«Кто вчера был монопольным гигантом, завтра может стать никем». Интервью с Евгением Черешневым из Biolink.Tech

Почти два часа мы проговорили с Евгением Черешневым о том, что с Facebook и Google можно и нужно тягаться. Он рассказал, какую альтернативную софтверную платформу он готовит и что за умный браслет разрабатывают в его компании Biolink.Tech. Я выяснил, как ему третий год живется с чипом в руке и что такое цифровая ДНК. А напоследок поговорили о том, кем круче быть: гуманитарием или технарем.

r8ge8x_jzy-k9d8wpfogbogzx7c.jpeg

Интервью готовилось долго, в несколько заходов. Потому что у его компании офисы в Москве, Европе и США, а сам он часто ездит с лекциями и выступлениями по миру. Разговор даже пришлось разбить на две части, потому что Жене пора было на рейс SVO — LHR, а обсудить хотелось еще очень многое.

— Привет! Мы с тобой пытались организовать это интервью около месяца. Какие проекты требуют столько твоего внимания, что ты стал почти неуловим?

— Biolink.Tech — это основное мое детище. Туда уходит подавляющее большинство моего времени. В отличие от Маска, который одновременно СЕО трех бизнесов, у меня жесткий британский контракт, поэтому никаких других компаний в области AI и bigdata я параллельно вести не имею права.

Но нет ограничений на публичные выступления, на исследования, проведение хакатонов, написание книг. Вот этим всем я занимаюсь потихонечку с теми, с кем нравится. Есть хорошие контакты с российскими ребятами — с тем же ИТМО и с Иннополисом. Есть и международные кампусы и площадки: британские, швейцарские, американские. Вообще, в мире много умных людей.

ysjmcwfm8gazh8fdedkhffq86ne.jpeg

Мне очень нравится находить решения проблем, которые никто еще не нашел, за которые никто не берется по разным причинам. Где-то — это политические риски, где-то «в падлу», где-то ресурсоемко. Я солидарен с ЧеГеварой, который сказал, что «Если ваш путь лишен препятствий, скорее всего он ведет не туда». Моя позиция — надо делать не то, что просто, а то, что важно. Это разные вещи. У нас с Че вообще много общего: мы родились в один день, я тоже мог быть врачом, совершил свой мотопробег по миру и в итоге стал революционером. Но это совсем другая история.

— Расскажи Хабру, чем занимается Biolink.Tech?

Я долго думал и понял почему интернет работает так, как работает — с процветающим тотальным трекингом, гегемонией того же «Гугла» и «Фейсбука» на контекстную рекламу, — почему все деньги текут туда. Ведь не бывает ничего просто так, у всего есть причина и все есть следствие. Оказалось, все просто: когда интернет только появился как субстанция, первым миллионом его жителей были военные, студенты, ученые, хакеры, короче истинные благородные доны. И когда первый бизнес ломанулся в интернет с традиционными моделями монетизации — «заплати за продукт» — ничего не вышло. Причины две: во-первых, платежеспособность этих групп была и остается слабой (поэтому платить никто и не собирался), а во-вторых, средний IQ населения Сети в то время был слишком высоким, чтобы жить по правилам общества потребления. Их интересовало знание, свобода доступа к информации и еще много очень правильных идей. У ребят смысл жизни был, они мир меняли своими руками каждый день, каждой строчкой кода, а не котиками спамили. Даже когда бизнесы начали создавать системы защиты софта [от копирования] и дистрибуции контента, жители Сети смеялись в ответ, хакали и обходили защиту. Потому, что могли и потому, что хотели — в их понимании традиционная рыночная экономика должна была остаться в прошлом…

Это я к чему говорю. К тому, что эта система тотального и скрытого трекинга, условно говоря, методология, по которой работает контекстная реклама, она оттуда растет. Когда бизнесы поняли, что обычные модели не работают, они придумали freemium — когда раздается условно бесплатный продукт или бесплатная триалка, которые потом конвертируются в платную подписку. Конверсии сначала были мизерными — платили люди часто не потому, что надо, а потому, что решили поддержать разработчика. Бизнесы решили так: будем записывать статистику, смотреть, когда конверсии происходят успешнее всего и будем изучать вопрос. Ну и доизучались до того, что сейчас на контекстную рекламу обрушена вся мощь психологии, НЛП, дата сайнс и AI — многие гениальные эксперты занимаются разработкой инструментов сломления сопротивления покупателя. Не потому, что хотят, а потому, что за это много платят. В итоге сегодня о каждом из нас собираются множественные дата-поинты и из пользователей нас конвертируют в потребителей, ибо следят за всей историей поведения. То есть трекинг начался как дело благой эксперимент, а в итоге стал единственным драйвером экономики Сети.


Я пытаюсь создать альтернативу вот этому всему. Посмотреть, как интернет будет работать, если данные и решения, построенные на них, будут на стороне пользователя. Вот что я пытаюсь делать.

— Ты сейчас летишь из Шереметьево в Хитроу?

— Ага.

— То есть офис Biolink.Tech находится в Лондоне?

— У нас их на самом деле три. В Лондоне происходит business development и strategic operations. Разработка у нас в основном в Москве, Казани и Иннополисе, хотя кое-что есть и в Лондоне. И есть центр в Сан-Диего, в Калифорнии — там у нас «железная» разработка и хардкодные вещи вроде инжениринга и написания драйверов под собственные сенсоры. Плюс еще смотрим на кампусы в Питере и Европе — там есть несколько интересных центров. Гениальные люди с шилом в заднице, умеющие работать и не способные пасовать перед тем, что другие считают невозможным, нам нужны будут всегда.

11-fu-fr07lsc28ni-s6arige3k.jpegrfb2gformgo2x80osdtrpczmoci.jpeg

Я не верю, что одна страна может или должна управлять всем, что связано с big data. Поэтому надо смотреть международный опыт и сразу располагать людей в разных точках света. И чтобы они работали, имея разный менталитет — это как раз сильно помогает избежать кучи ошибок в плане того, как ты подходишь к решению задач.

— По-твоему, Biolink.Tech — это российская компания или международная?

— Я считаю ее глобальной. Сергей Брин не делает Google русской компанией, а Виталик Бутерин не делает Etherium только для пишущих на кириллице, при этом Яндекс зарегистрирован в Амстердаме, но никто не воспринимает их как Голландскую компанию. Интернет так не работает — он глобален by design и все решения надо строить для жителей планеты Земля. Или не стоит даже браться. В силу того, что я русский, естественно, компания имеет как минимум российские корни. Но мы работаем глобально и хотим одинаково уверенно общаться и с Aston Martin, или с каким-нибудь международным банком, или российским MVideo. Я создал компанию, которая не имеет границ в традиционном понимании. Интернет должен быть глобальным и международным, и границы там должны быть исключительно между людьми, которые способны создавать что-то прекрасное и новое и создают это, и теми, кто ничего не делает, а только тратит чужое время. Нас часто призывают судить о людях по тому, где они родились или физически находятся, вместо того, чтобы оценивать каждого по действиям и по мыслям, уровню сознания. Как говорил Адмирал Акбар — «It«s a trap!!!» — не стоит поддаваться.

Мне действительно все равно, в какой точки планеты мы больше всего рождаем идей: индус это будет, русский, белорус, украинец или китаец. У нас всякие люди есть. Может быть, в силу того, что я раньше работал в глобальной корпорации («Лаборатории Касперского» — прим. ред.) и большую часть времени проводил в самолете — приходилось много и плотно работать с локальными офисами в Европе, США, Латинской Америке, Азии, Ближнем Востоке, везде — я понимаю, что люди в сути своей не сильно отличаются. Все стереотипы навязаны нам СМИ и находятся исключительно у нас в головах. Если ты читал книгу Sapiens Ноя Харари, там он здорово все объяснил с точки зрения того, что есть традиции, закон, валюта…

— В Сети много информации о том, ради чего вы в Biolink.Tech все это делаете, но маловато ответов на вопрос «как». Вот у вас на сайте на первой странице сайта браслет. Это символ того, чем вы занимаетесь?

2xvcalhqiqcor1lkzj3l1fzonji.png

— Не совсем так. Одна из причин почему информации о том, «как?», мало — потому, что мы какие-то вещи до поры до времени не хотим раскрывать. Я не говорю, что другие компании могут это спереть, но какие-то решения могут натолкнуть их на мысли. И если компания с большим административным и финансовым ресурсом загорится чем-то похожим — это будет нечестная борьба. А мы хотим, конечно, ее выиграть.

И еще, не буду врать, есть вещи, которые мы понимаем концептуально, как решить, но осознаем, что этих решений может быть три, пять, десять, пятнадцать. Мне кажется, это должен быть «комьюнити эффорт» — в том формате, в котором Линукс создавался и продолжает развиваться. Нам нужна армия талантов, чтобы перевернуть мир, дать шанс сделать Интернет нового уровня, с другой системой ценностей и уважением каждой личности. Благо, время сейчас правильное.

Можно ли браслет назвать олицетворением идеи? Опять же — нет. Давай я начну издалека и вообще расскажу тебе, почему именно браслет. Сначала когда мы думали про концепцию владения персональным данными вообще, оценивали потенциал, мы делали серьезные исследования, и маркетинговые, и технологические. И поняли, что, если делать как следует, то нельзя ограничиться софтовым решением. На iOS/Android у тебя нет доступа к kernel, если ты приложение, ты работаешь в сэндбоксе и доступа ни к памяти системы, ни к другим приложениям не имеешь, — какая нафиг приватность? Про Windows 10 я вообще молчу: телеметрия обо всем, что происходит в системе, хэши каждого офисного документа и еще много чего — все это течет на сервера Microsoft полноводной рекой.

Предположим решили бы мы делать апп в силу того, что это в разы проще. Но однажды придут люди и спросят:, а чем вы лучше остальных? Вы, типа, данные себе не забираете? И мы должны будем им гарантировать, показать точно, стопроцентно, что данные принадлежат только им и мы, как компания, нигде скрытых копий не храним. Мы свое решение обязаны верифицировать, то есть иметь возможность либо открыть код публично, либо показать экспертам — сделать так называемый независимый аудит. Лучше всего публично показать принцип работы на каком-нибудь Blackhat с хакатоном на пентестинг на Defcon. Я верю в силу экспертного комьюнити. Вместе мы сильнее и скилованнее любой организации мира. Короче говоря, мы должны гарантировать свои ценности и делать ровно то, что говорим и ни байтом больше. А с обычным приложением ты этого сделать не сможешь, потому что платформа тебя имеет на всех уровнях. Самое главное — ты подписываешь соглашение, что по факту ты подчиняешься законодательству, в которое они [платформа] тебя определяют.

gxe_gzfnvhga3y_aenqpoxbxa9w.jpeg
На такой форм-фактор разработчиков натолкнул Pip Boy из Fallout

Вот тебе еще один пример: в мире очень многие не фанаты того, что IT-индустрия во многом принадлежит США. Страны понимают, что у всех в кармане есть смартфон, и нет проблем сделать паспорт, права или страховку в формате приложения под iPhone. Но это не делается не потому, что технически невозможно, а потому, что ни одна страна не может себе позволить паспорт или ID своего гражданина (то есть элемент стратегической критической инфраструктуры) хранить на девайсе, который юридически принадлежит другой стране. Это огромный лаг между технологией и законодательством. Многие ждут альтернативы. Я надеюсь, что он однажды исчезнет, но не в этом году. И с этим нужно что-то делать. Я думаю, что альтернатива Гуглу и Эпплу должна существовать. Она должна появиться — так же, как есть Linux для десктопа.

rr-rzs5yqq9kl4wedfuit1d54ko.jpeg

Нужна платформа, которая по-другому обращается с данными, которую может использовать любое государство, зная что в любой момент ее может проверить. И мы решили начать с того, что сделаем собственный продукт в форм-факторе браслета. То есть, свою железку, где мы контролируем каждый элемент железа, каждую строчку кода операционной системы и главное — юридическую сторону вопроса, потому что мы верим, что в долгосрочной перспективе он более живуч. С развитием тонких клиентов, средств визуализации, VR, AR, я думаю, что в конечном итоге мы уйдем от одинаковых «кирпичей» в карманах, и у нас все-таки будет носимый компьютер. Мы делаем железку не потому, что нам нужна именно железка, а потому, что без нее мы не можем показать, как все должно правильно работать.

— Своего рода витрина получается?

— Да, это витрина, proof of concept: смотрите, ребята, это работает вот так. Естественно, что как только мы сделаем железо и проверим, как оно работает с нашим софтом, мы всем это покажем. Задача — дать хардварным производителям делать то же самое, а может даже и лучше. Мы дадим инженерную документацию, расскажем, как хотим, чтобы это работало — системная архитектура, рекомендуемые компоненты и все эти вещи. А за собой мы оставляем именно софт. И главная ценность в алгоритмах работы машинного обучения, пользовательских сценариях.

А железо — это сложный, но неизбежный шаг. Я за последний год наелся, конечно, и понял, почему инвесторы не вкладываются в железо. Даже в разработке софта ты не можешь предсказывать дедлайны и обеспечивать их соблюдение. А в железе это умножается на два, три, а иногда — на десять, потому что у тебя очень много компонентов. Например, сейчас в браслете используется больше 1200 деталей. Чтобы их разработать, сбалансировать, поместить в корпус, оттестировать… Это просто ад! Особенно когда подрядчиков не один, а пять–шесть. Если кто-то из них опаздывает, забивает или болеет — это жопа.

rdjizhtorhsqldx1b3m3ceelva4.jpeg

Браслет — это у нас такой… промежуточный этап. Мы хотим сделать качественно, а потом отдать производителям железа. Любому желающему. Не в формате Raspberry Pi, конечно, но любой бренд который захочет сделать наручный компьютер, который будет называться Biolink или как-то иначе, этот новый тип устройства — не смартфон и не умные часы — он сможет это сделать.

f4j_323cchahk6gfycvsikhadwg.jpeg
Первый прототип устройства, распечатанный на 3D-принтере

kueuydclekd_m2cd6yj_alorhv4.jpeg

— То есть лицензирование?

— Да, любая компания, которая захочет выпустить от своего имени или совместно с нами наручный компьютер для платежей, авторизации, хранения данных и всего, что у нас написано, она просто сможет сделать свой корпус в своем дизайне. Или даже свое железо использовать.

Но я теперь прекрасно понимаю, почему, когда Microsoft делали Windows Phone, они «отлили в цементе» железо и разрешение экрана. Потому что поддерживать один определенный набор железа сильно проще, чем вообще любое. Поэтому список поддерживаемых процессоров и некоторых других компонентов для других производителей мы будем сильно ограничивать.

— А вы не боитесь, что пока будете разрабатывать первый девайс, железо устареет?

— У нас два варианта сейчас: Qualcomm и MTK. Мы взяли с большим запасом — на 2–3 года. Например, мы еще не до конца понимаем, какая нагрузка будет на криптографию. И еще мы бы очень не хотели, чтобы происходило то, что сейчас происходит со смартфонами, когда их меняют раз в год. Подход «а теперь купить еще вот такое вот» не честен по отношению к юзеру. Не понимаю, зачем это делать. Мы часто спорим даже с моим собственным business development на счет того, что правильно, а что не правильно. Мы, люди, все рано или поздно сдохнем, а денег в могилу не унести, и уже поэтому обманывать людей — плохо. Иногда нужно делать не то, что хорошо с точки зрения бизнеса и гарантированно приносит реальные бабки, а то, что называется, «правильно по-пацански».

А вообще моя «политика партии» следующая. Мы [человечество] запустили ракету на долбанную луну с помощью компьютера, который был не сильно мощнее калькулятора. И я уверен, что мощности смартфонов современных не используются рационально.

В Biolink.Tech мы так построили процесс, что вся ценность — в обновлениях софта. Грубо говоря, ты купил железку — она умеет A, B, C, D, E. А потом ты получаешь не просто софтверный апдейт (хотя понятно, что будут и обычные патчи), а обновление, которое тебе дает новый функционал F. Мы заложили его в железо сразу, просто активируем чуть попозже — когда можем и понимаем, что сделали качественно.

— Ты сказал, что нужна альтернатива Google и Apple. Я правильно понимаю, что эта альтернатива — Biolink.Tech?

— Да, это амбициозно звучит. Но мы трезво смотрим на вещи. Понятно, что это займет время, но я думаю, что это абсолютно реально. Те, кто достаточно давно находится в Сети, думаю, помнят и Netscape (главный браузер), и Altavista (доминирующий поисковик) и т.д. Моя позиция в том, что в интернете всегда есть альтернатива и место для нового. Всегда тот, кто вчера был монопольным гигантом и просто владел целой нишей, завтра может стать никем. Просто потому, что он просрал момент или что-то перестал понимать.

Вспомни Nokia. Отличный пример. Кем тогда был Samsung, кем была Apple и кем была Nokia? И ведь это относительно недавно было. И я верю абсолютно, что и Facebook — он не навечно. Google — тоже не навечно. А вот Alphabet, он, пожалуй, да, более живучий. Они потому его и сделали, что понимают: нужно диверсифицироваться, развивать разные направления. Не факт что поиск в том виде, в котором он существует сегодня, будет главным бизнесом и через 10 лет.

Нам нужно найти способ… который не просто лучше, а другой. Более подходящий для ментальности людей. Это одна из причин, почему Facebook есть, а MySpace больше нет. Технологически, с точки зрения потребления контента, там разница не такая уж огромная, как кажется. Не ведь в «Фейсбуке» придумали не социальную сеть! Он вообще про другое.

Многие думают, что наша затея — невозможна и идиотизм. Это право каждого человека — критиковать все, что находится вне зоны комфорта. Пусть говорят, мы это уважаем. Но это не значит, что я с этим согласен или что надо опускать руки, потому, что кому-то в падлу тебе помогать или он во что-то не верит.

Я уверен, что альтернатива монополиям есть. Просто не нужно сравнивать яблоки с яблоками. Не нужно делать еще одну глобальную поисковую систему, которая так же инвестирует в контент и так же продает контекстную рекламу — это скорее всего не получится. У них экспертиза банально лучше, административный ресурс, финансы. То что они делают сейчас, они делают лучше всех. А вот если ты начнешь делать не яблоко, а апельсин, то у тебя есть шанс завоевать свою аудиторию. Google начал делать поиск иначе, чем Altavista и Yahoo, поэтому они заняли нишу. А Bing не дал ничего нового и выходил с копией Google, поэтому они проиграли. Я об этом.

Мы на, мой взгляд, — полярность «Гуглу» и «Фейсбуку», потому что отказываемся от их модели работы с данными, партнерами и с людьми. Мы выворачиваем это наизнанку и делаем наоборот.

— Но ведь чтобы разрабатывать такой альтернативный «апельсин» нужно очень много ресурсов? Есть инвесторы, которые разделяют твою точку зрения?

— Сначала тебе самому нужно закрепить в голове, что ты замахнулся вот на это. Потом должны появиться в меру сумасшедшие инвесторы. Не проблема — найти деньги. Проблема найти тех, кто может и хочет тебе помочь мир изменить, а не просто наварить бабла. И большая часть наших инвесторов прям вот такие правильные люди.

И еще нужно понимать, что революция — не путь. Нужно делать постепенно и гнуть свою линию, то, что ты считаешь нужным. Не надо ни с кем воевать, это путь провала. Надо просто созидать свое. Я не говорю, что мы сразу сделаем альтернативу. Сначала Biolink.Tech сделает одну маленькую штуку, потом мы выпустим носимый компьютер, потом будем наращивать, наращивать возможности. Biolink.Tech это не компания, это идея. А идею нельзя убить или задавить.

У меня вера в то, что не нужно создавать все самому. Не нужно изобретать велосипед. Мы по сути делаем платформу, и я верю в то, что в мире достаточно похожих на нас девелоперов, авторов проектов. Есть чумовые альтернативные решения: банковское приложение Revolut, онлайновая страховка Lemonade, в конце концов есть Lyft, другие почты и облачные документы. Encrypted messaging можно хоть завтра брать от Signal — исходники лежат. Что мы, кстати, и сделали. Короче, есть люди, которые разделяют твою точку зрения. Зачем копировать их бизнесы, если можно пригласить их на свою платформу, которая дает им гарантированный профит без нужды в рекламе? Biolink.Tech не может и не будет действовать в одиночку, мы всегда настраивались на то, что мы делаем ядро. Бог даст, в следующем году мы выкатим SDK — для тех, кому мы доверяем, для начала. И сможем вместе интегрировать их решения к нам, чтобы они работали на нашей платформе и получали свои деньги, но при этом полностью обеспечивалась приватность и владение своими данными. Я верю, что вместе можно оставить не у дел хоть Facebook, хоть Google.

— А какие технологии вы используете для разработки?

— У нас гибридный стэк. С точки зрения девелопмента есть два основных направления. Клиентская часть делается на «плюсах». В мобильной платформенной части мы решили не брать за основу Linux, чтобы годами не фиксить все то, что уже пофиксил Google. Поэтому мы взяли AOSP и выпилили оттуда все гугловское, включая весь трекинг, идентификацию и авторизацию по пину. Выяснилось, что это геморрой — заменить пин на многофакторную биометрию. Мы сейчас ищем тех, кто знает AOSP и понимает операционку на низком уровне. И, естественно, есть приложения — это Java. Любой, кто хорошо, хардкорно кодит под Android и сможет понять, как работает наш storage и системные политики, легко портирует приложения.

5zocz9xmppu3yl-zsmvz0fijcu8.jpeg

Еще, естественно, есть свой data science — эти люди на вес золота. У нас есть задачи на стыке игровой индустрии и data science. Biolink как девайс (не компания) знает о пользователе практически все. С этой точки зрения у тебя есть много data-поинтов, которые ты можешь как-то использовать. Мы эти поинты обращаем в жизненный опыт. Грубо говоря, — это триггеры, которые позволяют человеку его жизненный путь изменить, оптимизировать. Но не в назидательном формате, как это делают Apple Watch или Fitbit — типа «ну-ка быстро иди сделай 10 000 шагов!».

— Но ведь грань очень тонкая. Если не будет рекомендаций, то что?

— Разница в том, кто заказчик. Ты работаешь с Google или FB. Там то, что тебе рекомендуется, определяет тот, кто продает. Если нужно продать машину Kia и книгу Донцовой, то именно это тебе и будут предлагать. На «той» стороне машинное обучение и психология работают охренительно — они очень хорошо профилируют аудиторию, знают триггеры. Кому-то нужно говорить в лоб, а кого-то нужно очень долго готовить, и через месяц–два правильными сообщениями ты его доведешь до кульминации, и он купит то, что тебе надо продать.

— Имеешь в виду, что «они» не ищут среди всей массы людей условного меня, которому нравится Донцова, а как бы подталкивают к тому, чтобы я ее полюбил?

— Не совсем так. Я утверждаю, что они, естественно, ищут тех, кто любит Донцову. И фамилия выбрана для примера. Но вот показательный пример: ты, допустим, рекламодатель, и у тебя есть $100 000 инвестиций в контекстную рекламу, потратив которые ты получаешь $130к в продажах. Профит! И ты возбуждаешься — в следующий раз приносишь 200к и спрашиваешь: что вы еще можете сделать? С таким подходом люди, которые не заинтересованы в Донцовой, бомбардируются ей же, и рекламные модули постоянно кастомизируются под разные аудитории. И рано или поздно (не все, конечно) ее, естественно, покупают. Если ты [как рекламодатель] правильно профилируешь и выбираешь правильный месседж, ты можешь впарить что угодно и кому угодно. И когда у тебя спрос формируется ровно так, когда у тебя объем бабок диктует, сколько надо продать, ты выжимаешь все из этого. Я сам это делал где-то когда-то… Смотрю на это как на бесценный опыт для себя. Я сейчас читаю, что это ровно то, как не надо делать для людей. Люк Скайвокер однажды тоже переходил на темную сторону силы (в каноне!), ибо иначе победить было нельзя, затем вернулся к свету еще более сильным джедаем. Я смотрю на свой опыт так же.

Чем мы отличаемся? Если ты знаешь о человеке его data-поинты, можно рекомендовать то, что ему конкретно нужно именно сейчас, как минимум по трем фидам. Первое — это его личные данные, по ним мы понимаем, что это свидетельствует о таком-то поведении. Второе — экспертный фид. Например, мы посмотрели в разных источниках и выбрали 1000 must read разных книг всех времен и народов — не только русские и западные, а вообще международные. Так вот, если ты правильно этот фид оцениваешь с точки зрения весов: размечаешь базу, рисуешь карту, то у тебя получается вполне конкретное предложение, которое диктуется тем, к чему человек морально и умственно готов, а не тем, что нужно прожать. В определенный момент [Biolink] может сказать: вот сейчас ты готов к Довлатову. А сейчас — к Генри Миллеру. И человек от этого станет лучше, умнее, ибо получит то, что хорошо ляжет в его текущее состояние и уровень восприятия. Вот в этом наша задача — раскрыть потенциал человека, вытащить его из состояния планктона.

— Получается же персональный ассистент.

— В «Золотом компасе» есть понятие daemon — оно, кстати, изначально и появилось в системной архитектуре потому, что западные программисты проходили в школе «Золотой компас». Это животное, которое связано с человеком и действует только на его благо, твой абсолютно доверенный, никогда не могущий предать аватар. Или в «Терминаторе-2» Сара Коннор говорит: он скорее умрет, чем даст ребенка в обиду.

_2sig44ket5i6nqjco-pg9kxfxg.gif

По большому счету мы хотим сделать нечто такое: где-то ассистент, где-то инструктор, где-то ядреный сержант, который будет тебе говорить даже неприятные вещи. Иногда нужен поджопник, иногда нужно действовать мягко, а иногда нужно вообще промолчать. Мы хотим, чтобы этот помощник именно так и действовал. Он должен давать тебе то, что не дает тебе система образования и среда. Сейчас среда заточена на потребление — когда потребляешь, ты молодец. А мы хотим, чтобы девайс помогал человеку себя развивать.

nmesnjysy2xe62xio5czzylmxky.jpeg

Наверное, правильнее сказать, что это будет машина, которая поможет выжать тебе из себя максимум своего потенциала. Но при этом на твоих условиях: хочешь — настрой себе минимальный рост и особо не напрягайся.

— И тут мы подбираемся к штуке, которая у вас называется «цифровой ДНК», правильно?

— По сути дела, да. Полный набор данных, на основании которого делаются выводы — это цифровая ДНК. Или скорее выводы и рекомендации — это надстройка над цифровой ДНК, приватный ИИ. А правильно размеченная raw data — это цифровая ДНК.

— А если сравнить биологическую ДНК и цифровую. Первая — это все-таки более или менее конечный набор данных. А будет ли меняться ЦДНК с течением времени?

— Даже в биологической ДНК уже можно копипастить какие-то куски, что-то менять. По-наследству изменения не передаются, но человека менять можно. А в цифровой ДНК есть разные фиды. В жизни человека есть привычки, которые никогда не умрут. Если не было особых жизненных потрясений, мы всегда будем знать, что Петрович циник. А Петров, например, жуткий интроверт. И это в них практически никогда не умрет. А есть вещи, которые динамические. До 21 года у тебя все быстро меняется, потом — медленнее, а потом вообще не меняется. Мнение с течением времени, конечно, меняется: политические убеждения, поведение (помидоры на даче возделывать по выходным, вместо того, чтобы в Overwatch рубиться, например) итд.

Мы сейчас для себя с экспертами определили, что вот это меняется, а вот это — нет. И дальше система уже самобалансируется. В этом и прелесть — каждый про себя будет все это видеть. Огромный потенциал для самоанализа, потому что ты сам видишь результаты своих действий. И мы дадим рекомендацию, что тебе можно поменять, если ты этого хочешь. Такой цифровой психоаналитик получается, который на основе твоей цифровой ДНК и строит свои предсказания.

— Давай еще проще попробуем. Есть какой-то определенный набор единичек и нулей, по которому Вася отличается от Пети. Во что это все у вас завернуто?

— Да, можно сказать, что Петя — это Петя. У него есть сигнатуры голоса, есть уникальная задержка между нажатиями на клавиши. У него есть определенное сердцебиение в контексте определенных GPS-координат. И я не говорю уже про стопроцентные вещи вроде оцифрованной радужной оболочки и отпечатков пальцев.

Если совсем просто, представь, что в одной колонке у тебя айдишник, а напротив него где-то текст, где-то boolean-варианты: куришь — да/нет, натурал — да/нет. И все с вероятностями. Чем-то похоже на скоринг, который делают банки перед выдачей кредита, только намного сложнее.

— Но входной массив данных, получается, здоровенный?

— Raw data — это огромный массив, да. Мы посчитали, что твоих личных данных за жизнь накапливается 41–43 терабайта. Но опять же, это еще поменяется, потому что ты будешь генерить больше: появятся VR и прочий новый контент. Но цифровая ДНК — это не набор данных, а своего рода хэш. Сейчас в тестовом варианте — это 65 примерно мегабайт текстовых данных. Не так много.

Мы сейчас как раз бьемся над тем, чтобы для подписи ты использовал не весь набор данных, а только часть. То есть вся база выводов о тебе нужна не всегда, мы хотим контекстно оттуда какие-то куски вырывать и использовать в конкретных сценариях. Чтобы, условно, они измерялись уже в килобайтах.

— И на цифровую ДНК у вас есть патент?

— Да, мы его, правда, его еще ждем. И на ДНК, и на приватный искусственный интеллект.

— А в какой стране лучше подавать заявление?

— Мы подали в Штатах, но в принципе очень легко можем эти патенты каскадировать в Европу, Сингапур, Японию. В целом, патентное право — это сумасшедший дом. Патент по сути привязан к территории. То есть, если ты изобрел что-то и запатентовал в России, приходишь такой в США, а тебе говорят: извините, у нас тут изобретатель того же — совершенно другой человек, и вы должны денег. Они попадают на то же в России. Вопрос в объеме рынков. Российские патенты, хоть мы [страна] и ратифицировали соглашение, на западе почти никогда не принимаются как следует. Мы решили, что не готовы рисковать и разбираться в этом. Юристы нам посоветовали патентоваться в США или UK. Мы так и сделали. В России тоже запатентуем, как только раунд инвестиций закроем.

Дальше Женя полетел в Лондонский офис, и снова мы созвонились уже спустя сутки. За это время появились еще вопросы.

— Пока ты летел, у меня еще вопрос родился. Вот ты говорил об альтернативе текущему положению дел, когда тебе впаривают. Но это будет потом, а что сейчас? Над защитой от всего этого таргетинга вы не работаете?

— Это реализовано слоями. 1-й слой — VPN, сначала ты поднял его и только после этого пускаешь человека в сеть. Без шифрования трафика интернета нет. Второй — стандартные ad-блокеры, у нас это все тоже есть, вся реклама выпиливается. Есть еще трекеры и дата-брокеры, которые занимаются перепродажей данных, их около 2 000 — всех, кого мы знаем и смогли идентифицировать, мы блочим тоже. Короче говоря, в традиционной сети можно обеспечить защиту от традиционных инструментов слежения, рекламы, буллшитинга и всего на свете.

1n5vsewoxe8liecrbamvckw95ze.jpeg


Как браузер видит час жизни Черешнева в интернете

К сожалению, пока нельзя поработать с социальным инженирингом, но со временем мы и к этому подступимся. Допустим, тебе пятьдесят и ты никогда не сталкивался с «нигерийским спамом», не знаешь, что это такое. И когда ты получишь такое письмо, мы тебе тут же скажем: ой-ой, будь осторожен.

— Но все равно есть Facebook, который тебя тречит. Ты так или иначе совершаешь какие-то действия там, их можно анализировать.

— Да, совсем это заблочить нельзя, иначе у тебя «Фейсбук» перестанет работать. Но если мы видим на сайте кнопки social media, то ежу понятно, что это не просто кнопка, а трекер — это мы можем у себя блочить. Но вообще, если взять социальную сеть типа «Фейсбука», то если человек в нее пришел, то он получает сервис на их условиях. С этим ничего сделать нельзя юридически, а не технически.

Но я тебе еще в прошлый раз сказал: я думаю, что «Фейсбук» — это не навсегда. По закону GDPR, который вступил в силу в мае этого года, компании должны отдавать данные человека по запросу. Проблема людей в том, что с этими данными ничего нельзя было сделать. Мы для начала хотя бы даем возможность человеку эти данные

© Habrahabr.ru