я надел очки виртуальной реальности, и у меня почти сразу же получилось это сделать.
То есть, вы сложили полотенце при помощи робота.
Я смог взять управление манипуляторами и сложить полотенце. И я понял, что я могу сделать это где угодно. Поэтому я легко представил себе, как в следующие пару лет какой-нибудь предприниматель сможет предлагать недорогих домашних роботов точно так же, как Tesla использует своих водителей для тренировки их автопилота. При помощи какой-нибудь онлайн-программы можно будет использовать сотни тысяч людей со всего мира, они будут надевать очки виртуальной реальности где-нибудь в Бангладеш или Мехико. И управлять такими роботами.
А потом, благодаря машинному обучению, роботы смогут научиться всякого рода домашним работам. Поэтому весь физический труд, который мы считаем незаменимым, можно будет заменить.
Поэтому даже цифровые мигранты потеряют работу
Физические мигранты потеряют работу, а потом цифровые мигранты будут заменять сами себя.
Универсальный базовый доход
Давайте поговорим про УБД. Как мы можем за него платить?
Универсальный базовый доход — интересная тема для людей, считающих, что автоматизация позволит избавиться от всех людей, от всей текущей работы людей.
На эту тему есть много интересных точек зрения. Крис Хьюс писал об этом. Энни Лоури написала книгу, Сэм Альтман много пишет об этом.
Да, есть много мнений на этот счёт, и про то, есть ли у людей возможность двигаться дальше. Я думаю, что люди всегда будут цениться, мы очень гибкие, творческие — машинам это недоступно.
С УБД есть проблемы, и есть много способов его организации. Можно собирать налоги и перераспределять средства, например. Мне нравится модель, основанная на событиях начала XIX века, когда любой устав корпорации должен был включать в себя некое действие, направленное на социальное благо.
А сегодня мы социализировали риски и приватизировали прибыль. Думаю, что люди должны получать часть этой прибыли. Каждый раз при выпуске акций некий общественный холдинг должен получать долю этих акций, и все люди должны получать свою часть, вместо прямых выплат. Думаю, важно обставить всё так, что мы не просто раздаём людям деньги. Думаю, что наличие цели и автономность много значат для множества людей.
И меня волнует то, что случится, если мы просто начнём раздавать людям деньги. С такими прямыми выплатами связана определённая безнадёжность. А если бы у нас было ощущение владения общим предприятием, это бы давало нам выход на старые американские ценности.
У вас была другая идея по поводу УБД или другой термин, вы называли его чем-то вроде инвестиций.
Да, я думаю, что это инвестиции друг в друга. Я думаю, что об этом лучше рассуждать так, а не как об УБД. Или мы будем говорить о мире из фильма «Первому игроку приготовиться», НФ-идее о том, как люди живут в поставленных друг на друга трейлерах, очень суровой действительности. Я бы не хотел жить в таком мире. Опасность автоматизации состоит не только в потере работы, но в потере цели.
Поэтому, хотя надо думать над тем, как освободить людей от рутины и скуки, преследующих большинство людей на их рабочем месте, надо думать и о том, что не каждый из них сможет стать учёным-исследователем. Люди не могут просто взять и остановиться.
Мы удаляем рутину и скуку, но не заменяем их ничем другим. Тогда уж рутина и скука будут лучше, чем ничего.
Рутина и скука лучше, чем голодная смерть, но не лучше, чем уход за престарелыми, детьми или занятия искусством.
