Среда: Омега-день | Глава 1
Предлагаю вниманию читателей GT первую главу фантастического романа «Среда: Омега-день».
Эту историю я писал под впечатлением от таких научно-технических достижений, как интернет вещей, искусственный интеллект, дополненная реальность, умные города и big data.
По жанровой принадлежности я бы отнес «Омега-день» к киберфантастике с элементами постапа и психологического триллера.
Заранее благодарю за любые отклики и желаю приятного чтения!
Текст — под катом.
12 суток с Омега-дня
Позолоченные закатом волны лениво накатывались на песчаный пляж. Из мокрого песка лицами к берегу торчали три головы. Крайним справа был чернокожий мужчина в зеркальных солнцезащитных очках. Волны уже дотягивались до его затылка, и каждый раз, когда это происходило, мужчина громко охал.
— Черт! — вскрикнул он, когда очередная волна омыла его подбородок. — Я должен был поддержать Каси.
— Не унижайся, Сау, — призвала голова, торчащая тремя метрами правее.
Голова была раза в полтора крупнее первой, на ней была белая бейсболка с надписью «Lucky», а обладатель ее так же был чернокожим.
Между носителем солнцезащитных очков и хозяином белой бейсболки был врыт белый длинноволосый бородач, который флегматично взирал в сторону берега, время от времени негромко покашливая.
Дальше всех от воды был Lucky, ближе всех — Сау: новая волна бесцеремонно сорвала с него солнцезащитные очки.
— Черт! Комендант… что ты еще хочешь… от меня услышать? — выкашливая воду, прокричал Сау.
— Он уже услышал все, что хотел, — ответила ему голова в кепке. — Услышал твой скулеж. И будет наслаждаться им еще пару минут, пока прилив тебя не утопит.
— Ты это серьезно, Каси? — искренне удивился Сау. — Каси!
— Серьезней некуда!
— Комендант! — взмолился Сау. — Я… приношу самые… глубокие… Я трижды проглочу эту штуку. Я знаю…
Новая волна накрыла Сау и прокатилась заметно дальше предыдущей — мужчины не было видно добрых десять секунд. На том месте, где только что была его голова, среди морской пены показались пузыри.
Наконец, вода временно отступила, позволив Сау откашляться и с громким хрипом отдышаться.
— У меня просьба, — мрачно проговорил Каси, глядя перед собой. — Последняя. Когда будешь подыхать, вспомни нас троих: меня, Сау и Отшельника. Хорошо?
— Извинюсь! Служить тебе буду! — успел проорать Сау, прежде чем его опять накрыло.
Вода снова погнала к берегу пузыри, появившиеся на месте его головы. На этот раз волна добралась до бородача, покрыв пеной его длинные волосы и испачканную в песке бороду. Белый мужчина воспринял это с полнейшим безразличием. Кашлянув пару раз, он покосился на краба, который шагал мимо, задрав клешни.
Волна откатилась, но океан больше не ушел с того места, где был Сау. Пузыри исчезли.
— Если одного тебе мало, я за Отшельника, — произнес женский голос. — Нам нужны смекалистые.
— Мурена дело говорит! — подхватил Каси. — Зачем тянуть кота за хвост? Вытаскивай бородатого, а меня — в расход. Позволь только напоследок плюнуть в твою широкую физиономию!
— Помолчи, Каси, — сказал женский голос. — Не мешай коменданту думать.
Бородач впервые полностью исчез под водой. Когда волна открыла его, мокрая шевелюра прилипла к лицу мужчины, оставив лишь узкий просвет, из которого торчал прямой интеллигентный нос.
— Времени мало. Надо что-то решать, — напомнил женский голос.
— Я все решил, — заявил Каси. — Сами глотайте эту палку. Жизнь не настолько хороша, чтобы за нее держаться. Да, Отшельник?
Волна снова поглотила бородача.
— Я так понял, двое уже готовы, — заключил Каси, не дождавшись ответа. — Значит, и мне осталось недолго терпеть ваши гнусные морды. Вообще, лучше бы вы зарыли меня лицом от берега. Полюбовался бы на неведомую чертовщину напоследок.
Как раз в этот момент на небе стала заметна бледно-зеленая полоса, поднимавшаяся перпендикулярно горизонту.
— Видишь, он двинутый. — сказал женский голос. — От него никакой пользы. Сохрани Отшельника. Интуиция меня не подводит.
На волосах бородача, который показался из воды, повисли бурые водоросли. Он шумно дышал, выплевывая воду.
— О! Кажется, Отшельник еще с нами! — воскликнул Каси. — Не тяни время, комендант! Он, как говорит Мурена, действительно будет вам полезен. А вот я — при первой возможности всажу нож тебе в горло. Жаль, что я не сделал этого раньше.
Бородач снова ушел под воду.
— Ты не в том положении, чтобы угрожать, Каси, — напомнил женский голос. — А ты, комендант, подумай: если он даже сейчас так себя ведет, что будет, если ты его отпустишь?
— Правильно! — крикнул Каси. — Даже не думай меня освобождать! Я знаю, я тебе нравлюсь, потому что мы немного похожи. Как братья. Но если мы — братья, то я — будущий братоубийца.
Бурление над головой бородача затихало.
— Ну что ты делаешь! — раздосадованно проговорил женский голос. — Ты опять меня не слушаешь! Ты никогда меня не слушаешь!
— Верно, надо слушать женщину! — сказал Каси. — Женская интуиция не ошибается. Я-то уж точно тебе не нужен, тупое ты животное. Посмотри мне в глаза! Ты поймешь, где…
Внезапный грохот заглушил шум прибоя, вспышка затмила закат, а голова Каси взорвалась, как помидор под лошадиным копытом. На мокрый песок посыпались кровавые ошметки, вокруг которых начали расплываться темные кляксы, а на волнах закачались клочья кепки.
— Да что ты делаешь! — вскричал женский голос. — Фу!
— Уговорила, — ответил ей хладнокровный баритон. — Достаньте Отшельника.
К месту, где минуту назад скрылась голова бородача, побежали чернокожие парни с лопатами и энергично принялись за дело.
Глава 1
Омега-день
1
Омега-день
Все началось с едва ощутимого подземного толчка. Впрочем, тогда я сомневался, что почувствовал именно толчок — это напоминало легкое головокружение. Целую минуту я не отрывал глаз от стакана с водой, пытаясь уловить колебания жидкости, и мне показалось, что я их все-таки заметил.
— Александр, куда ты все время смо-о-о-тришь? — спросил меня Брот с экрана ноутбука. — Если нужно, я пришлю тебе еще парочку своих статей по высшей лог-и-и-стике.
Брот растягивал слова, как трехлетний ребенок. Я рассмеялся:
— Мне бы для начала с твоим аналитическим ситуативизмом разобраться. Так что, если не трудно, пришли мне текст той популярной лекции, которую ты читал в МГУ.
— Хорошо, Алекса-а-андр, — кивнул Брот. — Тогда прямо за…
Голос Брота сменился цифровым бульканьем, а затем смолк.
Пухлая физиономия друга застыла на экране и вскоре сменилась черным прямоугольником, в середине которого, словно символ безнадежности, переливалась «крутилка» ожидания.
Запустив браузер, я увидел предсказуемое уведомление «страница недоступна». Многократные нажатия «CTRL + F5» также ничего не дали. Тихо произнеся непечатное слово, я оглянулся на стоящий в углу телевизор, из которого еще пять минут назад пела Леди Гага. Теперь экраном безраздельно владел его величество белый шум.
Повернувшись к ноутбуку, я снова попытался перезагрузиться — результат оставался прежним. В правом нижнем углу экрана символ сети перечеркнули две красные линии.
Выключив ноутбук, я еще долго смотрел в потемневший экран, усеянный пылинками. Пожалуй, жидкокристаллические матрицы были единственными зеркалами, в которых мне нравилось свое отражение. Возможно, причиной тому была какая-то особая контрастность или ослабленная цветовая насыщенность. Так или иначе, черты собственного лица, отраженные в экране, казались мне более правильными, и в те моменты я понимал немногих женщин, которые называли мое лицо красивым. При должном освещении я со своим прямым носом, глубоко посаженными глазами, чуть впалыми щеками, широким ртом и в меру густыми горизонтальными бровями, выглядел вполне удовлетворительно. Нельзя сказать также, чтобы меня портила волнистая шевелюра (с минимумом седины), которая вскоре должна была достать до плеч — поселившись на Алакосо, я отпустил волосы, а с ними — бороду, усы и живот.
Что бы, глядя на меня, сказали физиогномисты? Поняли бы они, как я попал на остров и насколько это было закономерно? Прочитали бы они по чертам этого лица мою биографию, печальный опыт работы в крупных компаниях по производству ПО, где меня потом долго вспоминали, как неуживчивого, сварливого интроверта? По силам ли аналитикам было понять, что маленький остров с возможностью удаленной работы стал для меня убежищем, где я мог спрятаться от бестолкового и колючего мира?
Я взял со стола телефон, чтобы позвонить в администрацию и выяснить, что случилось со связью. «Палочки», обычно показывающие в углу дисплея уровень сигнала, отсутствовали. В сердцах я швырнул телефон обратно на стол.
Инстинктивно я поглядел в окно, за которым до горизонта простирался спокойный в тот день Индийский океан. Солнце и спящая под ним великая вода — в этой картине ничего не менялось миллионы лет, и казалось, не могло измениться. Однако в глубине души я понимал, что перемены уже наступили.
2
Покинув свой номер, я пошел к лестнице. Почти сразу я услышал какой-то грохот, а в следующий момент ближайшая ко мне дверь распахнулась, и в коридор с громким визгом выбежала горничная Тамби. Волосы ее растрепались. Съехавший чепчик девушка на бегу придерживала рукой.
Притормозив у открывшейся двери, я пронаблюдал, как Тамби достигла лестницы и побежала по ступеням вниз. Чуть позже я понял, что это минута промедления избавила меня от больших неприятностей — вслед за Тамби из номера вылетел какой-то темный предмет и, ударившись о стену коридора, со звоном разлетелся на тысячу осколков и брызг. К счастью, ни один из кусочков стекла в меня не попал. Осколки блестели в ворсе ковровой дорожки. В воздухе пахло шампанским.
— А ну вернись, тупая каракатица! — проорал из открытой двери сиплый пьяный голос. Я расплющу твою башку… диваном!
Моим соседом по этажу был Робин Фриз — музыкант по роду деятельности и террорист по душевной конституции. Как и я, Фриз прятался на Алакосо от большого мира. Однако в своем эскапизме он зашел еще дальше, во всю налегая на алкоголь и гоняясь за островитянками.
— Тамби!!! — донеслось из номера.
Не дожидаясь, пока буян выйдет в коридор, я стряхнул с руки капли шампанского и поспешил к лестнице.
3
Непонятно откуда возникшая клаустрофобия усилила мое желание поскорее выйти на свежий воздух. На противоположной стороне мрачного холла, заставленного дорогой деревянной мебелью, светился дверной проем, через который виднелась серо-голубая равнина океана.
Я уже прошел половину холла, когда-то чей-то невысокий силуэт подскочил ко мне со стороны подсобного помещения. Это была маленькая писклявая Ила Пирсон, супруга хозяина отеля.
— Мистер Нобби! Она либо на взлетно-посадочной полосе, либо на пляже! — схватила меня за руку Ила. Можете сказать ей, что я в гневе.
— Здравствуйте, миссис Пирсон, — отступил я на шаг. — Вы о ком?
— Да все в порядке! Просто в полдень или, скажем, в половине четвертого я волновалась бы гораздо меньше.
— Волновались бы? О чем?
— Боже мой, мистер Нобби! — закатила глаза Ила. — Все умники такие непонятливые или вы один?
— Я один. Потому и сослал себя на Алакосо.
Ила удрученно вздохнула, словно я действительно был тупицей. Я постарался не сердиться на женщину — одной из моих целей на тот момент было стать более толерантным к людям и некоторым их особенностям. Я учился во всех находить хорошее. Ила, например, была великолепным садоводом. Ее усилиями рядом с отелем был разбит сад, кормивший островитян первоклассными овощами и фруктами. Мне, как любителю сладкого, особенно пришлись по вкусу местные дыни.
Благодаря экскурсиям по Алакосо, которые Ила для меня проводила, я узнал породы некоторых деревьев и кустарников — по крайней мере, слоанею от гуавы я научился отличать безошибочно.
— Миссис Пирсон, вы не знаете, неполадки со связью у нас надолго? — спросил я.
— Неполадки со связью… — рассеянно повторила Ила. — Ну да… Телевизор, кажется, так и не работает. Но почему вы меня сбиваете?! Мистер Нобби, вы поможете мне или нет?
— С радостью. Если, конечно, вы скажете, что от меня требуется.
Ила дунула себе в рыжую челку и устало, будто в сотый раз, проговорила:
— Найдите Хелен.
— Хелен? Она пропала?
— Дошло, наконец! — просияла женщина.
В ту минуту я забеспокоился всерьез. Моя интуиция, или как ее называл Брот, ментальное обоняние, после обрыва связи предсказывала что-то нехорошее, и новость об исчезновении Хелен я воспринял куда менее легкомысленно, чем ее мать.
— Мы договорились встретиться в саду в полдень, но Хелен упорола из отеля еще до девяти. Тамби… ну, горничная… ее видела, — поделилась подробностями Ила. — Судя по всему, Хелен ушла лазить по деревьям с этим своим мелким косоглазым аборигеном.
При последних словах маленькое бледное лицо Илы приобрело брезгливое выражение.
— О каком это мелком косоглазом аборигене вы говорите, миссис Пирсон? — донеслось откуда-то сверху.
По резной лестнице со второго яруса холла спускалась Мамфо — управляющая отелем. Средний и единственный палец ее темной руки скользил вниз по лакированному дереву перил.
— О-о-о! — иронично протянула Ила. — А вы, как обычно, занимаетесь любимым делом — подслушиваете?
— Нет-нет, миссис Пирсон, — ответила Мамфо. — Мне просто показалось, что из холла доносится крысиный писк, и я решила посмотреть, что тут происходит.
По мере того, как Мамфо спускалась на первый этаж, по ее телу снизу вверх бежали солнечные зайчики, словно сканируя стройную фигуру управляющей. Световые пятнышки обшарили узкую майку, висящий над высокой грудью бронзовый кулон, чуть грубоватое, но чувственное лицо, и выше — гигантское облако афро-прически.
— Так что это за мелкий косоглазый абориген, с которым убежала ваша дочь? — повторила вопрос Мамфо.
— Учитывая, что Оливье отправил почти всех рыбацких детей на материк получать образование, вариантов не так уж много, — пробормотала Ила.
Мамфо остановилась у лестницы, взявшись за резное навершие.
— Вот как? — вскинула она бровь. — Как мать мелкого косоглазого аборигена и администратор этого отеля, я попросила бы вас выходить в холл причесанной. Ваша милая утренняя растрепанность может распугать туристов.
Я посмотрел на часы и осторожно двинулся к дверям.
— Странный у вас видок для администратора! — заметила Ила, смерив управляющую презрительным взглядом. — Наверное, вам стоит носить соответствующий бейдж, иначе вас могут принять за работницу сферы специфических услуг.
Образ управляющей действительно не соответствовал стереотипу: майка и джинсовые шорты, открывающие длинные ноги, одну из которых выше колена обвивала татуировка в виде мурены. Не будь у Мамфо карт-бланша от хозяина отеля, думаю, она внимательнее бы относилась к дресс-коду. Как этой женщине удалось обрести на острове большее влияние, чем имелось у жены хозяина, я не знал — это являлось одной из загадок Алакосо, разгадывать которую мне было совершенно не интересно.
Пользуясь тем, что Ила втянулась в перебранку, я поторопился покинуть здание.
4
Я вышел из отеля. День был ясный, но в небе висела какая-то дымка, похожая на те, что окутывают города во время лесных пожаров. Однако пелена над Алакосо была не сизой, а чуть зеленоватой.
Не успел я отойти от дверей и на десять шагов, как путь мне преградил гольф-кар, которым управлял хозяин отеля Оливье Пирсон. Рубашка с коротким рукавом, брюки, шляпа, усы, борода этого человека — все было белым, отчего он сильно смахивал на полковника Сандерса. К тому же, Оливье не расставался с антикварной тростью, справедливо полагая, что она придает ему аристократизма. В тот день палка лежала на свободном сиденье гольф-кара.
Пирсон искренне улыбнулся мне, заменив этим формальное приветствие. Я кивнул ему в ответ, попытавшись выдавить из себя ответную улыбку. Продолжая источать благодушие, Оливье вытянул мне навстречу руку, нацелив на меня сверкающий серебром револьвер.
— Бум! — сказал Пирсон и засмеялся.
Не дождавшись моего испуга, он опустил ствол:
— Идите сюда, Нобби. Смотрите, какая у меня игрушка!
Оливье покрутил револьвером.
— Мистер Пирсон, ваша жена, — сказал я, показав большим пальцем себе за спину, — она просила меня найти Хелен и Джошуа. Вы не видели их?
Я старался говорить громче — мало кто на острове не знал, что у Пирсона имелись проблемы со слухом, хоть Оливье старательно это и скрывал.
— Нет, — равнодушно ответил Пирсон. — Садитесь, давайте. Покатаемся, а заодно и детей поищем. Остров маленький — найдем.
Я обошел гольф-кар и уселся рядом с Оливье, который тут же всучил мне свой револьвер. Я едва не выронил оружие, когда Пирсон резко надавил на педаль и автомобильчик рванулся с места.
— Smith & Wesson? — заметил я.
— Что? — не расслышал Оливье. — А! Он самый!
Оливье отхлебнул из бутылки кока-колы, которая неизвестно как попала ему в руки. Я продолжал рассматривать револьвер: грубоватый, даже слегка топорный дизайн, тридцать восьмой калибр, светлый корпус с резиновыми накладками на рукоятке. Чуть позади барабана — гравировка в виде букв «O.P».
Оливье свернул на дорожку, ведущую от отеля к пирсу.
— Ну как, понравился? — поинтересовался Оливье, заметив, что я положил револьвер в лоток под лобовым стеклом. — Подарили на днях. Постреляем вечерком?
— Я бы с удовольствием, но что-то голова побаливает.
— Да вы прямо как моя жена! — захохотал Пирсон. — Да не смотрите так! Я шучу! Может, тогда балет? У меня новый диск с «Щелкунчиком»! Ваша, русская классика. Приходите в подвал. Экран — два метра! Звук — хай-энд!
— Обещаю подумать.
Пирсон практически с самого нашего знакомства норовил затащить меня на одно из своих семейных мероприятий. Думаю, как и многие состоятельные люди, Оливье тяготился комплексом счастливчика и пытался доказать себе, что разбогател не благодаря удачному стечению обстоятельств, а в силу выдающихся умственных способностей. Чтобы убедить самого себя в их наличии, Пирсон стремился к общению с теми, кого считал интеллектуалами. К несчастью, на Алакосо меня (разумеется, незаслуженно) причислили именно к этой категории.
На месте Оливье я бы не терзался подобными сомнениями. Не все согласились бы с тем, что Пирсон обладает гениальным умом, но в напористости и воле к победе отказать ему было нельзя. Если бы не коварные партнеры, которые в свое время вышибли Оливье из бизнеса, думаю, он владел бы теперь не только Алакосо, но и доброй частью соседнего материка.
Впрочем, и сам остров служил наглядным доказательством незаурядных качеств Пирсона. Благодаря Оливье рыбаки переселились из соломенных хижин в небольшие, но аккуратные щитовые домики, а их дети отправились на материк получать образование. Еще более значительным достижением Пирсона стала передовая солнечная электростанция, плавающая в километре от Алакосо и полностью покрывающая энергетические нужды острова.
Если уж я ступил на зыбкую почву психоанализа, замечу также, что комплекс счастливчика дополнялся у Пирсона навязчивым желанием не отрываться от корней и всегда оставаться «простым парнем». Это толкало его на поистине экстравагантные поступки — чего стоила одна доставка на остров грузовика, на котором отец Оливье работал шофером-дальнобойщиком.
— Так что там Ила говорила про Хелен? — спросил Оливье, ускоряя гольф-кар.
— В полдень они, кажется, собирались поработать в саду. Но Хелен, судя по всему, покинула отель гораздо раньше. Дело идет к вечеру, а девочка так и не дала о себе знать.
— Ила сама должна была отправиться на поиски. Зачем она на вас-то это повесила?
— Я в любом случае собирался на прогулку.
— Ох уж эта Ила! — покачал головой Пирсон. — Никогда не понимал ее поступков. Но спрашивать ее о чем-либо давно перестал — для мужчин язык — средство передачи информации, а для женщин — средство выражения эмоций.
Пирсон внезапно хлопнул меня по плечу:
— Да не переживайте! С Хелен все в порядке! Будь иначе, я бы почувствовал — у меня с ней особый канал связи. Шестое чувство. А все потому, что я сам принимал у Илы роды и стал первым, кто поглядел в лицо Хелен.
Гольф-кар остановился у входа на пирс. Вдалеке под навесом виднелась группа аборигенов в ярких национальных одеяниях. Облокотившись на перила, они поддерживали оживленную беседу и периодически смеялись. Внезапно кто-то из островитян заметил наше появление, и все они, как один, встали во весь рост, как испуганные сурикаты. Через мгновение аборигены пустились в энергичный пляс, сопровождая его громким пением. Раламбу (староста рыбаков и муж Мамфо), которого даже издалека легко было опознать по синим шароварам, стал ходить вокруг ансамбля колесом и выполнять затейливые акробатические трюки. Его тренированное тело упруго подпрыгивало над причалом, словно каучуковое.
Оливье бодро, хоть и немного прихрамывая, шел к островитянам, постукивая тростью по деревянному покрытию. Если бы гнев Пирсона был видимым излучением, думаю, на причале в тот момент сияло бы второе Солнце.
Когда мы подошли к артистам, я смог получше их рассмотреть — в номере участвовали трое мужчин (не считая Раламбу) и пара девушек. Костюмы аборигенов напоминали обмотанные вокруг тел цыганские платки. На лицах у поющих девушек были нарисованы белые ромашки. В руках певицы держали что-то похожее на кастаньеты, которыми щелкали в такт пению. Мужчины аккомпанировали на местных музыкальных инструментах — гитарах и продольных флейтах. Сама же песня чернокожих артистов напоминала одновременно зулусские напевы и латиноамериканский фольклор. Сколько я не старался, так и не смог уловить мотива песни — последовательность нот казалась абсолютно рандомной.
Засмотревшись на Раламбу, выделывающего прямые и обратные сальто, я совсем отвлекся от Оливье, поэтому, когда в шаге от меня грянул выстрел, от неожиданности я чуть не уселся на причал. В поднятой к небу руке Пирсона дымился новенький револьвер. Пение и музыка разом оборвались — участники ансамбля остолбенело глазели на Пирсона.
— Друзья! — обратился к ним Оливье после паузы. — Мои добрые друзья-алакосцы! Думаю, вам известно, что у нас сейчас продолжается мертвый сезон, в связи с чем уже которую неделю в отеле нет новых постояльцев. В эти месяцы каждый турист на вес золота! К счастью, нам страшно повезло, господа. Сегодня у нас будет много гостей, ведь скоро сюда подплывет свадебная яхта с новобрачными и кучей приглашенных! И вы, друзья, просто обязаны исполнить свой номер так, чтобы наши гребаные гости захотели, нахрен, утопиться от счастья! Когда яхта приплывет, я буду стоять здесь и во все импланты улыбаться жениху и невесте, а заодно смотреть, как справляется со своей ролью каждый участник ансамбля. И если кто-то из вас, упаси боже, совершит хоть одну ошибку в танце или возьмет фальшивую ноту, я просто дождусь, пока процессия покинет причал, а потом всажу пулю в лоб этому гаду! Договорились? На вашем месте я бы использовал каждую свободную минуту для репетиций, а не для чесания языками. Который, кстати, час?
— Скоро шесть, — ответил я, взглянув на наручные часы.
— Шесть?! — смутился Оливье. — Они что, опаздывают?
— Да, сэр! — подтвердил Раламбу. — Уже почти на час!
Акробат стоял перед Оливье, пристыженно сутулясь. Глаз его задергался, и он приложил к нему руку, чтобы остановить тик.
Пирсон нахмурился:
— Остальные-то яхты без опозданий прибыли?
— Нет, сэр, — ответил Раламбу.
— Нет? Тоже с задержками?
— Яхт не было, сэр. Ни одной.
5
Гольф-кар под монотонное жужжание двигателя мчал нас через рощу в направлении поселка.
— Если она так переживает из-за Хелен, почему же не отправилась на поиски вместе с вами? — спросил меня Оливье.
— Наверное, об этом вам лучше спросить у нее. Может, неотложные дела были.
Манера Пирсона задавать одни и те же вопросы раздражала меня.
Оливье отмахнулся:
— Чушь… Просто она — рассеянная курица без логики в словах и поступках. Хотя… Нобби, вы замечали, что женщины крайне редко становятся жертвами собственной пресловутой нелогичности?
Я пожал плечами.
Гольф-кар преодолел пригорок и выкатился на главную улицу поселка. Рыбаки в засаленных футболках и потертых джинсах с любопытством наблюдали, как мы с Оливье покидаем гольф-кар и идем к ним. В сравнении с лощеными физиономиями туристов лица тружеников моря казались грубоватыми. Щитовые домики, в которых жили рыбаки, были аккуратными, но, производили впечатление маленьких и не вполне основательных.
— Бедность — она, как постоянный насморк, — проговорил Пирсон, угадав, о чем я думаю, —, а деньги — капли в нос.
— Капли не всегда найдутся в кармане, — заметил я.
Недовольно поджав губы, Оливье развел руками:
— В начале было…
— Слово? — подсказал я.
— Желание! — помотал головой Пирсон.
Наше с Оливье внимание привлек какой-то гвалт впереди. Потасовка собирала вокруг себя все больше зевак из числа островитян. Пробившись через толпу, мы увидели Робина Фриза и Тамби, которая изо всех сил от него отбивалась. Горничная отеля, до сих пор одетая в форму и передник, отчаянно кричала и звала соплеменников на помощь, при этом норовя исцарапать лицо Фриза. Хулиган тянул девушку к себе — одетая на голое тело кожаная жилетка открывала его взбухшие бицепсы, расписанные крестами, кинжалами и огненными змеями. Обхватив Тамби за талию, Фриз проорал ей в лицо что-то нечленораздельное.
Из толпы доносились свист и хохот.
— А ну убери от нее руки! — прозвучал низкий женский голос.
Расталкивая перед собой рыбаков, к Фризу и Тамби спешила Венди — толстая аборигенка, заведовавшая рыбацкой кухней. На Венди был какой-то длинный белый балахон, а голову ее защищал от солнца тряпичный убор, напоминавший чалму. Словно танк Венди разметала толпу и на полном ходу врезалась в Робина, отбросив его от Тамби на добрых пять метров. Зеваки захохотали над Фризом, глядя как он повалился лицом в пыль. Пользуясь возможностью, Тамби скрылась.
— Туча! — яростно воскликнул Фриз, потрясая кулаком. — Да я из тебя все сало выпущу!
Хулиган ткнул в сторону Венди пальцем, увенчанным крупным перстнем, а затем стал неуклюже подниматься на ноги. С трудом обретя равновесие, Фриз взялся за крест, висящий у него на груди, и сдул с него пыль.
Венди громко смеялась над возмутителем спокойствия. Завидев нас, она приветливо закивала. Фриз тоже заметил наше присутствие:
— О! Это вы там, мистер Пирсон? — щурился он. — Вы знаете, эти аборигены совсем от рук отбились! Сделайте что-нибудь!
С этими словами Фриз снова повалился на песок.
— Возможно вы потеряете ценного постояльца, месье Пирсон, но в следующий раз я проломлю ему голову сковородой, — пообещала, подойдя к нам, Венди.
Оливье пошевелил белыми усами:
— Я вам даже помогу спрятать тело.
Венди от души рассмеялась:
— Как дела, месье Пирсон?
— Ты не видела Хелен? — спросил Оливье.
Лицо Венди стало тревожным.
— Видела, месье Пирсон, — понизив голос, ответила кухарка и стала поправлять чалму. — Я их много раз предупреждала, чтобы они не подходили к нему. Но они не послушали меня. Я видела их с Колдуном.
6
В поисках Симо мы с Пирсоном прошли через весь поселок. На окраине поселения Оливье остановил толстого рыбака:
— Эй, милейший, как там тебя? Поди-ка сюда.
Толстяк-абориген покорно приблизился к нам с Пирсоном.
— Где Симо? — спросил у него Оливье.
Рыбак с облегчением выдохнул, очевидно, обрадовавшись, что объектом нашего интереса был не он, а кто-то еще.
— Колдун? — уточнил он.
— Тут еще есть какой-то Симо? — Оливье в тот день был раздражительным.
Толстяк втянул голову в округлые плечи:
— Нет, сэр.
— Так где он, черт тебя порази?
— Он, кажется, на берегу, мистер Пирсон.
Толстяк робко указал рукой в направлении каменистого берега, на котором стояли рыбацкие лодки.
Симо сидел на скале, возвышавшейся у самой линии прибоя. Ярко-желтая футболка делала его заметным издалека. Хотя галька под нашими с Пирсоном ногами громко шуршала, Симо, сидевший спиной к берегу, даже не оглянулся — он беспрестанно бил ладонями в плоский барабан, украшенный золотой бахромой.
— Эй, уважаемый, — постучал Пирсон тростью по камню Колдуна.
Никакого эффекта.
— Симо! — крикнул Оливье.
Длинные курчавые волосы Колдуна, стянутые в пучок широкой красной лентой, подрагивали на ветру. На шее Симо блестело несколько цепочек.
Я обошел вокруг камня, чтобы увидеть лицо рыбака. Симо покачивался на своем камне, не сводя глаз с горизонта. Из-под его вздернутой верхней губы торчали лопатообразные кроличьи резцы.
— Колдун! — снова позвал Оливье.
Я помахал руками, чтобы привлечь внимание рыбака. Мне пришлось даже попрыгать на месте, чтобы его руки, наконец, перестали лупить по барабану, а взгляд оторвался от бесконечности.
— Мы ищем детей, Хелен Пирсон и Джошуа, — объяснил я Колдуну. — Здесь мистер Оливье Пирсон. Он хочет поговорить с тобой.
Симо оглянулся и надменно посмотрел на Пирсона.
— Ты видел детей? — спросил Оливье, прикрывшись ладонью от Солнца.
— Не делайте так, — низким голосом ответил Симо.
— Чего? — не понял Пирсон.
— Не гневите Лахи Кинтана.
Оливье так растерялся, что даже не возмутился:
— Лахи Кинтана? О чем ты? Кого я гневлю?
— Нельзя говорить, пряча глаза, — объяснил Колдун. — Нельзя прятать душу от Лахи Кинтана. Ты можешь разгневать его.
— Ты видел детей? — тон Пирсона выдавал нарастающее раздражение. Впрочем, руку от лица он все же убрал.
— Ты не должен спрашивать об этом, Пирсон, — ответил Симо.
— Это еще почему?
Симо отвернулся от Оливье и продолжил играть на барабане. На руках его бились в такт ударам деревянные и кожаные браслеты.
Оливье некоторые время наблюдал за Колдуном, затем подошел вплотную к камню, поднял трость и постучал ею по спине Симо:
— Уважаемый, вы не расслышали мой вопрос?
Барабан замолчал. Колдун сунул руку в карман обрезанных джинсов и что-то оттуда извлек. Затем Симо снова обернулся к Пирсону:
— Расслышал, — спокойно ответил колдун. — Но люди моей веры никогда не отвечают на подобные вопросы. Если кто-то пропал, это значит его мог забрать Лахи Кинтана. Помогать в поисках в этом случае означает идти против воли Лахи. Кроме того, есть риск навредить исчезнувшему — он может попасть не к Лахи, а к самой Гиене.
Оливье онемел. Однако потрясения для него еще не закончились. Все также невозмутимо Колдун открыл стеклянный пузырек, который достал из кармана, и брызнул из него прямо в лицо Пирсону. Я стоял шагах в пяти от Оливье, но омерзительная сладковатая вонь, исторгнутая из пузырька, долетела до меня за пару мгновений — видимо, благодаря попутному ветру.
Я приготовился выхватить трость у Пирсона, чтобы он не проломил Колдуну череп. Оливье диковато рассмеялся, а потом подпрыгнул и, схватив Симо за футболку, стал стягивать его с камня:
— Ты у меня сейчас сам отправишься к Лахи Кинтана, подонок! Я вышибу тебя с Алакосо к чертям! Остаток жизни проживешь на Руу!
Оливье замахнулся на Симо тростью. Я уже бросился оттаскивать Пирсона от камня, но меня опередил Раламбу, который незаметно подкрался к Оливье сзади и выдернул трость из его руки.
— Простите, мистер Пирсон, но это для вашего же блага! — Раламбу выставил вперед ладонь, чтобы успокоить старика.
— Ну-ка отдай! — потребовал Оливье у старосты рыбаков.
Раламбу замер в нерешительности.
— Отдай палку!
Мамфо, спустившаяся на берег вслед за Раламбу, подскочила к Пирсону и что-то зашептала ему на ухо. С каждой секундой брови Оливье хмурились все сильнее, а лицо краснело все гуще. После того, как Мамфо отстранилась от Пирсона, он еще несколько секунд стоял неподвижно, обдумывая услышанное, а затем выхватил трость у зазевавшегося Раламбу и бодро зашагал на юг.
— Хотите посмотреть на убийство? — вполголоса предложила нам Мамфо.
7
Вслед за Оливье мы вбежали в массажную комнату. На кушетке по центру помещения на животе лежала Ила Пирсон, прикрытая ниже талии вафельным полотенцем. Заслышав нас, она подняла голову, а масляные блики на ее позвоночном желобке пришли в движение. Черные ручищи массажиста зависли над женщиной. Каждая из ладоней мастера была едва ли не шире всей ее спины. Чтобы посмотреть на нас, массажисту пришлось встать рядом с кушеткой на вытяжку — тогда я еще не знал, что из-за травмы позвоночника его шея совершенно не гнулась.
Чуть притормозив на пороге, Оливье нервической походкой подошел к кушетке. Хозяин отеля угрожающе поднял трость, а массажист робко попятился, как виноватая псина. Высокий рост и внушительная мускулатура лишь усугубляли его жалкий вид. Оттеснив здоровяка к стенке, Оливье вонзил в него холодный взгляд. Глаза массажиста вздулись и неистово забегали. Лицо Оливье побагровело так сильно, что казалось, будто оно испускает жар.
— Мистер, Пирсон, у нас мало времени, — напомнил я, стараясь влезть между массажистом и Оливье. — Мы ищем детей.
Хозяин отеля смерил меня невидящим взглядом.
— Олив
