Размышления о Rust
Всем привет. Не сразу, но я полюбил Rust. И эта любовь привела меня в бескрайние моря лоулевельного кода. О том, что мне удалось найти — под катом.
Секретный тип данных
Если вы читали Rust Book, то наверняка помните похожий код-сниппет:
fn unwrap(option: Option) -> T{
let unwrapped = match option{
Some(val) => val,
None => panic!("This cannot be None!")
};
return unwrapped;
}
fn main() {
let unwrapped = unwrap(Some(0));
} Проверить
Конечно, здесь нет ничего необычного. Возвращаем значение внутри Option, если оно есть, либо вызываем завершение процесса с помощью макроса panic!. Но задумывались ли вы, почему этот код компилируется? Как компилятор понимает, что функция, возвращающая T, может вернуть… это?
На самом деле, всё очень просто — макрос panic возвращает тип данных »!». Документация
Тип данных »!» просит выйти из текущего блока кода. Как это использовать? Сами разработчики языка предлагают такой вариант:
#![feature(never_type)]
use std::convert::TryInto;
#[derive(Debug)]
enum ConnectionError{
BrokenPipe,
BadId,
Other
}
struct Client;
struct Request;
struct Response;
impl Request{
pub fn build_response(&self) -> Response{
Response
}
}
fn get_request(id: i32) -> Result<(Client, Request), ConnectionError>{
match id % 2 == 0{
true => {
Ok((Client, Request))
},
false => {
Err(ConnectionError::BadId)
}
}
}
fn init_server() -> Result{
loop {
let (client, request) = get_request(5i32)?;
let resp = request.build_response();
};
}
fn main() {
let x: ! = init_server().unwrap();
}Проверить
Однако, эта конструкция, работающая только в nightly билдах, спокойно превращается в обычный код заменой »!» на пустой тип данных »()»:
fn init_server() -> Result<(), ConnectionError>{
loop {
let (client, request) = get_request(5i32)?;
let resp = request.build_response();
};
}
fn main() {
let x = init_server().unwrap();
}В чём же разница? Всё очень просто, в первом примере мы не сможем полностью выполнить код:
fn main() {
match init_server(){
Ok(v) => { println!("unreachable? {:?}", v); },
Err(_) => {}
};
}Компилятор любезно сообщит, что ветка Ok (v) — недостижима. Разумеется, это не помешает ему запустить программу, однако мне хотелось бы обозначить такую интересную особенность. Понятно, что она была бы недостижима и во втором примере, однако если его скомпилировать, то сообщения о недостижимом коде не будет.
Почему так происходит? Потому что то, что примет значение v в данном сниппете буквально означает «выход».»!» возвращается, когда вы пишете break, continue или std::process::exit.
И, внимание, вопрос. Зачем нужна #![feature(never_type)]? С тех пор, как я узнал об этом типе данных, я думал, где его можно применить. И такого места, кажется, нет. Во всех случаях вы будете использовать panic, expect, todo или unimplemented. К чему нужен »!»?
Странные интерфейсы
Сразу скажу, что этот вопрос скорее дискуссионный. Здесь я не буду рассказывать о малоизвестной вещи, речь пойдет о странно реализованном полиморфизме.
В Rust есть такой интерфейс (трейт — скорее абстрактный класс, но лично мне удобнее называть его интерфейсом) Fn. И вроде бы с ним всё просто — все функции и лямбда-выражения («closures» или «замыкания», если угодно), принимающие иммутабельные входные значения, его реализуют. В чём тут подвох?
Дело в том, что, как мы знаем, нельзя создать переменную типа данных impl Trait. Но проблема в том, что такой тип данных можно вернуть из функции, и это вызывает вопросы…
use std::any::type_name;
fn type_of(x: T) -> &'static str {
type_name::()
}
fn callback() -> impl Fn(f32) -> f32{
|a| {
a*2.
}
}
fn main() {
let x = callback();
println!("{}", type_of(x));
} Вывод будет такой: playground::callback::{{closure}} . И вот, казалось бы, переменная х имеет тип данных impl Fn(f32) -> f32, вот только если мы об этом явно напишем, то код не скомпилируется. Как мы знаем, чтобы хранить trait object, нужно использовать ключевое слово dyn. Но вот незадача — компилятор не знает, сколько памяти будет занимать этот trait object, поэтому необходимо такие вещи класть в кучу с помощью Box:
fn main() {
let x: Box f32> = Box::new(callback());
println!("{}", type_of(x));
} Но тогда и вывод поменяется:
alloc::boxed::Box<dyn core::ops::function::Fn<(f32,)>+Output = f32>
Я это понимаю так: компилятор знает, что это за имплементация, поэтому может рассчитать количество необходимой памяти.
Однако мне до сих пор не даёт покоя мысль, что такой код работает:
use tokio; // 1.0.2
use tokio::task::JoinError;
use futures::prelude::*; // 0.3.12
async fn job1(){}
async fn job2(){
for i in 0..5{}
}
async fn job() -> Vec>>{
vec![
tokio::spawn(async move{
job1().await;
}),
tokio::spawn(async move{
job2().await;
})]
}
#[tokio::main]
async fn main() {
let mut v = job();
} С точки зрения логики компилятора, тут нет проблемы — tokio::spawn создаёт структуруtokio::task::JoinHandle. Да, JoinHandle — это одна и та же структура, она принимает футуру, которая создаётся блоком async{}, однако почему таски, содержащие разные async-блоки, интерпретируются компилятором как одна и та же реализация? Почему код
let v = vec![
Box::new(async{}),
Box::new(async{
let cb = |x| x*2.;
let val = cb(1f32);
})
];не выполнится, а тот, что выше, выполнится? Ведь мы передаём разные реализации футур. Поделитесь в комментариях, если у вас есть мысли по этому поводу. Я честно с умным видом полчаса изучал исходники, но так и не понял.
Заключение
Rust, каким бы хорошим ни был, порой заставляет крепко задуматься. Почему retain не меняет capacity? Почему функциональные исчисления сделали ленивыми? Почему cargo создаёт странные папки с хеш-суммами на каждый случай жизни, вместо того, чтобы собрать одни и те же библиотеки один раз (хотя, справедливости ради, это не проблема самого языка)? Как бы то ни было, если писать на плюсах — это стрелять себе в ногу, то писать на расте — это пытаться стрелять себе в ногу (и не дай бог в проекте вы используете ffi, тогда попытки могут оказаться вполне успешными).
Цель этой статьи — попытаться углубиться внутрь языка, понять, как он работает изнутри, ведь, как известно, любить можно только того, кого понимаешь.
