Как в Намибии защищают диких животных
Щенок морского котика, который уже почти не боится людей. Страна удивительна тем, что можно почесать носик даже львёнку, но лучше делать это из машины.
Дано: у вас есть страна, в которой живут всякие прикольные обитатели: носороги, слоны, леопарды, гепарды и прочие куда менее опасные зверьки. У нас как-то принято думать, что если есть дикий зверь — он должен сидеть в лесу. Лес — он как бы ничейный. А в Намибии почти вся земля — это либо фермы, либо колхозы, либо пустыня. То есть «ничейных» мест для диких животных там попросту нет.
Проблема в том, что те же слоны, зашедшие в гости на ферму, не отличают дикую траву и буш от того, что выращивают фермеры. А жрут они, как насосы. А ещё слоники не самые лёгкие и элегантные зверьки, поэтому оставляют за собой полосу разрушений. Правда, взамен они предлагают помёт, и тоже много. Но фермерам такой обмен не очень нравится.
С леопардами ещё веселее. Они хрумкают овец и коз, плюс в какой-то момент могут глюкнуть и догадаться, что человек — довольно простая добыча.
Самка леопарда Электра с радиомаяком на шее у границы территории Оконжимы (за этим участком можно ходить без машины)
И вот в этих условиях вам нужно и сохранить природу, и сельское хозяйство.
Плюсы ситуации
К счастью, люди в Намибии плюс-минус понимают, что звери и природные памятники — это национальное достояние. И не абстрактное, а очень конкретное: не будет зверей — не будет и туристов. Поэтому леопарда обычно просто так не стреляют, а только когда видят. В смысле, скорее всего, за ним специально не пойдут, но если он зарежет овцу — нанесут визит вежливости.
Вот так страна выглядит сверху (простите за крыло самолёта, с дронами тут сложности):
Кстати, ограничения на полёты дронов в стране во многом связаны с тем, что браконьеры ищут тех же носорогов с воздуха в национальных парках, а потом проникают на территорию, чтобы их убить. Нос им тут никто не отпиливает, хотя в ЮАР мне попадались безрогие: это как раз для защиты от браконьеров.
Страна почти вся гладкая — плюс пара пустынь и возвышений на границе с ними. Поэтому на фермах пасут скот. В отличие от Австралии с примерно таким же раскладом в центре континента, тут есть крупные хищники, от которых тяжело защититься (в Австралии выпасают быка, и он может дать люлей трёхметровому, четырёхметровому или пятиметровому крокодилу).
Вот карты:
Основная часть страны
Каждая ферма обозначена — это важнейшая карта для экологов
Да, есть национальные парки — например, Этоша, огромный огороженный участок прекрасных степей и буша, где в нас чуть не врезался жираф, внезапно решивший, что он успеет перебежать дорогу перед машиной. Там зверей много, еды для них тоже, и вообще круто. Они отлично работают. Но проблема в том, что, повторюсь, звери на месте не сидят. Да и ограда сама по себе, скорее, граница, чем реальная преграда. Потому что тому же слону пофиг.
Плюс заповедник часто работает как убежище: например, в Астрахани из года в год убивали многих кабанов, высунувшихся за пределы биосферного заповедника в низовьях Волги, но популяция в целом была не под угрозой, потому что была огромная территория, где они могли размножаться. То есть государственный заповедник Этоша — отличное решение, чтобы защитить часть животных. Но его мало.
Ещё есть частные Game Reserve. Game принято переводить как «сафари». Классическое английское значение — охота. Приз, соответственно — это дичь (ну или корабль, если речь идёт о деятельности пирата). Сегодня игрой называется поездка в попытке увидеть редких животных, а призом считается, скорее, селфи из машины с этим самым зверем на фоне. То есть Game Reserve — это зоопарк наоборот. Звери на природе, а вы либо в клетке (чаще всего речь о хорошо огороженном лагере и чём-то подобном внутри со смотровой площадкой на водопой), или в машине. Владельцы этих самых частных заповедников всерьёз озабочены выгодой. А оная выгода напрямую зависит от полноты ассортиментной матрицы животных и их количества в наличии. Если несколько групп туристов подряд не встретят жирафа, зебру и какую-нибудь опасную кошку, они могут расстроиться и уехать на другой такой же частный объект. Поэтому, поверьте, на своей территории всех крупных животных владельцы берегут куда лучше любых экологов. А мелкие обычно включены в цепочку с важными, поэтому о них тоже заботятся.
Но что делать на фермах?
Есть закон, который устанавливает ответственность за убийство животного. Например, привалили вы слона — и мы снова ждём вас в цивилизованном обществе через 25 лет, как отсидите. Но есть нюанс. Дело в том, что если с травоядными всё более-менее понятно, и сами они нападают крайне редко. Но с хищниками — можно стрелять если он нападает на вас или на ваш скот. А дальше всё на усмотрение фермера. Ясное дело, фермер просто гулял по бушу с ружьём — и тут зверь как выскочит, как зарычит! Пришлось стрелять. Просто выбора не было.
Причём показания всегда одинаковые. Гулял с ружьём, случайно встретил, попал в затылок, невиновен.
И вот в этих интересных обстоятельствах экологи начали пробовать замутить охрану леопардов и гепардов. В основном, конечно, леопардов. На 2019 год по данным исследовательской станции в Н/аанкузе их в стране около 1000 особей. Гепардов больше, около 8–9 тысяч особей, но их количество как раз снижается. Возможно, их теперь мочат защищённые леопарды. Потому что для леопарда это прямой конкурент. А когда гепард догоняет добычу, он так выматывается, что лежит и отдыхает минут 20. Если в это время подтянется леопард, то гепарду с довольно высокой вероятностью хана. В Кении похожая ситуация с леопардами: говорят, там они прячутся от львов. Но в Намбии львы не настолько зверствуют.
То есть давайте ещё раз: по стране бродят опасные хищники, которые наносят экономический ущерб фермерам. Фермеры могут их почти без ограничений стрелять. Вам надо убедить фермеров так не делать.
Думаю, в Германии было бы достаточно сказать, что так делать нельзя. Но тут немного другой менталитет.
Надо убеждать.
Просто представьте эту сцену. Приходит эколог к фермеру и говорит:
— Слушайте, мистер Хансен, вот эта овца, которую вчера зарезал леопард, она очень помогла в защите дикой природы!
— Мужик, ты понимаешь, что скот можно продавать за 25 тысяч намибийских долларов за здоровое крупное животное?
— Да, но ведь я прибыл засвидетельствовать, что это сделал леопард, и вам положена компенсация от государства… 3 тысячи! Пожалуйста, не убивайте леопарда. Я могу рассказать, как минимизировать возможный ущерб…
— Ага, конечно, не буду его убивать. Сейчас только ружьё возьму и пойду гулять в буш.
Вот только в случае Хансена внезапно на место одного убитого леопарда пришло аж трое. Что нельзя было не заметить. Дело в том, что у леопардов есть свои территории, и дальше как с бродячими собаками — вынимаете из системы одну, на её место приходит две-три послабее. Цикл повторился несколько раз. Раньше фермер терял 3 животных за цикл, а стал терять до 20–30. Мужик посоветовался с другими фермерами, и выяснилось, что так случается с досадной регулярностью. Поворчал, но вернулся к экологу послушать, что же он может придумать такое, чтобы минимизировать возможный ущерб.
Эколог сказал примерно следующее: леопард не различает импал, коз и овец — ему, в целом, плевать, кого кушать. Но кошки охотятся ночью (или рано утром, если речь про гепарда), поэтому самый верный способ спасти свою скотину — это построить хлев и загонять её туда на ночь. Логика в том, что тогда леопард или сожрёт что-то дикое, или пойдёт к соседу добывать его коз. Возможно, именно последние слова заставили мистера Хансена попробовать этот инновационно новый подход в животноводстве.
И заработало!
А дальше случилось вот что. Если экологов никто их не слушал, потому что после вопроса: «Сколько лет ты занимаешься фермерством?» они терялись. А вот мистер Хансен был вполне понятным авторитетом. Старый упрямый фермер, который начал копаться в земле ещё до революции — это очень внятный и убедительный персонаж. Который говорит простыми и убедительными словами. Спустя годы мистер Хансен стал настоящим экспертом по диким животным, и полстраны советовались с ним. Подозреваю, что это оказалась очень почётная роль, и он с удовольствием делал всё, чтобы поддерживать свой авторитет.
Сегодня от кошек защищаются следующим образом:
- Строят загоны для скота на ночь — прямо как завещал мистер Хансен.
- Заводят сторожевых собак и осликов. Если с собакой всё более-менее понятно, то вот ослик — неожиданный поворот биотеха. Оказывается, если растить его как Маугли, то есть в стаде, то он на полном серьёзе будет защищать своих друзей и коллег. В ослике ценно всё: и умение очень громко орать, и боевой нрав, и офигенная сила пинка. Он уверенно ушатывает гепарда задним копытом. В случае с леопардом шансы примерно равны. В общем случае африканские хищники стараются не связываться с этой непонятной вопящей хренью. Генетических противоослиных манёвров у них пока нет, и они выбирают другую добычу.
- И самое интересное — окольцовывают кошек с помощью GPS-ошейников и трекают их на карте. Ошейники отдают координаты раз в сутки (утром) или раз в несколько часов, дальше они сразу же публикуются в личном кабинете фермеров или рассылаются. Фермеры очень любят эти сводки, потому что можно звонить соседу и говорить: «Слушай, не выводи сегодня стадо на север фермы, там у тебя милый котёнок». Я подозреваю, что это такие понты, — что-то вроде элитного клуба «я знаю, где леопард». Ну, а для нас это ещё одно применение интернета вещей.
Там батарея на два года, размыкатель ошейника (как я понимаю, установлен на 5–10% заряда батареи), GPS-приёмник, передатчик (SMS-модем с симкой или вообще УКВ-радио). Старые ошейники были без GPS, просто пищали раз в секунду в эфир, а у ферм стояли приёмники на кошачьей волне.
Вступить в клуб можно, если у вас на ферме поймали зверя. Экологи придумали сделать кошачий спецназ, когда их команда выезжает на вызовы «у меня овцу зарезали». Дальше они выслеживают кошака и стреляют в него дротиком со снотворным. Цепляют ошейник и отпускают.
Таня (нормальное африканское имя, правда, скорее, Таниа) показывает ещё фотоловушку. Их часто расставляют у водопоев, и есть рассылка по тем, кто жертвовал экологам с самыми хорошими фотографиями.
Станция в Н/аанкузе. Последние два испытания этой станции — может ли сероводородный дезодорант отпугивать леопардов от территории вокруг дома фермера, и можно ли сделать дешёвый дезодорант с запахом льва, чтобы отпугивать других хищников. Ответ на оба вопроса — нет.
Разные типы ошейников в Оконжиме
Часто «кошачий спецназ» доставляет в клинику животных с переломами после капканов — многие фермеры уже не добивают котов, но и не нянчатся с их поиском.
Клиника для кошек
В итоге сейчас работает вот такая схема (центр «Африкэт» Оконжимы):
Чтобы вы понимали, кошка за забором как раз относится к группе «care». А самое важное тут, внезапно, образование — внезапно выяснилось, что если с фермерами можно договориться, то с колхозами почти невозможно. Люди там видят что-то пятнистое и сразу стреляют. Слова про будущее страны, экосистему и возможное сосуществование не катят. Сейчас Намибия уже смогла вырастить поколение детей фермеров, понимающих, что если мочить всех подряд, что-то в экологии нарушится, и всей стране будет плохо. Работает. Я искренне не понимаю, почему, но работает.
А что делать со слонами?
С ними совсем другая история. Модель их поведения — ходят по условно-случайным траекториям и жрут всё подряд. Убивать их нельзя ни при каких раскладах, и за это реально очень сурово карают. Слоны ломают заборы (то есть скот разбегается), выедают сразу поля полезных растений и, что самое плохое, разрушают питьевые точки. Питьевая точка тут ровно, как мы в СССР делали в Калмыкии — неглубокая скважина до условно-пресной воды (солёно-горькой, но пригодной для питья) и слабенький насос, который её питает.
Слоны любят пить. Первая проблема с ними в том, что они не помещаются на точку и разламывают сооружение вокруг (обычно это что-то типа мазанки с круговой стеной). Вторая особенность — выпивают всю воду в системе. А третья — они очень умные. Поэтому они понимают, что вода приходит сюда не просто так, а по трубам откуда-то ещё, чувствуют, что в этих трубах больше вкусной воды, и начинают их выкапывать. Особо упёртые повреждают аж шестой метр (не докапываются, но выдёргивают). Естественно, точку после этого нужно делать заново, что не очень-то добавляет радости фермерам.
Собственно, экологи придумали следующее: поскольку слоны умные, надо этим пользоваться и договариваться с ними. Конкретно делать большие точки для них на границах ферм (подальше от ценных растений, которые обычно группируются около дома фермера). Предполагается, что слоны будут пить оттуда всласть и не пойдут вглубь территории, то есть будут бродить от одной своей точки до другой по окраинам. Устройство такой точки будет другим — надо протянуть водопровод и установить механизм, как у бачка в туалете.
Насколько я понимаю, пару тестовых точек сейчас обкатали и собирают деньги на внедрение программы.
Другие животные
Основная особенность туризма в Намибии — это как раз рассматривание животных, тут очень жёсткие правила по невмешательству в среду. Например, в Этоше можно ездить только по дорогам, нельзя выходить из машины кроме редких специально огороженных туалетов. Обязательно нужно прибыть в один из крупных базовых лагерей со стеной ровно к закату, иначе потом ворота запрут, и за нахождение в парке ночью вас некисло оштрафуют рейнджеры. На машинах в аренде стоит GPS-трекер, а поскольку нахождение на дороге в заповеднике — фактически, удел местного ГИБДД, и это тоже мотивирует. Правда, сети там тоже нет, поэтому трек аренде приходит на выезде из заповедника.
Не всё так радостно, как может показаться. Дело в том, что экономический интерес в сохранении животных, а не их полной защите. Вот колония морских котиков на Кейп Кроссе:
И ещё раз наш герой с картинки сверху:
С ним двоякая ситуация. С одной стороны, колония находится на охраняемой территории за воротами, ворота открывают с рассветом и запирают с закатом. Чтобы попасть на территорию, надо приехать очень издалека (то есть автобусом с гидом, на транспорте рейнджера или на машине с отслеживанием), и до кучи там даже построена огороженная экотропа, которая надёжно защищает туристов от контактов с котиками. Правда, колония уже выросла за пределы тропы, и по площади на глаз раза в три больше территории, которая была предназначена для них изначально. И, поскольку считается, что котики могут повредить рыбному промыслу, лишних убивают (убивали). Вот детали от NG.
По остальным животным общая политика — наблюдать, изучать, делать выводы, заботиться о тех, о ком возможно.
Подбирать раненных (обычно после ДТП), выхаживать, выпускать в безопасном месте. Вот даманиха (ближайший выживший родственник слона, кстати), которая родила на исследовательской станции и через месяц будет релицирована к дамбе около Виндхука:
Обезьяны и волонтёры-экологи:
Рейнджер учит обезьяну открывать бутылку, пока безрезультатно. Но он выгуливает группу каждый день, и через пару дней навык разовьётся.
Африкэт умеют отличать гепардов только по узору. А вот в Н/аанкузе дополнили базу данных по следам и гепардам, а потом получили FIT cheetah — что-то типа бертильоновой системы для определения личности гепарда по отпечатку двух лап, что очень помогает в доказательствах того, что на территории фермера не всё кишит гепардами. Потому что один гепард обычно ходит по 3–5 фермам, а каждый фермер думает, что он лично его.
Стенд «их разыскивает милиция». На самом деле данные с фотоловушек, где узнали уже знакомых кошек.
Короткий результат Н/аанкузе такой: работают с 820 фермерами вокруг своей исследовательской станции (в их группе ещё 3 станции по стране, плюс есть независимые другие экологические фонды вроде Оконжимы на базе семьи Хансенов). В 80% случаев зарезания скотины удаётся найти и спасти кошку (в остальных 20% фермер убивает животное). На текущий момент с ошейниками ходят 50 гепардов, 65 леопардов, 3 гиены, 2 льва. 90% процентов фермеров возвращаются за советом после первого обращения — этим показателем тут дико гордятся. По животным собирается этологический материал, чтобы понять лучше, как управлять их передвижениями. Деньги — пожертвования. В случае Оконжимы Хансен отдал всю ферму и почти все сбережения в завещании, они продали дом и основали фонд. Помогают международные компании (в основном, промышленные) и частные лица. Что характерно, в списке спонсоров ни Гринписа, ни WWF я не увидел. Школы присылают волонтёров.
Марлиса ван Вюрен, руководитель заказника Н/аанкузе
Примеры расходов Н/аанкузе в рублях: в год около 800–900 тысяч уходит на бензин для «кошачьего спецназа», ещё около 800 тысяч на то, чтобы нацепить ошейники и получать трафик в течение двух лет с двух слонов (но это были тестовые слоны, следующие должны быть чуть дешевле, тут стреляли дротиками с вертолётов, а слоны уворачивались). Один ошейник на кота стоит около 150 тысяч рублей (видимо, с надеванием и трафиком за год, но без бензина), фотоловушка около 10 тысяч рублей. Основные решаемые задачи — попытки удешевить ловушки, уменьшить ошейники (они либо тяжёлые, либо аккумулятор быстро садится). Прогресс за последние годы сдвинулся от УКВ-трилатерации до 4G+GPS. Понятно, работы там ещё непочатый край и по технологии, и по организации, но меня прям дико удивляет, что что-то уже работает. И что довольно неожиданные вещи вроде чисто каггловских задач на распознавание фотографий следов приводит к тому, что фермер понимает, что леопард у него не живёт, а только иногда заглядывает в гости.
