[Перевод] Загадочная история шизофреника и шамана
Фрэнк Рассел справился с шизофренией, осознав себя заново в роли шамана
Начинается всё без предупреждения — точнее, симптомы имеются, но вы можете увидеть их только задним числом. Сначала вы сидите в машине с вашим сыном, а потом он говорит вам: «Я не могу найти себя прошлого заново». Вы думаете — ну, подростки постоянно делают такие драматичные заявления. Потом он отказывается делать домашнюю работу, пишет что-то о самоубийстве на стене чёрным маркером, пытается порезать себя лезвием. Вы садитесь и долго разговариваете. Через неделю он убегает с вечерних посиделок с друзьями, врывается домой и кричит о том, что его друзья пытаются его убить. Он проводит время, скорчившись, в старой комнате матери, прижимая к груди мягкую игрушку. Ему 17 лет, а вы — его отец, Дик Рассел, путешественник, бывший штатный репортёр Sports Illustrated, но в первую очередь, отец. Наступает XXI век.
До этого момента ваш сын Фрэнк был полностью нормальным ребёнком, пусть и немного странным. Эксцентричный гений, плохо социализирующийся, зато полный идей — возможно, будущий художник, думали вы. А теперь вам говорят, что особенности вашего сына проистекают из патологии, его загадочные фразы говорят не о скрытом гении, а о неправильной работе нервной системы. Вы сидите рядом с ним, когда Фрэнк получает диагноз — шизофрения, и вам в голову сразу же приходит куча разных ассоциаций. В США диагноз «шизофрения» часто означает отсутствие жилья, работы, неспособность поддерживать тесные связи, приверженность к употреблению наркотиков. Теперь ваш сын находится на грани. Вы отдаёте его докторам, выписывающим ему нейролептики, а когда он разжирается до 136 кг [Berenson, A. Eli Lilly Said to Play Down Risk of Top Pill. The New York Times (2006)], а доктора говорят, что это нормально, вы им верите [Russell, D. The Astonoishing Zyprexa Cover-Up. www.MadinAmerica.com (2015)].
Обычный ребёнок: Фрэнклин Рассел в детском возрасте, до появления симптомов шизофрении
Если бы Фрэнк жил где-то в другом месте, всё могло бы пойти по-другому. В некоторых странах рабочая занятость шизофреников в пять раз выше, чем в США. В других симптомы шизофрении считаются признаком наличия необычных способностей.
Дик с сыном за 15 лет перепробовали различные методы лечения, эффективные и не очень. Затем внезапно парочка пошла в совсем другом направлении, по пути, который Дик теперь любит называть «освещённый факелами проход в длинном тёмном туннеле». Делясь своей историей, он надеется помочь другим найти свой путь –, но он понимает, что иногда она звучит безумно. К примеру, он считает, что Фрэнк может быть шаманом.
Считается, что определённые структуры и участки мозга особенно важны для создания чувства личности. Один из них находится на пересечении работы двух средних долей мозга; височной доли, превращающей всё, что человек видит и слышит, в язык, эмоции и память, и теменной доли, интегрирующей все пять чувств для определения местоположения в пространстве. Это участок под названием височно-теменной узел, ВТУ, который собирает информацию с этих и других долей мозга и составляет мысленное представление о физическом теле и его местоположении в пространстве и времени. Он также играет роль в том, что называется модель психического состояния человека (или теория разума), в способности распознавать, что ваши мысли и желания являются вашими, и понимать, что у других людей также есть состояния разума, отдельные от вашего.
Когда работа ВТУ изменяется или нарушается, создавать представление о себе становится трудно, а иногда и болезненно. Считается, что дисморфофобия, характеризующаяся чрезвычайной обеспокоенностью вымышленными дефектами, возникает из-за неправильной работы ВТУ [Feusner, J.D., Yaryura-Tobias, J., & Saxena, S. The pathophysiology of body dysmorphic disorder. Body Image 5, 3–12 (2008)]. Исследователи наблюдают атипичную работу ВТУ у пациентов с болезнью Альцгеймера, Паркинсона и страдающих потерей памяти.
Шизофрения тесно связана с нарушениями ВТУ. Она меняет модель психического состояния; шизофреники часто считают, что другие люди относятся к ним враждебно, и когда они выполняют задачи, связанные с моделью психического состояния, активность их ВТУ резко возрастает или резко падает. Исследователи вызывали видения и ощущения выхода из собственного тела, испытываемые отдельными шизофрениками, просто стимулируя ВТУ электродами. Психиатр Лот Постмес называет это «перцептивной бессвязностью», отмечая, что беспорядочный набор сенсорной информации разрушает эго: «нормальное ощущение себя, как единой сущности, «Я», владеющее и управляющее мыслями, эмоциями, телом и действиями» [Postmes, L., et al. Schizophrenia as a self-disorder due to perceptual incoherence. Schizophrenia Research 152, 41–50 (2014)].
Разрушенное самосознание шизофреника делает очень трудным задачу представления связного представления о себе самом окружающему миру, и взаимодействие с другими, более целостными личностями. «Шизофрения — заболевание, основным проявлением которого является уменьшение способностей к социальному взаимодействию», — говорит Матчери Кешаван, психиатр из Гарвардской медицинской школы, эксперт по шизофрении. И всё же, что иронично, людям с шизофренией нужны другие люди, точно так же, как социально способным людям, если не больше. «Проблема у людей с шизофренией состоит в том, что как бы они ни хотели социальных связей, они часто теряют навыки, необходимые для их обеспечения», — говорит Кешаван.
Эта потребность в социальных взаимодействиях сильно отличает шизофреников от людей с диагнозом «расстройство аутистического спектра» (РАС). В 2008 году Бернард Креспи, биолог из Университета Саймона Фрезера в Канаде, и Кристофер Бэдкок, социолог из Лондонской экономической школы, построили теорию о том, что РАС и шизофрения — это две стороны одной медали. «Социальные способности, — писали они, — недостаточно развиты при аутизме, и чрезмерно развиты, вплоть до отказа, при психозах (шизофрении)». Иначе говоря, если у человека с аутизмом ощущение самого себя бывает ущербно узким, самоощущение шизофреника бывает ущербно широким: они считают, что являются многими людьми сразу, и везде видят мотивы и смысл.
И хотя с ними, возможно, очень трудно жить, нарушения восприятия могут сделать шизофреников более творческими людьми. Шизофреники обычно считают себя обладателями более богатого воображения, чем у остальных, и пускаются в более художественные проекты [Kaufman, S.B. How Is Creativity Differentially Related to Schizophrenia and Autism? www.Blogs.ScientificAmerican.com (2015)]. Множество людей с шизофренией сказали, что их творческие мысли и галлюцинации появляются в одном и том же месте. Поэт Райнер Мария Рильке отказывался лечить свои видения, говоря «не забирайте моих дьяволов, потому что ангелы тоже могут исчезнуть». Автор Стивен Митчелл, переводивший много работ Рильке, говорит так: «Он столкнулся с экзистенциальной проблемой, противоположной той, которую приходиться решать большинству из нас: там, где между нами и другими людьми встаёт твёрдый, пусть и полупрозрачный, барьер, у него иногда не было даже тончайшей разделительной мембраны».
Фрэнк Рассел сообщал, что чувствует что-то похожее. «Он говорил мне, что чувствует себя, как зеркало, отражая то, что находится внутри других людей», — пишет его отец, Дик. «Ему было сложно разделить, что принадлежит ему, а что другим». А Фрэнк, по словам Дика, весьма творческая личность. Он рисует карандашом и красками, а также увлекается сваркой. Он изобретает язык из придуманных иероглифов и символов. Он сочиняет длинные поэмы о богах и расовых проблемах, и выиграл множество наград за поэзию в школе.
И всё же странная одержимость Фрэнка символами, его вера в то, что он может стать китайцем или превратиться в медведя, делала социальное взаимодействие странным и сложным. 10 лет после получения диагноза он провёл в основном в изоляции, по сути неспособным формировать длительные отношения или присоединяться к групповым занятиям. Кроме докторов, постоянными людьми в жизни Фрэнка были его родители. Это было до того, как он встретил Малидому Патриса Сомэ.
Малидома Патрис Сомэ считает себя титьюло, или шаманом. Он считает, что принадлежность к общине — важнейший аспект контроля симптомов, часто связываемых с шизофренией
Согласно Всемирной организации здравоохранения, шизофрения — явление универсальное. «Пока что ни одно сообщество или культура мира не является свободной от этого загадочного заболевания», утверждает отчёт 1997 года. Диагноз «шизофрения» учитывает пять симптомов [по американской системе DSM / прим. перев.], а также их влияние и продолжительность:
- Бред;
- Галлюцинации;
- Нарушения речи;
- Нарушения поведения, вплоть до кататонии;
- Отрицательные симптомы типа эмоциональной тупости (ограничения выражения эмоций), алогии (ограничение речевых возможностей) и аволиции (недостатка инициативности).
Однако ВОЗ предупреждает, что стоит относиться к этим критериям с долей скепсиса: «современные операционные диагностические системы, являясь, несомненно, надёжными, оставляют открытым вопрос обоснованности оценок в отсутствии внешних критериев». Диагноз «поэтому необходимо считать предварительным», необходимым для составления планов лечения, «оставляя возможность для будущих изменений».
Подробности диагноза постоянно меняются. «Всё меняется со временем, — говорит Кешаван. — Мы проводим исследования в поисках лучших биомаркеров, но пока всё сложно». Роберт Розенхек, психиатр из Йельского университета, изучающий эффективность различных моделей лечения шизофрении, заходит в суждениях ещё дальше. «Обычно в медицине всё основано на заболевании, имеющем медицинское основание, или психологическое основание. У шизофрении такого нет».
Добавляет сложностей то, что шизофрения в разных культурах бывает разная [Brekke, J.S., & Barrio, C. Cross-ethnic symptom differences in schizophrenia: The influence of culture and minority status. Schizophrenia Bulletin 23, 305–316 (1997); Banerjee, A. Cross-Cultural Variance of Schizophrenia in Symptoms, Diagnosis and Treatment. Georgetown University Journal of Health Sciences 6, 18–24 (2012.)]. Несколько исследований ВОЗ сравнивали результаты развития шизофрении в США и Западной Европе с результатами в «развивающихся странах» вроде Ганы и Индии. Проследив за пациентами пять лет, исследователи обнаружили, что жители развивающихся стран чувствовали себя «ощутимо лучше» тех, кто жил в «развитых» странах [Foster, H. What Really Causes Schizophrenia Trafford Publishing, Bloomington, IN (2003)]. В одном исследовании почти 37% пациентов из развивающихся стран, у которых диагностировали шизофрению, не демонстрировали никаких симптомов через два года — в отличие от 15,5% пациентов в США и Европе. В Индии почти половина людей, получивших диагноз шизофрения, способны успешно работать, по сравнению с 15% таких людей в США [Hengeveld, M. Job Hunting with Schizophrenia. The Atlantic (2015)].
Многие исследователи выдвигали теории, что подобные противоречащие интуиции открытия произрастают из ключевых культурных различий: в развивающихся странах процветает коллективизм или взаимозависимость, поэтому люди там ориентированы на жизнь в сообществе [Bae, S. & Brekke, J.S. Characteristics of Korean-Americans with schizophrenia: A cross-ethnic comparison with African-Americans, Latinos, and Euro-Americans. Schizophrenia Bulletin 28, 703–717 (2002); Parker, C.B. Hallucinatory «Voices» Shaped by Local Culture, Stanford Anthropologist Says. www.news.stanford.edu. (2014)]. В развитых странах преобладает индивидуализм — автономия и достижения за счёт самостоятельной мотивации. Другие отличие развивающихся стран иногда могут усложнить эту дихотомию — к примеру, относительно плохая доступность лекарств. Однако в одном исследовании «социоцентрических» различий между этническими меньшинствами в США было обнаружено, что «определённые защитные аспекты этнической культуры меньшинства» –, а именно, преобладание двух коллективистских ценностей, эмпатии и социальной компетентности — «ведут к более мягкому проявлению симптомов шизофрении».
«Возьмём молодого человека с шизофренией, не способного вступать в социальные контакты, — говорит Кешаван. — В культурах коллективизма он всё ещё способен выживать в общей семье с менее успешным братом или кузеном… Он будет чувствовать поддержку. В более индивидуалистичных сообществах он будет чувствовать себя отстранённым и не принадлежащим к общества. Поэтому шизофрения в индивидуалистских странах накладывает на человека серьёзные ограничения». Индивидуалистические сообщества также «уменьшают мотивацию к признанию наличия болезни и поискам помощи других людей, будь то терапевты, клиники, местные программы помощи», — отмечает Рассел Шатт, ведущий эксперт по социологии шизофрении.
На разницу в результатах наличия болезни в разных культурах может влиять и различие самих пациентов. В 2012-м Шихуй Хан, нейробиолог из Пекинского университета, просил добровольцев из страны с развитой взаимозависимостью (Китай) и из страны, жители которой считаются более независимыми (Дания), размышлять о разных людях, отслеживая активность в их ВТУ. В обеих группах ВТУ активировался, когда люди пытались понять мыслительные процессы других людей — задача на теорию разума. Но у китайских участников ВТУ активировался, когда они думали про самих себя. У датчан средняя префронтальная кора, которую исследователи использовали для измерения степени обдумывания самого себя, активировалась больше, чем у китайцев. По сути, самосознание китайцев в среднем было более размытым, что напрямую влияло на область мозга, которую обвиняют в ответственности за симптомы шизофрении.
В исследовании Хана средний уровень активности ВТУ у людей из стран, пропагандирующих независимое поведение, был ближе к уровню пациентов с шизофренией. В других исследованиях, включая работу Чийоко Кабайашя Фрэнка из Психологической школы при Университете Филдинга в Санта-Барбаре, высказывается предположение, что уменьшение активности в области ВТУ у японских взрослых и детей во время выполнения задач по теории разума «может быть связано с пониженным уровнем различий между понятиями «я» и «другие» в японской культуре» [Frank, C.K. & Temple, E. Cultural effects on the neural basis of theory of mind. Progress in Brain Research 178, 213–223 (2009)]. Это проявляется в том, как люди из разных стран по-разному воспринимают мир: люди из коллективистских стран в большей вероятностью будут верить в бога [Cukur, C., de Guzamn, M.R., & Carlo, G. Religiosity, values, and horizontal and vertical individualism-collectivism: A study of Turkey, the United States, and the Philippines. Faculty Publications, Department of Psychology University of Nebraska, Lincoln (2004)] и обращать внимание на контекст в изображениях, в то время как люди из индивидуалистских культур с большей вероятностью будут игнорировать контекст и концентрироваться на основной части изображения [Liddell, B.J. et al. Self-orientation modulates the neural correlates of global and local processing. PLoS One 10, e0135453 (2015)]. Из этого следует, что ШВ должны реже подвергаться сомнению или изоляции из-за их видений в коллективистских культурах, и поэтому, реже будут ощущать то, что Шатт называет «социально вызванным стрессом» — который, как он пишет, «имеет биологические последствия, обостряющие симптомы психического заболевания».
Малидома происходит из коллективистского общества. Он родился в племени дагара в Буркина-Фасо, как внук известного целителя; он путешествует по миру, но обосновался в США. Малидона считает себя мостом между своей культурой и США, существующим для того, чтобы «привнести мудрость нашего народа в эту часть мира». «Карьера» Малидомы — он усмехается при употреблении этого слова — представляет собой смесь из культурного посла, гомеопата и мудреца. Он путешествует по стране, выполняя ритуалы и консультации, пишет книги и выступает с речами. У него три диплома магистра и две докторских степени от Брандейского университета. Иногда он называет себя «шаманом», поскольку люди знают значение этого слова (в некотором роде), и это похоже на его звание в Буркина-Фасо — титьюло, тот, кто «постоянно общается с другими измерениями».
Дик впервые услышал о Малидоме от Джеймса Хилмана, психолога-юнгианца, чью биографию писал, когда лечение Фрэнка зашло в тупик. Большую часть промежутка времени с 20 до 30 лет Фрэнк провёл в интернатах. Его любимым был «Дом Земли», частный интернат, гораздо более структурированный, чем предыдущие. Там проходили классы, была возможность проявить лидерство, поощрялась атмосфера любви и заботы. Фрэнк завёл близких друзей, выступал в пьесах. Дик радовался: впервые с тех пор, как Фрэнк заболел, его жизнь была наполнена друзьями и смыслом.
Благодаря таким реакциям (и поскольку сообщества помогают пациентам не забыть принять лекарства), такие сообщества стали неотъемлемой частью в лечении шизофрении в западной медицине. В обзорной работе, охватившей 66 научных работ, исследователи из Сантьягского университета в Чили обнаружили, что «психологическая помощь на основе сообществ значительно уменьшает негативные и психотические симптомы, количество дней, необходимых для госпитализации и частоту злоупотребления наркотиками» [Armijo, J., et al. Efficacy of community treatments for schizophrenia and other psychotic disorders: A literature review. Frontiers in Psychiatry 4 (2013). Retrieved from doi:10.3389/fpsyt.2013.00116]. Пациенты с большей вероятностью регулярно принимают лекарства, сохраняют работу и заводят друзей. Они также с меньшей вероятностью будут стыдиться себя. Те же результаты были получены и в США.
Но у Фрэнка и Дика была проблема. Лечение в «Доме Земли» обходилось в $20 000 в квартал — столько Дик, всю жизнь работавший журналистом, не мог себе позволить долго оплачивать. После 16 месяцев в «Доме Земли», проведённых при помощи семьи и друзей, он решил прекратить «отдалять неизбежное». Дик отвёз Фрэнка обратно в Бостон и определил в менее структурированный интернат, где тот, со временем, начал сдавать.
Примерно в 2012 году Дик решил поискать Малидому; в первый раз он пообщался с ним по телефону, а затем встретился с Оджаи, небольшом городе близ Лос-Анджелеса. Затем, через год, он встретился с ним на Ямайке, взяв с собой Фрэнка.
Когда Малидома впервые встретился с Фрэнком за ужином на Ямайке, он сразу же заметил, насколько тот похож на него. «Связь между нами стала ясной сразу же», — говорит он. Как только шизофреник встретил шамана, последний покачал головой и схватил руки Фрэнка, будто бы они знали друг друга уже много лет. Он сказал Дику, что Фрэнк был ему «словно коллегой». Малидома считает, что Фрэнк — американская версия титьюло; вообще, по его словам, версии титьюло есть в каждой культуре. Он также считает, что человек не может решить стать титьюло — это происходит с человеком. «Каждый шаман начинал с кризиса, похожего на кризис людей, которых называют шизофрениками, психотиками. Путь шамана или титьюло начинается со слома духа, — говорит он. — Сначала они прекрасно себя чувствуют, как все остальные. А потом вдруг ведут себя странно и представляют опасность для себя и деревни», — видя и слыша несуществующие вещи, ведя себя параноидально, издавая разные крики.
Позже Фрэнк нашёл утешение в самовыражении через искусство. Слева — он играет на барабанах на Ямайке. Справа — один из его рисунков.
Когда это происходит, дагара начинают все вместе пытаться излечить сломленного человека. Одна из таких попыток состоит в том, что люди танцуют и веселятся, изображая праздник. Малидома вспоминает, как наблюдал за этим процессом, когда через это проходила его сестра. «Моя сестра кричала ночью, — говорит он, —, а вокруг неё играли люди». Обычно неконтролируемые срывы длятся порядка восьми месяцев, после чего, по сути, возникает совершенно новый человек. «Необходимо пройти через радикальную инициацию, после которой можно стать очень важным человеком, необходимым общине для её же блага, понимаете?» Если у человека во время срыва не окажется контактов с общиной, говорит Малидома, он может и не поправиться. Он считает, что это случилось с Фрэнком.
Если бы Фрэнк родился в племени дагара, и испытал те же проблемы в 17 лет, что заставили его убежать из квартиры его друга, говорит Малидома, община бы сразу же сплотилась вокруг него, и проводила бы те же ритуалы, которым подверглась его сестра. После этого вмешательства члены племени начали бы работу по излечению Фрэнка и возвращению его в общину;, а когда он был бы готов, он занял бы заметное положение. «Он стал бы известен, как духовный человек, способный заглянуть в глубинные проблемы окружающих его людей», — говорит он.
Малидома не первый человек, предполагающий о наличии связи между шаманизмом и шизофренией. Психиатр Джозеф Полимени написал целую книгу на эту тему, «Шаманы среди нас» [Shamans Among Us]. В ней Полимени отметил несколько параллелей: шаманы и шизофреники считают, что обладают волшебными способностями, слышат голоса, испытывают ощущения выхода из тела. Шаманы стали шаманами в позднем подростковом возрасте или в возрасте немного за 20, примерно в том же промежутке, когда обычно диагностируют шизофрению (17–25) у мужчин. Шизофреники и шаманы чаще являются мужчинами, чем женщинами. Количество шаманов (один из 60–150 человек, примерного размера большей части ранних человеческих общин) сходно с общемировым количеством шизофреников (примерно 1 процент).
Эту теорию поддерживают не все. Критики отмечают, что шаманы входят и выходят из своего шаманского состояния по желанию, а у шизофреников нет никакого контроля над их видениями. Но Роберт Спольски, нейробиолог из Стэнфорда, предложил схожую гипотезу, принятую большим числом специалистов: многие духовые лидеры, шаманы и пророки, могут демонстрировать «шизотипические расстройства личности». Люди с таким диагнозом часто оказываются родственниками шизофреников, и демонстрируют менее ярко выраженные симптомы, например, странные речевые обороты или «магическое мышление», связанное с творчеством и высоким IQ. Такое описание может подойти Малидоне, который никогда не испытывал серьёзного расстройства, но брат и сестра которого прошли через это.
Сделал бы или не сделал психоз Фрэнка его шаманом в другом месте или времени, в интервенции племени дагара есть три главных фактора (раннее вмешательство, сообщество и цель), соответствующие трём факторам, которые Кешаван, Шатт, Розенхек и другие указывают в качестве дополнения к лекарствам: раннее вмешательство [Szabo, L. Early Intervention Could Change Nature of Schizophrenia. www.USAToday.com (2014)], поддержка со стороны общества и занятость. Возможно, Дик упустил шанс провести церемонию инициации дагара, но Малидома посоветовал Дику внести оставшиеся аспекты этого подхода в жизнь его сына, включая ритуалы и другие осмысленные действия.
Вернувшись с Ямайки в Бостон, Фрэнк поддерживал связь с Малидомой по телефону. Он и Дик ездили по интернатам, клиникам различных докторов, практикующих альтернативную медицину, встречавших бред Фрэнка с теплотой и поощрявших его. Дик также стал поощрять своего сына. Когда Фрэнк попросил Дика включить в мемуары, которые он писал, и его мысли, в том числе и идею о том, что «одной из составляющих пива служит расплавленный пот дельфинов», Дик удовлетворил эту просьбу. Эти события, говорит Дик, вместо того, чтобы привести к увеличению расстройства поведения, имели «приземляющий эффект». Они показали Фрэнку, что у него есть друзья и семья, уважающие его таким, какой он есть, и всё то, на что он способен. «Если какие-то мечты Фрэнклина могут существовать только в его воображаемом мире, так тому и быть», — писал Дик в его мемуарах, «Мой загадочный сын: изменивший жизнь переход от шизофрении к шаманизму» [My Mysterious Son: A Life-Changing Passage Between Schizophrenia and Shamanism]. «Я узнал, что для него это важно».
Отец и сын: сегодня Фрэнку Расселу легче справляться со своими симптомами. Приобрели глубину и его отношения с отцом, который говорит, что их путешествие в шаманизм изменило его образ мыслей по поводу здоровья и болезней.
Результаты были ощутимыми. Пять лет назад, до встречи с Малидомой, Фрэнк был слабо мотивирован к поиску социального общения. В 37 лет он ездил в Нью-Мексико и Мэйн, изучал машиностроение. Сегодня он чрезвычайно изобретательный джаз-пианист. Его комната заполнена рисунками и работами по металлу, богатыми архетипичными образами и иероглифическими языками собственного сочинения.
Он не вылечился. Он иногда слышит голоса и впадает в бред. Он всё ещё живёт в интернате. Но он снова смог урезать дозу лекарств в два раза. Он сбросил лишний вес, и симптомы его диабета пропали. Он более вежлив, внимателен и заинтересован происходящим, как говорят его отец и доктора. У него всё ещё бывают плохие дни, но всё реже и реже.
Возможно, главным мотиватором улучшения состояния Фрэнка стало изменение его отношения к себе. Он уже не обычный сумасшедший, он художник и поэт, путешественник и друг, африканец и американец, сварщик и студент.
А недавно стал ещё и шаманом. В феврале Фрэнк, Дик и мать Фрэнка навестили племя Малидомы в Буркина-Фасо, где Фрэнк принимал участие в ритуалах излечения. Он четыре недели прожил в деревне перед тем, как вернуться домой в Бостон в начале марта. Дик и Малидома не хотят делиться подробностями церемонии, и говорят только, что реакция Фрэнка на ритуалы дала им надежду.
Этот опыт также изменил восприятие Дика. «Я никогда не думал, что буду проводить духовные ритуалы, связанные с водой, у океана», — сказал он. Но именно это он и проделал, и, помогая своему сыну восстановиться, обнаружил, что его собственное отношение к болезни и здоровью изменилось. «Если психоз — это создание альтернативной реальности, то цель — войти в этот мир. Также существует понимание того, что мир, который мы считаем реальным, наполнен аспектами Иного — того, что существует загадочное проникновение или даже их объединение».
А что же по поводу подхода традиционной медицины? Насколько известно Дику, учёные пока не исследовали такие случаи, как случай Фрэнка.
