Ангел-хранитель Петербурга: как талант архитектора Ирины Бенуа приумножил фамилию
Бенуа: волшебная фамилия
Бенуа Ирина не родилась. Отцом её был Николай Михайлович Осипов, профессор Академии художеств, матерью — Зоя Леонидовна ван дер Флаас, выпускница Петербургской консерватории. А появилась на свет Ира за пять лет до революции —, но тогда, конечно, никто не знал, что это за пять лет.
Ещё до школы любимой книгой маленькой Иры стала иллюстрированная азбука от Александра Бенуа. Ярко и без слащавости, познавательно и без назидательности — детские книги такого качества были редкостью. В детской литературе в моде было бесконечное умиление, румяные щёчки, губки бантиком, натянутый юмор. А у Бенуа в азбуке — кавалеры и дамы восемнадцатого века смотрели в телескоп на звёзды, в лунном лесу прятались феи, по улице несло ураганом приличных господ.
Когда в классе учительница стала зачитывать фамилии, чтобы познакомиться с учениками, и назвала Бенуа — Ира не выдержала, оглянулась. Больно значима была для неё эта фамилия. Мальчик Миша Бенуа ничем таинственным не выделялся, был симпатичным, и только. Автору азбуки он был внучатым племянником. Как и Ира, с детства много рисовал. В общем, в товарищи годился.
Так, по-товарищески, и в Академию художеств вместе поступили. Ирина училась на архитектора, Михаил — конечно, тоже. Конечно — потому что они оба уже поняли, что всю жизнь будут бок о бок идти.
На первом же курсе Ирина столкнулась с тем, чего не могла понимать и принимать. На студенческом собрании решался вопрос о волчьем билете для одного из студентов — показался политически неблагонадёжным. На голосовании, казалось, все, кто присутствовал, подняли руки «за». Но на вопросе «кто против?» взметнулась одна рука — Иры Осиповой.
Через несколько дней эту руку со слезами целовал старый, известный в Ленинграде (и ещё даже Петербурге) профессор: «Вы одна не повинны в этом убийстве». От отчаяния тот студент покончил с собой на следующий после собрания день. У Иры это едва в голове укладывалось. Волчий билет был мерой царистских времён. Разве не наступили новые времена? Как так можно? Все тридцатые годы она не могла найти для себя ответа на этот вопрос — как так можно. Ведь в эти годы репрессировали многих Бенуа…
Но тридцать седьмой для двадцатипятилетней Ирины был годом счастья, а не горя. Они с Мишей Бенуа выпустились и, конечно, сразу поженились. Так сама Ира стала одной из Бенуа-Лансере-Серебряковых, самой легендарной художественной династии России.
Вскоре родилась дочка. Ирина работала в мастерской архитектором-проектировщиком и преподавала графику в строительном техникуме, Михаил тоже вертелся как мог. Быт удавалось налаживать, а с культурной жизнью у обоих в семьях всегда был порядок — так что и в новой, общей семье сложилось так, что приходили другие молодые архитекторы, художники, их товарищи, говорили об искусстве, о настоящем и будущем лице города.
Стать ангелом-хранителем
1941 год изменил всё. Михаил ушёл на фронт добровольцем. Ирина с дочкой остались в Ленинграде и наблюдали, как погибает город. В сорок втором году им удалось эвакуироваться. Их повезли в Барнаул. На одной из долгих остановок поезда ленинградки, большая и малая, пошли в баню — и напугали местных женщин. Пока Ирина и дочка мылись, стояла тишина — никто не болтал, не плескался. Женщины смотрели на два живых скелета, обтянутых кожей. Шутка ли, при росте метр семьдесят Бенуа весила сорок два килограмма. Это она взвешивалась в тяжёлом зимнем пальто — сейчас таких тяжёлых уже не знают.
В Барнауле молодёжи тоже надо было учиться, и Ирина Николаевна продолжила преподавать архитектурную графику. Для каждого, кто учился в те дни на архитектора, было ясно, что это «на потом». Потом, когда закончится это сложное время, руины надо будет отстраивать и застраивать. Потом обязательно все кончится. Не верить себе в это запрещали даже в дни самых чёрных новостей с фронта.
А стоило, наконец, всему закончиться — Ирина Бенуа еле довела учебный год до конца. Собралась почти лихорадочно. Поехала с дочерью домой, не зная, в общем-то, стоит ещё её дом или нет.
Команда реставраторов, куда сразу пошла Ирина Николаевна, для всех была ангелами города. Они восстанавливали его изуродованное, но так горячо любимое, так памятно-прекрасное лицо. Первым проектом Ирины стал, конечно, Корпус Бенуа Русского Музея. Вообще вся команда начала с нуля. Не было ещё таких методик, по которым восстанавливали бы настолько разрушенные города, не было ни малейшего опыта. Всё нарабатывалось в процессе.
В работе горели. Масштабы разрушений были такие, что боялись не успеть — как бы стихия не доделала чёрное дело за несколько лет. Ирине Николаевне пришлось промерять так много зданий, что очень скоро она научилась делать это с потрясающей быстротой и однажды на экскурсии в Латвии просто интереса ради за пару минут обмерила здание, которое осматривала. Тем более, что в её дамской сумочке рулетка лежала всегда.
Обычно вся слава достаётся тому архитектору, что строил, а не тому, кто восстанавливал. Но Ирина Бенуа спасла столько зданий, что стала буквально легендой сначала Ленинграда, потом — Санкт-Петербурга. Если кто-то сначала мог думать, что фамилию она взяла ради чужой славы — то после стало ясно, что эту славу она делами только приумножила.
Представления о реставрации у Ирины Николаевна были своеобразные. Технических параметров, художественных деталей ей было мало. Она, как артистка, входила в образ дамы нужной эпохи и осматривала здание её глазами. Потому что человек из другой эпохи — не поймёт до конца, сфальшивит. Так ей казалось. В моменты, когда Ирина Николаевна думала о работах «из образа», у неё даже речь менялась.
Вообще артистизма Ирине Николаевне было не занимать. Когда она начинала рассказывать, вспоминать что-то, слушатели, увлекаясь, обязательно говорили: вот бы записать. Но никто, конечно, не записывал — и очень жаль. Впрочем, не всегда хороший устный рассказ будет так же увлекательно смотреться на бумаге.
Больше всего сил Ирина Николаевна потратила на восстановление дворца, в котором позже открыли музей семьи Бенуа. Ну, а как иначе. Бенуа были её судьбой — с того момента, как она открыла азбуку с волшебными акварелями.
Дожила Ирина Николаевна до девяносто двух лет, и до последних дней между пудреницей и помадой в её сумочке лежала рулетка.
Материал был впервые опубликован в издании «Домашний очаг»
Автор: Лилит Мазикина
