[Из песочницы] Немного о рукописных шрифтах
— У вас же такие славные письменные принадлежности, и сколько у вас карандашей, сколько перьев, какая плотная, славная бумага… И какой славный у вас кабинет! Ф.М. Достоевский, «Идиот«Сначала пользовались рукописными шрифтами. Ими пользовались умелые переписчики-каллиграфы, в силу трудоемкости изготовления рукописей превращавшие каждую в произведение искусства.
С изобретением книгопечатания искусство каллиграфии ушло в прошлое. Стало не нужным выводить каждую рукописную загогулину, требовалось располагать стандартные заранее заготовленные литеры в определенной последовательности. Этим занимались профессиональные типографы. Читатели получали готовый стандартизированный продукт, а сами продолжали писать письма или сочинять рукописи вручную, в силу того что не существовало пригодных для индивидуальной работы типографий.
Положение сдвинулось с мертвой точки с изобретением пишущих машинок. О счастье: механизированное письмо стало доступно каждому! От конторских работников начали требовать вместо красивого почерка умения печатать на пишущей машинке — впрочем, рукопись можно было сдать в машинописное бюро, где опытные машинистки превращали любую, написанную самым корявым почерком деловую бумагу в удобочитаемый документ. С распространением пишущих машинок индивидуальность почерка, вместе с тем малейшее разнообразие в буквенных начертаниях канули в прошлое: если при типографском наборе можно было заменить одну наборную кассу на другую, то менять шрифт на пишущей машинке было нельзя — технически неоправданно.
Новый виток технического прогресса в области машинописной техники — изобретение компьютеров — возвратил индивидуальности почерка былое величие. Шрифты оставались стандартными, но теперь их выбирали по собственному вкусу и усмотрению.
Желаемая механизация с сохранением индивидуальных особенностей? Безусловно так. Но давайте сравним всем нам знакомые компьютерные шрифты с рукописными: частично с познавательной целью, частично — с целью предаться ностальгии об ушедшем в прошлое великом и незабвенном искусстве каллиграфии.«Мама мыла раму» — это все помнят, возьмем что-нибудь столь же незамысловатое, при этом возрастное.
Это из прописей 1837 года. Пушкин обучаться по ним не успевал, но вряд ли образчики его времени представляли собой что-то принципиально иное. Школьные прописи — чуточку больше в них витиеватости или чуточку меньше — и есть школьные прописи: своей рукой вывести правильную закорючку затруднительно, но в конце концов их однообразие приедается.
Что это за наука, в самом деле, в которой главное — соблюсти правильный наклон?
Как наставлял главного героя известного романа В. Каверина «Два капитанов» нелюбимый отчим: палочки должны быть попендикулярны.Также необходимо соблюдать однообразный отступ слов друг от друга.
Плюс гармоничная толщина линий, достигаемая наклоном пера и силой давления на бумагу.
И разумеется, общая, приятная глазу плавность начертаний.
Для соблюдения правил требовалось правильно держать в пальцах перо — главное производственное орудие каллиграфа…
…и сохранять правильную осанку.
Для обучения чистописанию — как для обучения любому другому ремеслу — необходимы были годы упорного труда: в школах, бизнес-колледжах, на курсах каллиграфии, весьма распространенных в начале прошлого века.
Но если человек овладевал этим искусством, — о! он превращался в гуру, которому доступны любые профессиональные изящества. В первую очередь почерки — говоря компьютерным языком, шрифты. Тут, благодаря индивидуальности мастера, предела совершенствованию не было. Вглядитесь в эти образчики буквенных начертаний, от относительно простых до самых замысловатых, и оцените их нестареющую красоту.
От таких почерков до живописи — один шаг. Отчего бы человеку, овладевшему столь замысловатыми начертаниями, не проявить себя в смежной области? И проявляли.
Живописали каллиграфы в близком им стиле: каллиграфического рисунка, зачастую с прикладными целями либо просто для удовольствия.
Естественно, так рисовали не учащиеся девочки, а люди в возрасте, умудренные достигнутым опытом — как и полагается мастерам своего дела.
На этом, собственно, можно было бы и закончить, но хочется привести небольшой отрывок из романа «Идиот», откуда позаимствован эпиграф к настоящему посту.
»— Ого! — вскричал генерал, смотря на образчик каллиграфии, представленный князем: — да ведь это пропись! Да и пропись-то редкая! Посмотри-ка, Ганя, каков талант! На толстом веленевом листе князь написал средневековым русским шрифтом фразу: «Смиренный игумен Пафнутий руку приложил».— Вот это, — разъяснял князь с чрезвычайным удовольствием и одушевлением, — это собственная подпись игумена Пафнутия со снимка четырнадцатого столетия. Они превосходно подписывались, все эти наши старые игумены и митрополиты, и с каким иногда вкусом, с каким старанием! Неужели у вас нет хоть Погодинского издания, генерал? Потом я вот тут написал другим шрифтом: это круглый, крупный французский шрифт, прошлого столетия, иные буквы даже иначе писались, шрифт площадной, шрифт публичных писцов, заимствованный с их образчиков (у меня был один), — согласитесь сами, что он не без достоинств. Взгляните на эти круглые д, а. Я перевел французский характер в русские буквы, что очень трудно, а вышло удачно. Вот и еще прекрасный и оригинальный шрифт, вот эта фраза: «усердие всё превозмогает». Это шрифт русский писарский или, если хотите, военно-писарский. Так пишется казенная бумага к важному лицу, тоже круглый шрифт, славный, черный шрифт, черно написано, но с замечательным вкусом. Каллиграф не допустил бы этих росчерков или, лучше сказать, этих попыток расчеркнуться, вот этих недоконченных полухвостиков, — замечаете, —, а в целом, посмотрите, оно составляет ведь характер, и, право, вся тут военно-писарская душа проглянула: разгуляться бы и хотелось, и талант просится, да воротник военный туго на крючек стянут, дисциплина и в почерке вышла, прелесть! Это недавно меня один образчик такой поразил, случайно нашел, да еще где? в Швейцарии! Ну, вот, это простой, обыкновенный и чистейший английский шрифт: дальше уж изящество не может идти, тут всё прелесть, бисер, жемчуг; это закончено;, но вот и вариация, и опять французская, я ее у одного французского путешествующего комми заимствовал: тот же английский шрифт, но черная; линия капельку почернее и потолще, чем в английском, ан — пропорция света и нарушена; и заметьте тоже: овал изменен, капельку круглее и вдобавок позволен росчерк, а росчерк это наиопаснейшая вещь! Росчерк требует необыкновенного вкуса;, но если только он удался, если только найдена пропорция, то эдакой шрифт ни с чем не сравним, так даже, что можно влюбиться в него.— Ого! да в какие вы тонкости заходите, — смеялся генерал, — да вы, батюшка, не просто каллиграф, вы артист, а?».
Теперь вы понимаете, каким замысловатым искусством владел князь Мышкин? Разве возможна столь глубокая индивидуализация при пользовании компьютерными шрифтами?
