«Листая ленту Facebook в сотый раз, вы почувствуете себя идиотом» — Как американский журналист справилась с интернет-зависимостью с помощью онлайн-психиатра

Американский фриланс-журналист Джуно ДеМело опубликовала в издании The Cut историю о том, как воспользовалась сервисом для общения с психотерапевтами Talkspace, чтобы избавиться от интернет-зависимости. По мнению журналиста, общаться с психотерапевтом в онлайне неудобно, в отличие от личных консультаций, однако сервис помог ей проводить в соцсетях меньше времени. Редакция vc.ru публикует перевод материала.

junodemelo.jpegДжуно ДеМело

Комик Крис Гетхард встречается со своим психотерапевтом Барбарой уже многие годы. Об этом я узнала, слушая его подкаст Beautiful/Anonymous, где он целый час разговаривает со случайным слушателем, который звонит в его шоу.

Во время рекламной паузы он представляет спонсоров подкаста в очень личной манере. Так для отправки сувениров его жена использует не почту, а сервис Stamps.com. А еще ей кажется, что на Гетхарде хорошо сидит его нижнее белье Mack Weldon. А еще они высыпаются благодаря матрасам от Casper.

Гетхард выражает неподдельный восторг от своих спонсоров, и легко поверить, что они нашли друг друга с помощью процесса взаимного отбора. Но поскольку у него есть Барбара, то, может, поэтому он не говорит ничего личного о приложении для консультаций с психотерапевтом Talkspace, которое также является спонсором его шоу.

У меня тоже есть своя Барбара, и хотя нам есть о чем с ней поговорить, мы никогда не обсуждали мою зависимость от социальных медиа. Для этой проблемы в 2015 году Talkspace создал 12-недельную программу, которая стоит около $33 за неделю.

Идея программы возникла после того, как психотерапевты обратили внимание на проблемы пациентов, связанные с ИТ. Сооснователю компании, Рони Франку, пришлось отправиться в путешествие в доме на колесах, чтобы пройти через процедуру «цифровой детоксикации».

Сервис обещает, что «научит пользователей индивидуальным стратегиям, которые помогут справиться с влиянием соцсетей на психологическое здоровье». Для этого каждый пользователь может отправлять назначенному психотерапевту неограниченное количество сообщений.

На сайте Talkspace размещено несколько содержательных отзывов от клиентов, а также ссылки на исследования, которые подтверждают, что онлайн-психотерапия работает. Я нашла работу, где утверждается, что сокращение времени в соцсетях может сделать человека более счастливым, менее раздражительным и консервативным.

Отказ от соцсетей всегда был для меня одной из тех целей (наряду со стремлением скинуть пару лишних килограммов и начать медитировать), о которых я думала, что смогу обойтись без помощи со стороны. Однако я не могла.

Я не знаю, что именно вызывает зависимость, но для меня Facebook, Twitter и Instagram — это пауза во время просмотра телевизора, стояния в очереди, а также рабочего дня, когда я выдыхаюсь, что бывает довольно часто. Я работаю журналистом-фрилансером, потому у меня нет начальника, который через плечо следит за тем, что я делаю, или запрещает сидеть в соцсетях.

Как человек с зависимостью, я повторяю такое поведение, даже если это не заканчивается ничем хорошим. Иногда я перехожу по ссылке и читаю историю, которая меня обогащает. Или подруга публикует селфи, и я счастлива видеть ее лицо.

Но в большинстве случаев я узнаю, что в том городе, где я больше не живу, латте со свекольным сиропом стал настоящим хитом, что ребенок того парня, с которым мы однажды обменялись одной фразой в старшей школе, стал на один месяц старше, и что Дональд Трамп совершил очередной мерзкий поступок, и это должно меня разозлить. И это злит, но я не могу предпринимать какие-то действия по 16 раз в день.

Так что я решила воспользоваться курсом Talkspace. Мне назначили Николь — квалифицированного и дипломированного психотерапевта. В отличие от моего офлайн-психотерапевта, у нее есть аккаунт в Twitter, а еще она пользуется помадой. Она ставит передо мной цель — постараться заходить в каждую из соцсетей не чаще одного раза в день. Есть еще одна задача — не чувствовать отвращение к себе, когда я все же буду в онлайне.

Когда знакомый писатель публикует истории, которые мне хотелось бы написать самой, я завидую. Когда я вижу, как другие выкладывают фотографии из путешествия, то начинаю беспокоиться, что путешествую слишком мало, или в недостаточно экзотические места.

Но когда я оказываюсь в таких местах, то начинаю ощущать себя дурой, если публикую снимки. Текст «Хочу, чтобы ты был сейчас со мной» становится больше похожим на «Разве ты не хочешь быть сейчас со мной?». Я благодарна за все гневные твиты о Трампе, но часть меня беспокоится, почему я не могу поддержать тренд и придумать что-то оригинальное.

В течение следующих нескольких недель я ежедневно пишу по одному сообщению Николь в небольшом окошке, которое появляется, когда я захожу на сайт. Сообщение не превышает нескольких параграфов. В ответ она обычно отправляет мне текст такой же длины, обычно в течение суток после отправки моего сообщения. Весь процесс похож на общение в Slack или GChat, только все на порядок медленнее.

Я говорю ей, что начинаю чувствовать себя неуверенно, когда мои публикации не набирают достаточно «лайков», а в противном случае, наоборот, — переживаю за хрупкость своего эго. Контент, который создают мои друзья, кажется мне бездонным колодцем, несмотря на то, что я продолжаю отписываться от них.

Мне сложно понять, от кого на самом деле стоит отписаться, вдруг я обижу человека, или пропущу какое-то важное объявление? Очень странно дружить с женщиной, с которой ты виделась один раз десять лет назад в книжном клубе, только потому, что она публикует рассказы о своих детях, которые служат для меня примером беззаботного материнства.

Жестоко ли это — отписываться от кого-то, кого в личной жизни я люблю, а в интернете — не очень? Стоит ли читать 27 унылых твитов от Линди Уэст ради одного действительно смешного? Только представьте, на часах всего 10:14, а ей в голову уже пришло 27 мыслей.

Незначительно меняя слова, Николь зачастую отвечает мне моими же мыслями. Откровенно говоря, так поступает и мой психотерапевт, но между моей репликой и ее ответом не возникает суточной задержки.

Как и в офлайн-психотерапии, здесь возникает больше вопросов, чем ответов, и медленный прогресс раздражает меня. У Николь есть фонарик, а у меня — карта, и я хочу попасть в точку X как можно скорее.

Итак, после 45 отправленных и принятых сообщений, я составила список всех вещей, которые дают мне соцсети: рассеянность (мне неловко признавать, но бывали случаи, когда я собиралась нанести крем для рук, а вместо этого отвлекалась на смартфон), связь (бывало, что я предлагала другу позвонить ему, но я не способна на звонок ранним утром в среду), и подтверждение.

Вот где я встретила препятствие. Что является офлайн-эквивалентом «лайков», комментариев и ретвитов? Иногда я использую социальные медиа, чтобы поделиться полезной информацией или публично поблагодарить за что-нибудь друга.

И хотя в большинстве случаев я не говорю напрямую «вот что-то, чем я горжусь», это подразумевается: я написала историю, я завершила поход, я испекла печенье, я внесла пожертвование. Вам не кажется, что это полезно? И хор из 79 друзей говорит мне то, в чем я не могу быть уверенной: что я талантлива, красива, сильна, и меняю мир.

«Если бы ты любила себя, и благодаря этой любви чувствовала бы себя в безопасности, то получила бы все то, что ты хочешь. Я знаю, это очень личный вопрос, но мне кажется, что он необходим: что мешает тебе полюбить себя? Я действительно думаю, что если бы ты открыла это, то тебе стало бы гораздо комфортнее делиться чем-либо с миром. И неважно где: в жизни или в соцсетях», — написала мне Николь.

Возможно, она права. Но я знаю большое количество людей с зависимостью от социальных сетей с большим самомнением, которые продолжают листать ленту, потому что не могут перестать думать о том, насколько испорчен наш мир, и им нужно набрать как можно больше свидетельств.

Или они уже в кровати, но у них возникает потребность ощутить связь с миром. Или их работа требует удовлетворения культурных потребностей, или им скучно, или они восхитительны настолько, что не могут ни на секунду выйти из под блеска софитов.

И мне кажется, что люди, которым все равно, не страдают от зависимости. У одного из моих самых крутых друзей, который недавно отправился на выходные в пустыню в поисках «откровений» нет аккаунта в Instagram. А другой, который большую часть месяцев в году проводит в путешествиях, опубликовал в Facebook всего дюжину размытых фотографий пейзажа.

Кроме того, разве человек, который даже не знает, как зовут моих сестер, который не видит выражение моего лица, может помочь мне за 12 недель ответить на вопрос, что мешает мне полюбить себя? Это напомнило мне ситуацию, когда я сменила социальную страховку и получила три бесплатных визита к психотерапевту.

За это время мне не удалось научить доктора правильно произносить мое второе португальское имя (что тоже понизило мою самооценку). Конечно, три месяца — это больше, чем три визита. Но если сделать транскрипцию часового сеанса общения с психотерапевтом, то по объему получится столько же, сколько мы с Николь написали друг другу за месяц.

Но все же мы продолжаем, и Николь пытается убедить меня в том, что я слишком строга к себе. «Иногда равнодушие — это полезный навык. Но иногда это так мило, когда кому-то не все равно. Я бы не сказала, что для нас пагубно хотеть, чтобы другие люди обратили внимание на то, что делает нас теми, кто мы есть на самом деле. На мой взгляд, проблемы начинаются тогда, когда мы притворяемся тем, кем на самом деле не являемся, или пытаемся угодить другим», — писала мне Николь.

Она убеждает меня, что зависимость вырабатывается благодаря биологическим механизмам: когда наш контент получает «лайк», мозг выделяет нейромедиатор под названием дофамин. Это создает «химическую петлю», которая заставляет нас проверять соцсети снова и снова.

Действительно, когда я публикую историю, которую написала для The New Yorker, я словно собака, которая не может остановиться, и постоянно жмет на рычаг диспенсера с едой. По словам Николь, непредсказуемость — это тоже побуждающий фактор. А когда появляется возможность получить другую награду, то мы начинаем жать на рычаг с такой интенсивностью, словно это кнопка «закрыть двери» в лифте.

На каждые десять скучных просьб посоветовать ресторан приходится одна публикация с обсуждением о перегибах в женском журнале, для которого я пишу, или уведомление о том, что мой близкий друг попал в больницу.

Благодаря таким случайным вспышкам я боюсь уходить слишком надолго, даже если это означает, что мне придется продираться сквозь спонсорские публикации о распродаже коллекции дизайнера Ребекки Минкофф, чьих-то фотографий горячего шоколада, и шуток Bon Jovi.

Сколько бы я ни фантазировала об уничтожении социальных сетей в стиле Тайлера Дердена из «Бойцовского клуба», чтобы мы все стали жить в офлайн-мире, Джон Мильтон научил меня тому, что сознание может превратить в ад любое место — цифровое или нет.

В школе я не сидела в социальных сетях, но я переживала о том, нравлюсь я кому-нибудь, или нет. Мои многие онлайн-проблемы похожи на проблемы в реальной жизни — переживания о том, что меня не любят, загруженность, скука, раздражительность. И возможно они никуда не денутся.

С Николь я способна поработать над теми вещами, за которые мне казалось глупым платить дополнительно. Я ждала, что она поможет мне поставить цели или отправить мне какое-то руководство по безопасному использованию соцсетей, но у нас получилась стандартная, ничем не выдающаяся терапевтическая беседа: я говорила ей о том, что меня беспокоит, она подтверждала, что беспокоиться есть из за чего, а затем просила меня подумать над этой ситуацией.

Как и мой офлайн-психотерапевт, и риелтор, который продал нам наш дом, и стилист, и большинство профессионалов, с которыми я работала, включая кинолога, — Николь никогда не говорит мне, что нужно делать.

Одна предполагает — что если мне заходить в каждую из соцсетей не чаще двух раз в день и наблюдать за тем, что со мной происходит? Что если мне «не ждать от других подтверждения, чувствовать себя в безопасности, несмотря на минимальные уязвимости»? Или изменить уведомления на Facebook, чтобы они приходили только когда информацию публикуют мои самые близкие друзья и я могла не переживать о том, что пропущу что-то важное?

По мнению Николь, ее метод похож на работу диетолога: каждый может съедать в день не более 1200 калорий и сбрасывать килограммы, но чтобы придерживаться такого распорядка в долгосрочной перспективе, необходимо найти эмоциональные причины, которые заставляют вас переедать.

И с каждым нашим разговором я узнаю себя все лучше и лучше. Если вам постоянно твердят, что листать ленту Facebook глупо, то листая ее в сотый раз, вы почувствуете себя идиотом. Благодаря работе с Николь я научилась останавливаться до того, как открыть Facebook, и спрашивать себя, зачем я это делаю и как я могу изменить курс.

Иногда я ставлю таймер на час и в течение этого времени работаю без перерывов, а затем прерываюсь, чтобы полить цветы. И когда я снова ловлю себя на том, что закатываю глаза при виде очередной фотографии рамена из Blue Arpon или пресса, который выглядывает из под завязанного в узел топика, я жму на кнопку «отписаться». Николь не учила меня поступать так, она помогла мне увидеть, как важно мне было перестать делать себя несчастной.

Однако укрепив мое решение проводить в онлайне меньше времени и найти ему более полезное применение, Николь сделала так, что ее сервис также показался мне непривлекательным, и я удалила приложение через два месяца после начала нашей терапии.

Мне сложно представить, что я смогла бы закончить этот месяц, а еще сложнее представить человека, способного потратить годы на переписку с кем-то о горе, оскорблениях или разрушительной тревоге.

И хотя девиз Talkspace — «терапия для того, как мы живем сегодня» — без границ, всегда на связи, я предпочитаю оставлять все свои проблемы в кабинете моего настоящего психотерапевта. Я хожу к ней еженедельно по средам, а иногда даже успеваю заскочить по пути на почту.

©  vc.ru