Стартапы и инвесторы: популярные заблуждения о том, как работает венчурный бизнес
Несмотря на то, что тема стартапов сейчас очень популярна, многие утверждения о венчурном бизнесе можно отнести к «мифам», основанным скорее на некоем «общем представлении» об индустрии. Формируют это «общее представление» истории успеха, глянцевые журналы и художественное кино — реальность порой от них отличается.
В этом материале мы разберем одни из наиболее часто встречающихся утверждений о стартапах и инвесторах, которые стоит отнести в категорию спорных.
Стартап — это малый бизнес для молодежи. А значит на каждый такой «стартап» должен найтись венчурный инвестор
С точки зрения венчурного бизнеса это утверждение по меньшей мере неоднозначное. Конечно, тема стартапов более популярна в молодежной среде (да и само слово в русском языке появилось относительно недавно).
Как подчеркивает в своей статье директор центра поддержки бизнес-инициатив «Стартап» Роман Янковский, венчурный инвестор стартапом (то есть бизнесом, в который, собственно, и производятся высокорисковые вложения) считает в первую очередь проект, в основе которого лежит уникальная интеллектуальная собственность (инновация).
Еще одна (вытекающая из этого положения) характеристика стартапа — то, что его успех/неудачу заранее спрогнозировать крайне сложно. Оттого и возникает потребность именно в венчурных (высокорисковых) инвестициях, которые совершенно не понадобятся какой-нибудь модной кофейне или шоуруму — таким «стартапам» гораздо проще и дешевле будет в случае необходимости взять обычный кредит в банке.
Все, что нужно инвестору, чтобы принять решение о финансировании на ранней стадии жизни проекта, — бизнес-план
Действительно, на первых этапах жизни стартапа, когда у проекта нет ни денежных потоков, ни сообщества пользователей, бизнес-план становится для инвестора отправным пунктом оценки потенциального вложения. Однако вся процедура принятия решения об инвестировании включает гораздо больше этапов и, по сути, представляет собой полную проверку стартапа перед сделкой (т.н. due diligence — она проводится не только накануне IPO).
Помимо приблизительной оценки перспектив проекта и его будущих финансовых показателей (все это можно найти в бизнес-плане) инвесторы в рамках due diligence подробным образом изучают руководителей и команду проекта (их квалификацию и адекватность), а также все юридические вопросы (как защищена интеллектуальная собственность, на каких основаниях она используется и т.д.).
На встрече «Инвесторы и предприниматели: учимся договариваться» слушателям рассказывали о том, что due diligence — процесс долгий и затратный, поэтому, чтобы сэкономить время и деньги, инвестор и предприниматель могут использовать процедуру заверения об обстоятельствах: стартапер «заверяет» инвестора, что проект юридически «чист», и берет на себя обязательства выплатить штраф (или понести иные виды наказания) в случае обмана.
Инвестор платит деньги, предприниматель отдает акции или долю в компании — в этом и суть всего венчурного финансирования
На самом деле подобный вариант для инвестора наиболее рискованный (и нежелательный) — в случае неудачи он гарантированно теряет все деньги. Поэтому на ранних этапах существования стартапа инвесторы с гораздо большей охотой готовы предоставить деньги на условиях, приближенных к банковскому кредитованию — в форме займа, обеспеченного залогом (а это само по себе не так уж и плохо — банки, как правило, не готовы финансировать высокорисковые проекты даже на таких условиях).
Компромиссом Роман Янковский в данном случае называет конвертируемый заем — его можно будет обменять на акции в случае прихода в проект следующего инвестора. Коэффициент конвертации при этом будет зависеть от оценки проекта новым инвестором с некоторым дисконтом. Этот вариант крайне удобен и инвестору, и предпринимателю, но в существующих реалиях российского законодательства в своем классическом понимании невозможен. Сейчас можно воспользоваться доступными «аналогами» этого соглашения, однако отчаиваться не стоит — в этом направлении ведется законопроектная работа (об этом чуть ниже).
Кроме того, чтобы обезопасить свои вложения, инвестор может разделить их на транши и выдавать каждую новую партию денег в зависимости от KPI, которых достигает проект. Это условие можно реализовать как при займе, так и при инвестиции в капитал. При этом, если условия (заданные KPI) не выполняются, транши могут откладываться, сокращаться, либо увеличится доля инвестора в проекте. Обратного (сокращения доли инвестора при перевыполнении KPI), как правило, не происходит.
Инвесторы мечтают завладеть 95%, а то и 100% акций/доли в проекте — так они будут владеть бизнесом, а основателя оставят жить «на одну зарплату»
Это утверждение также очень спорное — обычно в портфеле у инвестора находится несколько проектов, каждый из которых обладает своими характерными особенностями, так что принимать оперативные решения по каждому (или нескольким) из них, не погружаясь глубоко в специфику бизнесов крайне сложно. Опытный инвестор понимает, что привести бизнес к успеху лучше всего получится у тех, кто «болеет» им — поэтому заботится о том, чтобы этим людям было как можно комфортнее работать вместе.
В случае необходимости инвестор может привлечь менторов, поделиться с основателями собственным опытом и экспертизой, или, в крайнем случае, привлечь к работе проекта профессиональных управленцев –, но никак не пытается «захватить власть» и установить тотальный контроль над бизнесом. Как подчеркивается в еще одном материале из серии «Венчурный процесс глазами юриста», инвесторы предпочитают долю в размере 20–50% (что само по себе немало), но не заинтересованы в сверхконтрольном пакете в 60 и более процентов.
Главное достижение любого стартапа — как можно скорее выйти на самоокупаемость
С этим тоже можно поспорить. Если речь идет о стартапе, обладающем некой инновацией и способном сформировать собственный рынок вокруг своего товара или услуги, то в первую очередь проект будет стремиться максимально быстро этот новый рынок захватить.
Именно поэтому в жизни стартапа существует период под названием cash burn — все деньги, которые приходят в проект, инвестируются в его рост и развитие, а операционную прибыль инвесторы и основатели могут не получать достаточно долго — вплоть до IPO. В венчурной среде это понимают, поэтому факт самоокупаемости не является единственным возможным мерилом успеха проекта.
Инновационный проект в реалиях российского законодательства развиваться не может — нужно регистрировать компанию на Западе и работать в рамках международного права
Разумеется, современное российское законодательство несовершенно. Однако утверждать, что для работы в венчурной среде оно не подходит, не стоит — международное право также обладает не только плюсами, но и минусами, а отечественная законодательная база, с другой стороны, постепенно совершенствуется.
Например, Искендер Нурбеков, заместитель директора Фонда развития интернет-инициатив по правовым вопросам и инициативам, утверждает, что малому и среднему бизнесу гораздо проще и дешевле оставаться в рамках российской юрисдикции. В первую очередь потому, что оформление сделки в случае использования международного права, обходится дорого — 20–30% от суммы инвестиции может уходить только на адвокатов.
Не менее высокие расходы возникают и в случае судебных разбирательств — приходится обращаться в иностранный государственный суд или международный коммерческий арбитраж (в среднем, как отмечает Искендер Нурбеков, это «удовольствие» обойдется в 100 и более тысяч евро).
В зависимости от суммы спора расходы могут варьироваться (это, однако, не исключает затрат на командировки и адвокатов), но будут явно не меньше (а скорее всего, намного больше) пошлины, предусмотренной российским законодательством (33 000 рублей и 0,5% от суммы спора, но не более 200 тысяч рублей) — в условиях текущего обменного курса разница становится все более и более драматической.
Разумеется, российское законодательство в отличие от международного только развивается в направлении работы с венчурным бизнесом. Однако крупные игроки рынка (и ФРИИ в том числе) всячески стремятся изменить текущую ситуацию к лучшему — и это действительно получается.
Например, в 2015 году благодаря ФРИИ в Гражданский кодекс были внесены поправки, облегчающие венчурное инвестирование. Речь идет, в первую очередь об опционах, возмещении имущественных потерь, ответственности за предоставление недостоверных заверений об обстоятельствах в форме возмещения убытков и уплате неустойки (последнее — те самые способы законно и взаимовыгодно избежать дорогостоящего due diligence).
Более того, Фонд подготовил для стартапов пакет бесплатных типовых документов, которые помогут грамотно оформить отношения между предпринимателем и инвестором. Документы учитывают последние изменения в законодательстве и обсуждались с представителями крупных российских ИТ-компаний и венчурных фондов.
Более подробно инициатива корпоративного договора (он входит в пакет типовых документов от Фонда) обсуждается на странице проекта — юристы Фонда честно и подробно описывают, какие из принятых на Западе приемов работы с венчурными инвестициями являются новыми для российской практики и какие риски в связи с этим могут возникать.
Для улучшения проекта ФРИИ предлагает представителям венчурной индустрии и стартап-сообщества принять участие в общественной экспертизе документов Фонда. С каждым из разделов корпоративного договора можно ознакомиться, прочитать о проблемах, которые выявили участники общественной экспертизы, предложить свое решение, оценить предложения других участников или указать на ранее не замеченные сложности, связанные с тем или иным пунктом договора.
Разумеется, этим список «мифов» о венчурном бизнесе не исчерпывается. Мы продолжим разбирать спорные, неоднозначные или утратившие связь с реальной ситуацией представления о том, как работает венчурная экосистема, в наших следующих материалах.
Анонс:
18 февраля c 18:00 до 21:30 пройдет День Открытых Дверей ФРИИ (площадка: ФРИИ Сити Холл в Москве) для желающих узнать больше о поддержке IT-предпринимателей от ФРИИ и партнёров.
Для проектов из регионов будет организована онлайн-трансляция. Программа и регистрация тут.
© Megamozg
