Стартапы — основа экономики будущего. Что хорошего в стартапах и стартаперах?
На днях на iXBT.com вышла полемическая статья, вызвавшая бурю откликов в комментариях (в основном положительных, как ни странно — обычно подобные нетипичные материалы привлекают исключительно критиков сайта). Однако было бы ошибкой полагать, что все авторы iXBT.com согласны с мнением Сергея Корогода. Поэтому следующий материал представит альтернативную точку зрения — причем, это попытка ответить не только на тезисы статьи «Стартаперское мышление нас всех погубит», но и на некоторые соображения, высказанные участниками дискуссии в Конференции iXBT.com и перекликающиеся с идеями статьи.
Путь в светлое будущее Для начала — давайте разберемся с определениями. Обсуждение статьи Сергея Корогода лично меня убедило в том, что большинство комментаторов смутно представляют себе, кто такие стартаперы, откуда берутся инвестиции, как все это развивается и т.д. Поэтому прежде чем перейти к ответу на вопрос «зачем», расскажем «как» и устроим небольшой ликбез. Постоянным читателям специализированных сайтов про стартапы и посетителям стартап-тусовок этот раздел можно смело пропускать.
У слова «стартап» есть несколько значений. Согласно одному из них, стартап (от англ. start up) — это любое бизнес-начинание. Например, открыли ларек на улице — стартап. Более узкое толкование термина предполагает, что стартап — это любой молодой (меньше двух лет) бизнес-проект в сфере IT. Я буду в статье опираться именно на второе определение стартапа.
Указатель на светлое будущее для американских стартаперов
Итак, каков классический (сформированный, конечно, в Кремниевой долине, но потихонечку приживающийся и у нас) путь стартапа? Появляется команда из двух-трех людей. Как правило, это студенты или недавние выпускники технических вузов, причем хотя бы один из ребят — программист (а чаще — двое), а другой — идеолог и мастер на все руки (на первых этапах ему придется быть и пиарщиком, и менеджером, и службой технической поддержки). Эти ребята возраста 20+ придумывают некую идею (например, мобильное приложение, сайт, иногда — какое-то устройство) и создают прототип. Прототипом может быть ранняя бета-версия сайта или приложения, напечатанный на 3D-принтере гаджет (пусть даже неработающий). Далее ребята понимают, что для выпуска финального продукта и продвижения его на рынок необходимы деньги, которых у них нет. «Возьми кредит!» — крикнут хейтеры. Но как вы думаете, что скажет банк, в который придет безработный студент за миллионом рублей?
А главное — молодой команде на этом этапе нужны не только деньги, но и связи, советы более опытных людей, наконец, бухгалтерская и юридическая помощь. Все это могут дать так называемые венчурные фонды, специализирующиеся на инвестициях в IT-стартапы. В России уже работает несколько крупных венчурных фондов, в США их гораздо больше. И постоянно появляются новые.
Так что же делает фонд? Он ищет, скажем, 30 таких команд, как описанная выше, и вкладывает в них определенную сумму (как правило, от 50 до 150 тыс. долларов) за определенный процент в капитале созданной ими компании (здесь все индивидуально, но редко это меньше 5% и больше 30%). Часто фонд также помогает с бухгалтерией и юридическим сопровождением, иногда — с офисным пространством, а если среди сотрудников фонда есть специалист с опытом создания похожего продукта, то он может дать какие-то советы команде по развитию и выходу на рынок (такие люди называются менторами).
Стоит отметить, что даже при наличии наглядного прототипа получить деньги от фонда будет весьма непросто — как правило, требуют продуманного бизнес-плана, исследования рынка (его объем, конкуренты и пр.), убедительных аргументов, почему скопировать продукт будет сложно, а также четкого обоснования запрашиваемой суммы и понимания того, как деньги будут расходоваться. Тем, кто считает, что достаточно сварганить красивую презентацию в PowerPoint — и квадриллион долларов от щедрых инвесторов твой, предлагаем попробовать обратиться, скажем, в Runa Capital, и посмотреть, что ответят (хотя о чем это я? даже письмо до конца читать не будут).
Но — возвращаемся к нашему классическому стартапу. Вот он получил финансирование (начальная стадия называется «посевной» или seed-финансированием), на эти деньги ребята доделали продукт и вывели на рынок. Допустим, ошибок на этом этапе совершено не было (что, на самом деле, большая редкость), и бизнес начал расти (или хотя бы появились первые результаты — аудитория, первые клиенты). Очень быстро выделенные средства заканчиваются, и команда оказывается перед необходимостью заново искать финансирование. Только на этот раз уже более существенное. Впрочем, и требования теперь другие: надо представить реальные результаты и доказать возможность их масштабирования. Разумеется, в случае согласия инвесторов опять придется поделиться долей. И так несколько раз. Каждый такой этап поиска и получения финансирования называется «раунд».
По-настоящему успешным финалом этого процесса считается либо выход на IPO (то есть старт открытой торговли акциями компании на бирже, что возможно и целесообразно, как правило, при оценке компании от 100 млн. долларов), либо продажа всего бизнеса очень крупной корпорации — Apple, Google, Microsoft, Facebook и т.п. В последнем случае возможны два сценария: либо приобретенный продукт интегрируется в существующие продукты корпорации (а то и вовсе закрывается, если приобретение делалось ради команды или уничтожения конкурента), либо продукт продолжает развитие и сохраняет хотя бы внешнюю независимость, но, скажем, не сотрудничает с конкурентами корпорации.
Гладко было на бумаге… Безусловно, описанный выше путь можно считать идеальным, образцовым. Не секрет, что подавляющее большинство стартапов не доходят даже до выпуска продукта на рынок, не говоря уже об IPO. Вместе с тем, простая арифметика показывает, что инвесторам достаточно вложиться в один успешный стартап, чтобы окупить все свои потери на неудачных. Допустим, в стартап на посевной стадии вложено 100 тыс. долларов за 10%. В конечном итоге этот стартап доходит до IPO и оценивается в 100 млн. долларов. Таким образом, стоимость доли инвестора посевной стадии возросла в 100 раз (я сознательно все упрощаю, чтобы суть была более ясна). Это значит, что даже если инвестор вложит аналогичные суммы еще в 49 стартапов, и все они провалятся, он все равно останется в большом плюсе.
Понятно, что для того, чтобы на начальном этапе выбрать 50 стартапов, из которых хотя бы один станет будущим фэйсбуком, надо обладать немалым везением, чутьем, пониманием рынка и т.п. Но разве это не требуется в остальных сферах бизнеса? И разве в других сферах нет вероятности проигрыша, потери денег?
Собственно говоря, отличие венчурного инвестирования от, скажем, инвестиций в природные ресурсы, заводы или недвижимость состоит в том, что, во-первых, порог входа гораздо ниже, во-вторых, существует перспектива многократного роста (пусть даже это лишь один шанс из тысячи, но он есть), а в-третьих, риск потерять все вложения очень высок. То есть преимущества компенсируются недостатками и наоборот. Поэтому представлять венчурное инвестирование как какую-то сомнительную мошенническую зону, где либо сидят лохи, готовые вываливать миллионы за красивые презентации, либо мафиози, желающие отмыть деньги, весьма глупо и наивно. На Западе это давно уже очень продуманный, выработавший свои механизмы бизнес, умеющий себя защитить. В том числе и от «плохих» стартапов.
Да, любой стартап — даже очень крутой и нашедший себе теплое крылышко инвестфонда или бизнес-ангела — поджидают множество сложностей. На всех этапах. И главная сложность — занять свою нишу на рынке. Здесь возможно одно из двух: либо рынок еще не готов к идее, продвигаемой стартапом, и тогда приходится долго и упорно убеждать пользователей, что это действительно полезная и необходимая вещь, либо рынок готов к идее, но тогда на нем уже пасется множество конкурентов, и молодому стартапу необходимо как-то убедить пользователей, что именно его продукт лучше. А чтобы продукт был лучше, над ним должны работать более хорошие специалисты, чем у конкурентов. А чтобы получить в свой проект лучших специалистов, нужно предложить им более привлекательные условия, чем у конкурентов (причем, существенно более привлекательные, иначе с чего бы, скажем, хорошему iOS-разработчику идти в никому не известную компанию, когда его ждут Яндекс и Google?). Кстати, это ответ на вопрос, почему некоторые стартапы, привлекшие инвестиции, предлагают сотрудникам зарплаты выше рынка (хотя это и сомнительное решение проблемы, демонстрирующее отсутствие изобретальности).
На каждом этапе стартап оказывается в замкнутом кругу. И каждый раз этот круг надо разрывать. Просто это? Однозначно, нет. Поэтому тот, кто думает, что стартаперы, получив посевное финансирование, сидят на райском острове и потягивают коктейли, засовывая инвесторские купюры в трусики стриптизерш, сильно заблуждается (кстати, не исключено, что такие картины рисуют себе в голове не только хейтеры, но и сами начинающие стартаперы, обивая пороги фондов).
Получили посевное финансирование (сон стартапера)
А вот суровая реальность после получения seed-финансирования: основатели работают по 12–14 часов в сутки, латая дыры в коде и доделывая интерфейс, деньги на счету стремительно таят, команда нервничает и потихоньку посматривает на сайты вакансий, а продукт «не взлетает»…
Наверняка существуют и такие примеры, когда от упавших на голову денег у основателей сносит крышу, и они делают себе офис как у Google и нанимают личных секретарш, но, думаю, процент ситуаций с нецелевым расходованием средств в стартап-индустрии ничуть не выше (а то и ниже), чем в остальных сферах бизнеса. Я уж не говорю о том, что пара двадцатилетних юнцов вряд ли смогут кинуть на деньги опытного зубра бизнеса или, тем более, фонд.
Стартапер в своем офисе (стол и стулья еще не закупили)
Опыт, сын ошибок трудных Одна из самых распространенных претензий к стартаперам — отсутствие опыта. Мол, вот, собралась зеленая молодежь, которая хочет, чтобы за их «гениальные» идеи (слово «гениальные» звучит, разумеется, в ироническом ключе) давали деньги. Надо было вуз окончить, поработать по специальности, потом прочитать кучу книг по бизнесу и только после этого заняться «этими вашими стартапами». ОК, давайте представим, что описанный в первом разделе статьи программист, студент 3–4 курса технического вуза, вместо того, чтобы запиливать стартап с однокурсниками, честно доучился до конца, получил диплом, затем устроился в какую-нибудь компанию на младшую должность. Итак, молодому человеку 22–23 года, он — рядовой программист «ООО Вася Пупкин Продакшн». Однажды он набирается смелости и рассказывает свою идею начальнику или даже главе компании. Те с большой вероятностью говорят ему что-то вроде «у нас устойчивый бизнес и незачем рисковать» или «вместо того, чтобы фантазировать, лучше бы пофиксил баги в коде». Молодой человек понимает, что с ними каши не сваришь, и через пару лет, набравшись немного опыта, сваливает из «ООО Вася Пупкин Продакшн» в какую-нибудь крупную известную IT-корпорацию. Ему уже 25, но зато на визитке — название знаменитой корпорации, да и зарплата побольше. Может здесь поймут его идею и оценят его индивидуальность?
Сотрудники корпорации идут в офис (кадр из фильма «Метрополис» Фрица Ланга)
Однако, первое время приходится вкалывать с утра до ночи, доказывая, что ты достоин быть сотрудником Великой Корпорации, а через годик, когда новичок уже освоится и перестанет покрываться холодным потом перед общением с боссом, он пишет служебную записку, где излагает идею. Впрочем, его начальник трясется за свое место еще больше, чем рядовой сотрудник, и боится дать ход нестандартной идее. В лучшем случае он просто отправляет идею наверх, где она теряется в бесконечном потоке писем от других сотрудников.
Хорошо, решает наш программист, пойду другим путем: подзаработаю здесь деньжат, а затем уйду на вольные хлеба и открою, наконец, стартап — благо, и опыт есть, и связи кое-какие появились. Но для этого нужно подняться хотя бы на ступеньку повыше в иерархии Великой Корпорации. И вот в 30 лет программиста, наконец, назначают начальником отдела разработки одного локального продукта, дают приличную зарплату и видимость больших перспектив, а еще его одобрительно похлопал по плечу сам Великий и Ужасный Вице-Президент. Придя домой, программист слышит от жены «Дорогой, ты теперь много зарабатываешь, тебе уже не по статусу жить в съемной однушке, а еще я беременна!» и решает, что стартап может еще немного подождать, а вот ипотеку взять самое время. И BMW в кредит, а то начальник соседнего отдела в курилке постоянно подтрунивает над его пятилетней «Ладой», да и секретарша как-то косо смотрит… И когда однажды нашему герою попадается собственное описание проекта, сделанное пять лет назад, он думает: идея, конечно, была неплоха, но сейчас уже она неактуальна, а больше чего-то в голову ничего не приходит. Да и можно ли променять нынешнее благополучие на сомнительные стартаперские перспективы? И кто тогда будет выплачивать ипотеку и кредит за BMW?
Такой путь бывает не всегда: иногда человек все-таки находит в себе силы уйти с насиженного места или же сама жизнь его к этому подталкивает (например, он теряет работу), а некоторые, наоборот, добиваются таких успехов и такого прочного положения, что действительно имеют возможность без ущерба для основной деятельности попробовать что-то новое. Однако в любом случае создание стартапа требует смелости, решимости, дерзости.
Стартап — это всегда неизвестность, всегда риск. Поэтому особенно странно слышать, что стартапер ничем не рискует — мол, развлекаются детишки за деньги богатых дядей (если иметь в виду классическую схему с двадцатилетним студентом или выпускником вуза, пришедшим за инвестициями). На самом деле стартапер рискует, прежде всего, своей энергией, своими нервами, отношениями с друзьями и возлюбленными, своими самыми продуктивными годами. Это его судьба, и на данном этапе она напрямую зависит от успеха его проекта. Да, провал проекта не фатален, и в истории немало примеров, когда «выстреливал» не первый, а второй или третий проект молодого коллектива. Но немало и примеров, когда ничего не выстреливало, и в итоге человеку приходилось начинать карьеру с нуля в чужой компании.
Одно несомненно: стартап (пусть даже и неудачный, но дошедший хотя бы до стадии выпуска продукта на рынок) — это отличный опыт, во многом уникальный. И порой действительно лучше проделать этот путь самому и набить шишек, чем изучить всю библиотеку бизнес-литературы и прочитать сотню-другую кейсов, но не создать ни одного своего кейса. Зачастую знания оказываются даже во вред: думаю, если бы все стартаперы знали, регистрируя ООО, какие сложности их ожидают в ближайшие два года, как минимум половина сказала бы «не, спасибо, это не для меня». Но далеко не факт, что все они — безвольные и неспособные к бизнесу. Многие люди просто не представляют своих внутренних ресурсов и слишком поддаются влиянию окружения: родителей, которые говорят «ты, сынок, сначала вуз закончи и на хорошую работу устройся, а потом фигней всякой страдай», друзей, которые спрашивают «а сколько ты зарабатываешь?, а чего так мало?» (мнение, что у основателей стартапов крупные или хотя бы рыночные зарплаты, весьма далеко от истины), девушек, которые хотят рестораны-украшения-одежду здесь и сейчас, а не когда молодой человек дойдет со своим стартапом до IPO… Так что стартапы еще и закаляют своих создателей.
This is STARTUP!
Маменькиным сыночком с завышенной самооценкой и «розовыми очками» стартапер может быть только первые месяцы своей «одиссеи». Дальше он уже обрастает такими боевыми качествами (упорством, железными нервами, изобретательностью, умением вести переговоры, способностью миллион раз рассказывать людям одно и то же, сохраняя энтузиазм и блеск в глазах), которые и не снились его однокурсникам, мирно защитившим диплом и ушедшим работать «на дядю».
Стартапер или чиновник? Главное отличие стартапера от сверстников — наличие «гена предпринимательства». Увы, склонность к предпринимательству в России выжигалась каленым железом в советское время, а в 90-е стала ассоциироваться с криминалом и «разворовыванием Родины». Плоды этого мы видим сегодня. Недавно ВЦИОМ провел опрос, из которого выяснилось, что среди российской молодежи каждый третий хотел бы стать чиновником. Цитируем пресс-релиз ВЦИОМа:
Тех, кто хочет работать (или уже работает) госслужащим, в этой деятельности больше всего привлекает зарплата (31%) и наличие льгот (28%). Служение на пользу Родине является главным аргументом только в 16% случаев.
Короче говоря, треть наших старшеклассников и студентов хотели бы сидеть в теплом кресле, получать стабильную ежемесячную зарплату и бонусы, ездить в служебной машине (если повезет). Людей, которые бы хотели открыть свой бизнес, пока гораздо меньше. Зачем? Ведь это риски, нервы, ответственность… А кроме того, что ни говори, необходимость демонстрировать объективный результат — рост капитализации компании, прибыли и других показателей. От чиновников этого не требуют.
Вот еще один показательный опрос ВЦИОМа. «Кого Вы могли бы назвать своими кумирами, героями, людьми, с которых Вы берете пример?» — так формулируется вопрос, заданный респондентам моложе 35 лет. 57% отвечают «никто». И только 1% назвал людей из бизнеса. Какой вывод из этого опроса можно сделать? Во-первых, желание молодежи подражать Стиву Джобсу, Марку Цукербергу, Сергею Брину, Ларри Пейджу и другим героям Кремниевой долины сильно преувеличено. Я уж не говорю про то, что под понятие «бизнесмены» попадают не только вышеперечисленные фигуры, но и типичные русские олигархи, далекие от IT (то есть школьниками движет мечта не создать новый айфон или фэйсбук, а тупо яхту иметь подлиннее).
Во-вторых, отсутствие кумиров более чем у половины опрошенных — это очень тревожный симптом, потому что он означает отсутствие профессиональных целей. Когда человек ставит перед собой какую-то цель (например, добиться успеха в такой-то области), то он неизбежно оглядывается на тех людей, которые достигли в своей жизни аналогичную цель. Так, для будущего оперного певца кумиром становится Анна Нетребко или Мария Каллас, молодой ученый читает на досуге жизнеописания нобелевских лауреатов, а стартаперы помнят наизусть стэнфордскую лекцию Джобса и носят толстовку, как у Цукерберга. Это — нормально.
Елена Малышева — о любви стартаперов к Стиву Джобсу и Марку Цукербергу
Нам необходима ролевая модель. В конце концов, это тоже своего рода способ перенимать опыт. Но зачем человеку перенимать чей-то опыт, если его жизненная программа-максимум — заиметь теплое местечко в какой-нибудь госкорпорации и сидеть до пенсии на откатах? Отсюда и 57% «бескумирных».
Именно поэтому «мечтания» стартаперов (сколь бы они ни были оторваны от реальности) надо поощрять и направлять в нужное русло (последнее — задача и общества в целом, и прессы, и непосредственных наставников), а не считать причиной всех бед в экономике. В конце концов, стартапер, бездарно потративший несколько миллионов рублей частных денег, куда менее вреден для страны, чем чиновник, укравший те же несколько миллионов у государства, и даже чем просто чиновник-лентяй, тихо саботирующий любые инициативы, требующие от него каких-то усилий. Что? Не надо всех чиновников одной краской мазать? Согласен, не надо. 16% из них, возможно, действительно мечтают принести пользу стране (см. первый опрос). Для остальных 84% основные мотивы немного иные (если вы понимаете, о чем я).
Какие стартапы? Не смешите меня! Есть более простой путь к успеху!
Но именно чиновниками хотят стать те, кому до 35, а не стартаперами. Так может, наоборот, надо усилить пропаганду стартапов, а не жаловаться на «стартаперское мышление»?
Что хорошего в стартапах? «Хорошо, хорошо, стартаперы белые и пушистые, но зачем все-таки нужны эти стартапы, какая лично мне польза от того, что условный Иван Петров поднял инвестиции и запилил очередную мобильную социальную сеть с геолокацией и шэрингом фоточек?» — спросит читатель, утомленный долгой речью в защиту стартаперов. Что ж, на этот вопрос ответим в последнем разделе нашего затянувшегося панегирика стартапам. А заголовок этого раздела будет своего рода «антонимом» к подзаголовку статьи Сергея Корогода (напомним его: «Что плохого в стартаперах?»).
Итак, начнем с того, что стартапы — это не только мобильные приложения и какие-то «виртуальные» вещи. Это, например, умные часы Pebble, фитнес-браслет Jawbone, смартфон Jolla (создатели которого не только разработали сам аппарат, но и написали для него новую операционную систему). Попадаются и менее типичные девайсы. В журнале iТоги мы регулярно рассказываем о классных идеях IT-продуктов — скажем, кружке, определяющей, что вы пьете, «умном» замке для велосипеда, ручке, создающей 3D-объекты с помощью специальных чернил, отверждаемых ультрафиолетом… Эти проекты кажутся экстравагантными, странными, порой даже бесполезными, но в них есть драйв, фантазия, стиль, свежий взгляд на вещи. И есть осязаемый (в прямом смысле слова) результат. Может быть, вам не нужны ни умные часы, ни фитнес-браслеты и прочие гаджеты. Но кому-то они нужны! И представьте себе, скольким людям хотя бы косвенно дает работу тот же Pebble или Jawbone: это и рабочие на заводах, производящих устройства, и логистика, и продавцы в магазинах…
Пускай сегодня обороты Pebble и Jawbone несравнимо меньше, чем у Apple и Microsoft, но компании Джобса и Гейтса тоже когда-то начинали, а сегодня они в числе ключевых игроков IT-сектора мировой экономики. Избитый пример, но все же: чем патлатый и месяцами не моющийся (см. книгу Уолтера Айзексона) 21-летний недоучка Стив Джобс, убедивший акционера Intel Майка Марккулу дать денег на Apple II, лучше сегодняшних 21-летних хипстеров, тусующихся на «Красном октябре» и штурмующих фонды в поисках инвестиций? Тем, что у Джобса все получилось? Ну, а сколько таких IT-хиппи было в те же 1970-е, у которых не получилось? И почему среди нынешних стартаперов не может оказаться будущего Джобса?
Стартаперы вызывают дух Стива Джобса на спиритическом сеансе в коворкинге
«Да мы не против хороших стартапов! Мы против плохих стартапов!» — воскликнут читатели. И здесь сразу встанет вопрос: как отделить «хороших» от «плохих»? Скажем, все «железные» стартапы — хорошие, а интернет-стартапы — плохие? Яндекс — чисто интернетный бизнес, но когда-то он тоже был стартапом, а сейчас это гордость России и государственно-важная компания (чему есть множество доказательств), продуктами которой почти все читатели этой статьи наверняка пользуются регулярно.
«Да нет же, мы не против серьезных программистов, делающих серьезные проекты» — слышу я очередной аргумент. Но это сегодня мы понимаем, что Яндекс — это серьезный проект. А кто понимал это в 1997 году?
Основатели Яндекса Аркадий Волож (сидит) и Илья Сегалович (стоит) в 1997 году
Когда на TechCrunch появилась первая публикация о новом сервисе Twitter, большинство комментаторов отметились в обсуждении крайне скептическими замечаниями в духе «Да кому это надо? Кто захочет писать SMS публично в интернете?». Могли ли эти люди представить себе, что «бессмысленный», на их взгляд, сервис изменит мир?
Конечно, на один Twitter — сотни и тысячи менее успешных стартапов, которые закрылись, не успев не только изменить мир, но и даже сколь-нибудь громко заявить о себе. Однако не было бы их — не было бы и Twitter (Facebook, Google, Tesla Motors — подставьте нужное). Это как в спорте: если страна хочет, чтобы были чемпионы, значит надо создать условия для созревания спортсменов на всех уровнях — от детских спортивных секций до тренировочных баз профессионалов. Поэтому очень важно, чтобы появилась полноценная индустрия стартапов, хорошо отлаженные механизмы отбора, поддержки, развития стартапов. Сегодня в России этот процесс находится в стадии зарождения, а это значит, что у всех участников процесса пока недостаточно опыта, понимания того, как правильно и эффективно это делать в российских реалиях. Однако опыт не возьмется на пустом месте — надо работать, пробовать, ошибаться, тогда и он и появится.
«А какова финальная цель? Все это делается только ради того, чтобы очередной хипстер в коротких штанишках смог запилить очередную соцсеть с котиками и успешно продал ее Цукербергу?» — воскликнут скептики. Нет, не только ради этого. Попробую бегло перечислить, что дает развитая стартап-индустрия экономике страны и IT-сектору в частности. Обратите внимание, что я не пишу сейчас об успешных проектах (их польза для экономики страны очевидна), а, скорее, об индустрии в целом, где процент неудач гораздо выше, чем процент успехов.
Это громадная кузница кадров. Если стартап провалился, его сотрудники уходят работать в другие компании, где может быть крайне востребован тот опыт, который они получили в стартапе. Это привлечение иностранных инвестиций. Причем, инвестиции могут приходить не только в успешные российские стартапы (коих пока, увы, немного), но и в российские венчурные фонды, что в конечном счете то же самое, поскольку деньги тратятся здесь же, в России. Это мощный генератор идей. Действительно хорошая идея может быть посредственно реализована или же стартапер мог допустить какие-то ошибки, выстраивая свой бизнес. Но идею заметили другие (например, крупная компания) — и воплотили уже более удачно. Или, как вариант, просто купили стартап, реализовав идею уже не только для посетителей Kickstarter, но для самых широких масс. Скептикам рекомендую почитать на Wikipedia историю появления Siri в iPhone. Стартапы усиливают конкуренцию. Простой пример: вал мобильных мессенджеров (WhatsApp, Viber, Telegram — всё классические стартапы) заставляет сотовых операторов снижать тарифы на SMS и MMS. А сами мессенджеры, в свою очередь, конкурируют друг с другом, постоянно улучшаясь и развиваясь. Наконец, это создание и закрепление в массовом сознании нового (фактически, не существовавшего раньше) положительного образа: энергичный инициативный молодой человек (любого пола), знающий английский (хотя бы на среднем уровне), разбирающийся в технологиях, умеющий хорошо говорить и писать, нацеленный на создание чего-то нового и готовый ради этого работать день и ночь. Согласитесь, пусть лучше сегодняшние школьники будут видеть себя-будущего в таком образе, чем в образе вороватого чиновника! Конечно, не все стартаперы такие и, наоборот, не все люди, соответствующие этому описанию, являются стартаперами. Но именно стартап-индустрия поощряет развитие этих качеств и, более того, требует от человека прыгнуть выше головы, превзойти себя. Поэтому в ней концентрация таких людей максимальна. А получится у них или нет — в конце концов, не так важно. Хотим мы этого или нет, нравится оно нам или нет, но на почве стартапов и формируется экономика будущего. Да и экономика настоящего — см. список самых крупных по капитализации мировых компаний. Не так давно, кстати, случилось символичное событие: технологическая компания Apple, выросшая из типичного стартапа, сместила нефтяного гиганта ExxonMobil с первой строчки в этом списке. И за прошедшие с тех пор несколько лет это положение еще укрепилось.
Тим Кук (слева) и Элон Маск (за рулем Tesla Model S) передают привет нефтяным магнатам из ExxonMobil
Здесь предлагается задуматься тем, кто считает, что миллиардные IT-стартапы — это сиюминутный успех и делание денег из воздуха, а вот добыча нефти — «реальный» настоящий бизнес, который сто лет был и еще сто лет просуществует. Особенно хорошо мысль пойдет за рулем Tesla Model S (или за чтением статьи о ней). Хотя в нефть пока инвестировать надежнее, чем в стартапы, кто ж спорит.
I have a dream… (вместо заключения) И последнее. Долгое время у нас бытовало мнение, что по-настоящему большие деньги честным путем заработать невозможно (и на то были основания!). И вырисовывалась безрадостная картина: либо ты вкалываешь всю жизнь, живешь от зарплаты до зарплаты и надеешься, что сможешь накопить какие-то крохи себе на старость (и было бы здорово, если бы они не обесценились, как случилось со сбережениями многих советских людей), либо влезаешь в сомнительные схемы, идешь на сделки с совестью, а то и вовсе занимаешься криминалом. Можно (и нужно!) сколько угодно пропагандировать честный труд на целине, ипотечные программы и накопительную пенсионную систему, а также говорить о стабильности, но нельзя не признать, что наиболее амбициозной и активной молодежи очень важно помимо вот этих «скучных» перспектив иметь что-то вроде большой мечты. У американцев была и есть пресловутая «американская мечта», у советских граждан была мечта о коммунизме (ведь действительно верили в нее!). Российская молодежь постсоветского периода оказалась лишена и того, и другого. И появление уже в этом десятилетии самого понятия «стартап», которое в «стартаперской» мифологии обязательно связано с понятием «ярдовая история» — это как раз восполнение того пробела, о котором идет речь! Завтра очередной школьник купит книгу «Код Дурова» или «Яндекс.Книгу» и поймет: вот она, та самая «американская мечта» —, но здесь, у нас, доступная практически всем (по крайней мере, так это выглядит). И пусть даже он не станет новым Дуровым или Воложем, пусть даже он вовсе не будет заниматься стартапами, а поступит на программиста в достойный вуз и потом пойдет в какую-нибудь уже существующую компанию, но сам факт того, что этот шанс (один из миллиона) существует, причем в России, а не только в Кремниевой долине, даст ему силы и вдохновение жить, учиться и созидать.
Основатели Яндекса как бы говорят стартаперам: все получится!
P.S. А слово, конечно, забавное. Стартапер, стартаперы… Хм.
Полный текст статьи читайте на iXBT
