Призрак голода: закончится ли в мире еда, и почему она дорожает
Обсудить 0
Разговоры о грядущем продовольственном кризисе и о том, что десятилетия относительно дешевой еды останутся в памяти как нечто безвозвратно ушедшее, разгорелись с особой силой примерно несколько лет назад, когда в 2007—2008 годах мировые цены на продовольствие достигли невиданных максимумов, поднявшись на 83% за два года. Однако вскоре пришел финансовый кризис, уронивший цены на многое, в том числе на нефть и продукты питания. Острота вопроса оказалась временно снятой, однако уже после того как жесткая фаза кризиса миновала, напомнил о себе климат: все мы помним аномально жаркое лето с последующими перебоями с гречневой крупой и эмбарго на экспорт российской пшеницы. Климат губил урожаи в прошлом году, губит их и в нынешнем, разумеется, не только в России. Все эти события становятся источником тревожных мыслей о том, насколько уязвимы мы, люди преимущественно городской цивилизации, перед угрозой перехода на голодный паек.
Все хотят жить хорошо
Так что же происходит в мире с едой и действительно ли она становится менее доступной? Да, проблема продовольствия существует, и если жители более благополучных стран ощущают ее лишь на своем кошельке, среди населения беднейших государств мира отмечается серьезное увеличение числа страдающих от недоедания.
Сушь, потоп и продовольствие
Важнейший фактор, ведущий к дефициту продовольствия, — изменения климата. Пока ученые и экологи спорят, началось ли глобальное потепление в масштабе планеты и как оно может сказаться на судьбе всего живого, есть вещи, которые и без всяких научных заключений и без спроса врываются в жизнь человека. Речь идет об участившихся природных катаклизмах: они поражают территории, где еще недавно ни о чем таком не слышали десятилетиями и веками. В одних случаях это небывалая жара и засуха, с которыми столкнулись жители России в 2010 г. С другой — катастрофические наводнения в США, Австралии, Китае. Причем, некоторые страны — например, Мексика или та же Австралия последовательно страдают то от великой суши, то от нашествия воды. В любом случае неурожай гарантирован.
Один из важнейших факторов роста цен на продовольствие — рост цен на нефть. Энергия и еда всегда идут рука об руку. Нефтепродукты востребованы как на фазе выращивания сельхозпродукции, так и в ходе ее переработки и транспортировки к потребителю. Почему же нефть дорожает? В частности, из-за повышения спроса на нее со стороны быстро развивающихся больших экономик, прежде всего Индии и Китая. Там тратят много топлива на поддержание производства, а успехи экономического развития приводят к увеличению численности среднего класса, который хочет жить «по-западному», то есть ездить на автомобилях, летать на самолетах и эксплуатировать много бытовой техники. Мировой кризис, приведший к падению цен на нефть, тут же укоротил бурный рост цен на продовольствие. Но как только глобальная экономика стала выздоравливать и спрос на нефть вырос, продукты питания тоже подорожали. Вторая причина, по которой нефть дорожает, — отсутствие серьезного увеличения ее производства. Когда бы ни настал пресловутый «пик-ойл» — точка невозврата, после которой нефти в мире станут добывать все меньше и меньше, ясно, что спрос на нефть будет обгонять предложение и эра дешевой нефти уже не вернется никогда. Если только человечество не придумает ей какую-нибудь замену, о чем в практическом смысле говорить рано.
Ни поесть, ни выпить
Кстати, одно из направлений, в котором мир пытается идти, чтобы уменьшить зависимость от нефти, — это биотопливо, то есть прежде всего топливный этанол. Он, как известно, нейтрален с точки зрения выброса CO2, так как отдает атмосфере лишь тот углекислый газ, который растения, ставшие сырьем для этанола, совсем недавно из атмосферы поглотили. Противники же биотоплива обращают внимание на то, что под плантации сырья в таких странах, как Бразилия, Индия или Малайзия, вырубаются леса, которые в плане поглощения CO2 из атмосферы действуют куда эффективнее, чем сахарный тростник или кукуруза. Кроме того, под посевы топливного сырья часто занимают площади, которые прежде использовались для выращивания пищевых культур. И вот он — еще один возможный фактор рост цен на еду. К тому же возникает вопрос морального свойства — гоже ли отправлять ежегодно 100 млн тонн зерна (из общего урожая 2 млрд тонн) в топливный бак, в то время, когда в мире голодает миллиард человек. Ситуация может, правда, измениться, когда на рынке в заметных количествах появится биотопливо второго поколения. Оно будет производиться из биомассы (то есть в основном из целлюлозы), и в топку пойдет не продовольственное сырье, а его отходы в виде соломы, жмыха и проч. Однако пока технологии переработки биомассы в спирт дороги и неконкурентоспособны на энергетическом рынке.
Инженеры нам помогут?
Повышение уровня CO2 в атмосфере само по себе позитивно для растений, ведь углекислый газ — их питание.
Однако в аграрных районах, где температура воздуха в последние годы повысилась, было отмечено следующее явление: падение урожайности от жары не компенсировалось ростом «подкормки» в виде повышенной концентрации CO2 в воздухе. О том, так ли это на самом деле и может ли исправить ситуацию генная инженерия, мы поинтересовались у Русланы Радчук, научного сотрудника Отдела молекулярной генетики, Института генетики культурных растений (Гатерслебен, Германия).
«Действительно, растительная молекулярная фотосинтетическая машина довольно четко отрегулирована. Увеличение CO2 в атмосфере приводит к некоторому увеличению фиксирования углерода растениями, но не бесконечно. Фиксированный углерод из листьев должен дальше передаваться в запасающие органы. Если отток фотосинтетических продуктов из листьев в запасающие органы лимитирован по каким-то причинам, то в листьях образуется избыток сахаров. Благодаря обратной связи, этот избыток углеводов подавляет работу фотосинтетических молекул в листьях. Таким образом, в фотосинтезирующих органах устанавливается гомеостаз.
Если мы говорим об урожайности, то, как правило, подразумеваем именно запасающие части растений — семена и клубни. После (или во время) поступления фотосинтетических продуктов в семена, сахара претерпевают ряд биохимических превращений и являются остовом для синтеза других, важных запасающих молекул — белков. Здесь в игру вступает другой важный химический компонент — азот, который входит в состав аминокислот. Только некоторые растения способны фиксировать его из воздуха с помощью бактерий. Большинство растений получает этот компонент из почвы. Увеличение фиксации углерода неизбежно сопровождается увеличенной потребностью в азоте. Дефицит азота распознается растением уже в листьях и, в ответ на такой дефицит, растение также понижает эффективность фотосинтеза.
С помощью ГМО пока решить эту проблему не удается. Мы все еще мало знаем о молекулярной корегуляции перераспределения C: N. Есть первые работы, где сообщают о попытках отключить обратную связь ответа фотосинтетической белковой молекулы на дефицит азота у риса. Эффективность усвоение азота повысилась, но при этом общая эффективность фотосинтеза понизилась, так что урожайность существенно не изменилась».
Разорительный бифштекс
Еще одна причина, по которой дорожает еда, — рост потребления мяса. Получается, что пока одним не хватает хлеба, отправленного на биоэтанол, другие все более склоняются к плотоядности. По прогнозам экономистов, в ближайшие два десятилетия потребление мяса в мире вырастет на 55%. И опять свою решающую роль (как и в росте цен на нефть) здесь сыграют развивающиеся нации (прежде всего Индия и Китай, ибо как только местный люд начинает хоть чуть-чуть богатеть, все радующие вегетарианцев чудеса восточной кухни отходят на второй план, а на столах в изобилии появляются продукты животноводства, совсем как на Западе.
От лаборатории до поля — десятилетия
Достаточна ли скорость создания и внедрения новых негетически модифицированных культур для того, чтобы оперативно реагировать на изменения климата в отдельных районах Земли?
Руслана Радчук: Скорости пока никакой, потому что с момента алармистских заявлений о необходимости создания таких ГМ-культур прошло совсем немного времени. Кроме того, до того момента, изучению растительных механизмов устойчивости к абиотическим стрессам уделялось не очень много внимания. Даже если предположить, что мы точно знаем, какой ген стоит изменить, чтобы получить засухоустойчивое растение, то все равно путь из лаборатории на поля длится десятилетия. Однако, сейчас точно можно сказать, что эта тема вышла на острие растительной науки и ей уделяется довольного много внимания. Возможно, в скором времени мы узнаем о новых прорывах. Проблема в том, что подобные исследования могут позволить себе страны, для которых пока продовольственный кризис, связанный с изменением климата, не очень актуален. Вот они и не спешат.
В чем проблема с мясом? В том, что мясу, пока оно еще мычит, хрюкает и кудахчет, нужно что-то есть, и в качестве этого чего-то выступает, как правило, все то же зерно. Чтобы произвести 1 кг мяса необходимо потратить в виде кормов 6−7 кг пшеницы или сои. Если же этим зерном кормить не скот, а людей, выйдет гораздо сытнее и экономичнее. Иными словами, как и в случае с биотопливом, мясное и молочное животноводство в каком-то смысле снижает питательный КПД занятых под аграрные культуры земель. Особенно если часть их занята производством кормового зерна, а другая отводится под пастбища. А ведь на корм скоту уходит до 40% мирового урожая зерновых. Кроме того, животноводство весьма энергоемко, да еще и создает в придачу чуть менее 20% от общего объема выброса в атмосферу парниковых газов — речь идет о метане, выделяемом из помета. По данным ФАО (международной организации ООН по продовольствию), животноводство вносит свой весомый вклад во все самые острые экологические проблемы мира, такие как увеличение выброса парниковых газов, уменьшение биологического разнообразия в природе, деградация земель аграрного назначения и нехватка питьевой воды.
Домик в деревне
И что со всем этим делать? Если уменьшать зависимость сельского хозяйства от ископаемого топлива, придется обращаться к альтернативным источникам энергии, а они все как один дают более дорогую энергию, чем привычные углеводороды. Что касается биотоплива, то оно, как уже говорилось, объявлено непосредственным виновником подорожания еды. Есть, правда, другая идея — снизить энергопотребление сельскохозяйственного производства за счет его приближения к природе. В поисках выхода из сложившейся ситуации ряд международных экспертов (в основном зеленоантиглобалистского толка) ополчились на современную аграрно-индустриальную модель сельского хозяйства. В докладе «Международная оценка аграрной науки и технологий для развития», подготовленном по заказу таких организаций, как ООН, ЮНЕСКО, ФАО и Всемирный банк, четыре сотни экспертов высказали мнение о том, что дальше так жить нельзя и производство продовольствия в современном стиле несет с собой неприемлемые для планеты издержки. Эксперты призывают… к новой аграрной революции. Мир снова должен обратить внимание на аграрный сектор и сделать его более независимым от ископаемого топлива, более ориентированным на местные ресурсы. Кроме того, основой производства продовольствия должны стать небольшие семейные хозяйства, а не аграрно-индустриальные гиганты. Они будут рачительней расходовать природные ресурсы (землю и воду прежде всего), добьются большей эффективности их использования, будут меньше тратить энергии на доставку привозного сырья и на поставку своей продукции через моря и континенты. Они станут производить то и в таком объеме, что востребовано на местном рынке, а не выращивать, допустим, сахарный тростник на биоэтанол, когда вокруге дефицит пшеницы. В каком-то смысле предлагается вернуться к сельскому хозяйству доиндустриального типа. Одна беда — мира, который жил исключительно за счет традиционной деревни, больше нет. Даже в слаборазвитых странах с тех пор изменилось многое — выросло число населения, деградировали почвы, поднялись города, которые хотят есть, но сами ничего и никого не выращивают. Вернуть горожан к земле — задача почти неразрешимая.
Ситуацию с потреблением мяса тоже радикально не изменить. Если на «сознательном» Западе еще можно себе представить постепенный отказ от мясного как от пищи, повышающей риск сердечно-сосудистых заболеваний, то там где к мясу приобщились потомки целых поколений вынужденных вегетарианцев, пропаганда здорового образа жизни не пройдет. Еще не наелись как следует. В ответ на растущий спрос населения стран сразвивающимися экономиками Бразилия и Китай стремительно увеличивают производство свинины.
Зеленая революция №2
Альтернативой возвращению к доиндустриальным формам сельского хозяйства в развивающихся странах считается, наоборот, активное внедрение новейших агротехнологий. В 1960-х Запад провел в ряде стран Азии и Латинской Америки так называемую зеленую революцию. Крестьяне отсталых стран получили удобрения, пестициды и прочие прелести современной аграрной индустрии, что позволило резко повысить урожаи и снизить число страдающих от недостатка пищи. Нечто подобное призывают сделать и сегодня. Особые надежды возлагаются на генную инженерию, которая якобы позволит создать такие сорта сельхозкультур, которые смогут давать хорошие урожаи в районах, страдающих от засухи или от избытка влаги. Критики «Зеленой революции №2» замечают, что, во‑первых, за этой идеей стоят корыстные интересы транснациональных биохимических концернов, которым нужны новые рынки сбыта для их продукции, в то время как на самом Западе часть земель переводится всельскохозяйственные угодья для выращивания «органической еды» (без использования химических удобрений). Технолого- и энергоемкая еда, даже произведенная в бедных странах мира, не станет доступной всем тамошним жителям из-за высокой цены. Во‑вторых, отмечают те же критики, способность генной инженерии в два счета решить проблемы урожайности при резких колебаниях климата серьезно преувеличена.
Не нечего, а не на что
Итак, на вызов, которое бросает человечеству дорожающее продовольствие, нет однозначного технологического ответа, и не в последнюю очередь потому, что продовольственная проблема заключает в себе социально-политическую составляющую. Несмотря на истощение почвенных и водных ресурсов и изменения климата, в мире пока производится достаточно еды, чтобы никто не голодал. В развитых странах аграрный сектор не недопроизводит, а перепроизводит продовольствие. Россия ожидает в этом году урожай на уровне 82−86 млн тонн зерновых, что не так много по сравнению с позапрошлогодним рекордом, но все же выше потребностей внутреннего рынка, оцениваемого примерно в 70 млн тонн. Другое дело, что сельхозпродукция — не манна небесная, сыплющаяся с неба на всех, а товар, имеющий рыночную цену. Сотни миллионов людей, в основном в странах Азии и Африки, голодают не потому, что еду купить негде, а потому что не на что. И каждый доллар прироста продовольственных цен увеличивает количество людей, которым еда перестает быть доступной.
