[Перевод] Развитие технологий: первое столетие
Примечание переводчика: На Хабре и в нашем блоге о корпоративном IaaS мы много пишем об облачных технологиях, и рассматриваем интересные инфраструктурные проекты различных компаний. Однако иногда полезно окинуть взглядом и историю развития технологий, чтобы переосмыслить некоторые подходы к их развитию. Сегодня мы представляем вашему вниманию длинную, но очень интересную лекцию о том, что ждет современный интернет, как видят его настоящее и будущее сейчас. Мы не готовы согласиться со всеми выводами автора, но считаем, что этот материал – отличный повод обсудить перспективы не только веб-дизайна, но и всей Сети и информационных технологий в целом.
Стоит отметить, что автор – большой поклонник авиации, в первую очередь американской (отсюда и сравнение ИТ и самолетов, на основе которого строится весь рассказ), но плохо знаком с не-американскими (в том числе российскими) авиакосмическими технологиями, и в этой части своего повествования может судить предвзято (или, как минимум, не готов описать всю картину целиком).
Web-дизайнеры! Я программист из Сан-Франциско, но я пришел с миром! Я бы хотел начать своё повествование с притчи про самолеты. В 1981 моя мать и я летели из Варшавы в Нью-Йорк на этом самолете – Ил-62.
Советским инженерам недоставало компьютеров, чтобы просчитать сдвиг и изгиб крыла в условиях, когда двигатели висят под ним, поэтому они просто крепили их сзади. В те дни в Варшаве совершалось не более десяти полетов в день. Если удавалось разглядеть в небе самолет – это было целое событие. Здание аэропорта было маленьким и бетонным, не больше аудитории, в которой мы сейчас сидим, поэтому по прибытию в аэропорт им. Джона Ф. Кеннеди, мы с мамой были поражены огромным количеством дверей и ворот. Вдобавок ко всему, ни один из нас не говорил по-английски.
Мы бегали по аэропорту до потери пульса, пока наконец не нашли комнату ожидания, где вместе с остальными пассажирами стали ждать самолета компании Pan Am до Хьюстона. Вдруг, без всякого предупреждения, зал ожидания поднялся в небо. Так прошло мое первое знакомство с самолетом Boeing 747.
747 – это гений инженерной мысли. Все, к чему мы привыкли во время путешествий по воздуху, к добру или к худу, впервые появилось в этом самолете и его предшественнике Boeing 707: сиденья на рельсах, верхние багажные полки, отодвигающиеся шторки окон, небольшой вентилятор над сиденьем и еще много чего.
Существует огромное количество удивительных историй про Boeing 747. Его размеры в два с половиной раза превышали размеры самого большого из когда-либо построенных пассажирских самолетов. Чтобы собрать его, пришлось возводить специальную фабрику. Даже когда с конвейера сошли первые самолеты, она все еще не была достроена. Конструкция самолета постоянно дорабатывалась. Инженеры бегали в производственный цех, потрясая исправленными чертежами, и настолько донимали начальника линии, что тот орал на них матом.
Для создания 747 требовалось более 75000 технических чертежей. Все они были нарисованы от руки. Тогда не было никаких САПР, которые бы помогли инженерам разобраться, как собирать аппарат – была только громоздкая учетная система. Boeing пришлось построить из фанеры полноразмерную модель самолета, чтобы убедиться в правильности чертежей, и что все детали подходят и не мешают друг другу.
Моим любимым фактом о Boeing 747 является то, что его строила команда B, так сказать, свои «Несносные медведи» компании. Лучшие инженеры и амбициозные успешные специалисты занимались сборкой другого, более престижного проекта Boeing – сверхзвукового самолета 2707.
Эта модель сверхзвукового самолета должна была летать со скоростью около 2900 км/ч, что практически в три раза превышает скорость звука. Аппарат имел крылья с изменяемой геометрией и проектировался как первый широкофюзеляжный лайнер. Все верили, что за ним будущее авиапутешествий.
747 должен был стать временным решением и летать до 1970 года, пока на службу не заступит 2707 – после этого 747 должен был стать грузовым судном. Это рекламный плакат того времени, на котором представлены «самолеты завтрашнего дня», которые уже «показались на горизонте».
На самом деле, тот знаменитый «горб» Boeing 747 был сделан специально, чтобы облегчить погрузку. Он определенно не был самолетом с блестящим будущим. Но не только Boeing занималась созданием сверхзвукового транспортного самолета. Советский Союз усиленно работал над собственной версией летательного аппарата, а европейцы занимались разработкой «Конкорда».
Это было головокружительное время для авиации. Pan Am даже начала продавать билеты на первый полет на Луну! Список желающих насчитывал более 90000 имен. Мораль моей притчи вот в чем: представьте, что вы можете вернуться назад во времени и предложить одному из инженеров Boeing показать, как будет выглядеть будущее авиаперевозок в 2014 году, то есть 50 лет спустя.
Что же он ожидает увидеть?
Помните, что в 1965 году, проект Джемини только начинался. Астронавты на орбите планеты тестировали технологии и процедуры, необходимые для полета на Луну. Космическая гонка была в самом разгаре. СССР и Европа разрабатывали гигантские сверхзвуковые транспортные лайнеры.
На графике видно, что скорость полетов увеличивалась в геометрической прогрессии, и мы были в самом начале этого крутого склона, который вел к межзвездным путешествиям. Хотя основные технологии продолжали меняться, тенденция оставалась четкой и непреклонной.
Инженер тех годов ожидал увидеть в 2014 бесплодную пустошь, оставшуюся после ядерного взрыва. Холодная война была суровой реальностью, и многие люди ожидали, что все закончится катастрофой.
Он верил, что если мы не поубиваем сами себя, то построим базы на Луне, а может даже и на Марсе. Его бы не удивили летающие автомобили или атомные самолеты с бесконечным радиусом полета. Без сомнения, он мог себе представить, что сверхзвуковые путешествия станут обычным делом, позволяя с огромной скоростью и комфортом перемещаться между двумя любыми городами.
Подумайте, что мог видеть тот инженер за всю свою жизнь? Первые попытки поднять в воздух самолет с двигателями случились как раз в момент его рождения. В двадцатых годах XX века, когда он был подростком, такие самолеты как Junkers G-24 были способны поднять в воздух до 14 пассажиров и перемещаться на скорости 170 км/ч.
1930 год подарил нам цельнометаллический DC-3. Этот самолет мог перевозить уже 33 человека и летал со скоростью 333 км/ч. Это была эра знаменитых Boeing Clipper. В них были установлены роскошные спальные места, а полет из Сан-Франциско до Гонконга на таком самолете занимал шесть часов.
В 1940 году Boeing представила Стратокрузер – герметичный самолет, который мог летать на скорости 480 км/ч. Наконец, в 50х годах, Boeing вступила в реактивную эру со своим Boeing 707, который мог перелететь через Атлантический океан на скорости близкой к 1000 км/ч.
Я с уверенностью могу сказать, что случилась последняя вещь, которую ожидал увидеть инженер Boeing в 2014 году. Сегодня самым совершенным пассажирским самолетом является Boeing 787.
Если вы не увлекаетесь самолетной тематикой, то вам будет достаточно сложно отличить 787 от его дедушки. Интересно то, что революционно-новый самолет летает медленнее, чем 707. Основная конфигурация лайнера не изменилась за 60 лет. Это длинная труба с крыльями по бокам, под которыми висят несколько двигателей, способная развивать скорость до 900 км/ч.
Что же случилось с будущим?
Нет, технологии нас не подвели. Мы строим, тестируем и летаем на самолетах, скорости которых в три раза превышают скорость звука.
Это «Валькирия» – тяжелый стратегический бомбардировщик, окрашенный в белый цвет, чтобы исключить перегрев от светового излучения ядерного взрыва. Тестовый полет состоялся в 1965 году, но самолет так и не поступил в массовое производство.
Это SR-71 Blackbird, еще один самолет, способный развить скорость в 3 маха. Он уже производился массово и летал на протяжении десятилетий. Ему все еще принадлежат все рекорды скорости.
Мы все-таки получили сверхзвуковые пассажирские самолеты! Конкорд попал в коммерческую эксплуатацию и успешно перевозил мажоров через Атлантику на протяжении 25 лет. Если вы моего возраста, то вы можете помнить один из них, проезжающий мимо вас в аэропорту.
Русские тоже добились успеха, создав самолет, который, правда, оказался слишком громким для пассажирских перевозок, поэтому остался транспортным самолетом, летающим на скорости, вдвое превышающей скорость звука.
Моя любимая строчка из статьи на Википедии: «Самолет был настолько громким, что вы не могли расслышать крики пассажира, сидящего в двух сиденьях от вас». Ему пришлось бы передавать вам записку с текстом «ааааааааааа!»
Космическая программа тоже не провалилась. Мы высадились на луну не один, а целых шесть раз.
Один чувак даже в гольф там сыграл.
Наш бедный инженер имел полное право предполагать, что все технологические прорывы, которые он наблюдал на протяжении всей своей рабочей жизни, вели к одной конечной точке. Он жил в период ускорения технологического развития, когда за десять лет мы прошли путь от пропеллерных самолетов до исследования Луны. Следующее поколение технологий не было недостижимой мечтой, оно уже было на стадии прототипа. Но почему-то все встало.
В 2014 году вокруг нашей планеты летает Международная космическая станция, но об этом довольно неловко говорить. Иногда мы отправляем туда канадцев. Забудьте про Луну – мы даже не можем отправить астронавтов на орбиту. Если мы хотим отправиться на эту несчастную станцию, нам нужно просить об этом русских.
Можете ли вы представить себе взгляд инженера из прошлого?
Технологии указывали в одном направлении – будущее было ясным и неизбежным. Но мы так и не пришли к нему. Возникает вопрос: «Почему?»
Во-первых, это стало невыгодно. Когда самолеты стали быстрее, стоимость их разработки и эксплуатации также выросла. Чтобы расталкивать воздушную толщу нужны экзотические материалы и безмерное количество топлива. С космической программой все еще хуже. На запуск этих ракет ушло огромное количество государственных средств.
Во-вторых, мы столкнулись с чередой препятствий. У экономистов есть отличное слово «экстерналии», для всего, что не вписывается в их модель мира. Одним из недостатков использования сверхзвуковых самолетов стал сверхзвуковой хлопок. Воздушные Силы шесть месяцев летали на сверхзвуковых скоростях над городом Оклахома, и только потом поняли, что постоянный шум мешает людям.
Другим препятствием стали озоновые дыры, образующиеся из-за выхлопа сверхзвуковых аппаратов. В Boeing искренне удивилась, что людей беспокоит эта проблема. Кому какое дело до солнца, проникающего в ваш дом через разбитое окно и сжигающего вашу кожу, если мы можем летать на сверхзвуковых лайнерах? Но это того не стоило!
Потому что технологий, которые мы имеем, достаточно. Оказалось, что немногим людям нужно перелететь через океан за три часа, вместо шести. Чтобы попасть на конференцию, я летел из Швейцарии в Сан-Франциско. Перелет занял 11 часов и стоил мне $1000. Это был долгий перелет и довольно некомфортный, да и скучный. Но я за полдня пересек планету!
Достаточно того, что мы можем попасть куда угодно всего за один день. Мы постоянно сетуем на авиаперелеты, но только подумайте: за пару тысяч долларов вы можете попасть куда вашей душе угодно. Люди, разрабатывающие «самолеты завтрашнего дня», так сильно зациклены на технологиях, что забывают задать себе вопрос: «А для чего мы их создаем?»
Сегодня я постараюсь убедить вас в том, что случившееся с авиацией сейчас происходит с интернетом. Вот мы здесь, прожили 50 лет с момента компьютерной революции, и нам кажется, что мы сделали огромный шаг вперед. Будущие перспективы ясны и поняты, и, черт возьми, они футуристичны.
Но мы упираемся в физические и экономические барьеры, которые не стоят того, чтобы их преодолевать. Мы начинаем понимать, что перенос всего и вся в виртуальное пространство может привести к серьезным социальным последствиям.
Устройства, которыми мы пользуемся, становятся «достаточно хорошими», а когда это произойдет, мы сможем сконцентрироваться на том, чтобы сделать их дешевле, эффективнее и доступнее.
Я хочу сделать шокирующее предсказание, что интернет 2060 года будет выглядеть примерно так же, как интернет сегодняшнего дня, несмотря на впечатление, которое он производит, и на чувство, что все развивается и изменяется гораздо быстрее, чем когда-либо.
Если мы все не испортим.
И я хочу убедить вас, что это отличные новости: для вас как дизайнеров, и для нас как обычных людей.
Определяющей особенностью нашей индустрии со времени изобретения транзистора был экспоненциальный рост. Экспоненциальный рост – это одно из модных словечек, которое имеет абсолютно понятное значение. Оно означает, что какой-то процесс продолжает удваиваться снова и снова. Популярные научные авторы не устают напоминать нам, что у нас сложилось скудное представление о нем.
Например, на фотографии запечатлена Бритни Галливан (Britney Gallivan), позирующая с листом бумаги, сложенным 11 раз. Если бы она смогла сложить этот лист 50 раз, то стопка бумаги была бы высотой практически до солнца, а толщиной в половину диаметра протона.
Этот пример должен продемонстрировать вам два очень важных момента, связанных с экспоненциальным ростом: он позволяет очень быстро достигать больших чисел, и он всегда упирается в физические ограничения.
Я уверен, что все вы слышали о законе Мура. В своей первоначальной формулировке он гласит: «Количество транзисторов, размещаемых на кристалле интегральной схемы, удваивается каждый год или два». Мур предсказал эту тенденцию еще в 1965 году, и вплоть до сегодняшнего дня закон оставался верным. Чаще всего закон Мура употребляется в другой формулировке, в которой говорится, что компьютеры будут становиться все быстрее и эффективнее.
На протяжении 50 лет мы были на гребне этой волны. Если вы активно интересовались компьютерами на стыке тысячелетий, то, возможно, вы помните чувство, когда через пару месяцев после покупки нового компьютера появлялась более совершенная модель, вдвое быстрее, но за те же деньги.
Тогда между компаниями Intel и AMD, ведущими компаниями-производителями процессоров, шла настоящая гонка вооружений. Intel выпускала процессор с тактовой частотой 1 ГГц, за которым тут же следовал процессор от AMD с тактовой частотой 1,1 ГГц.
ЦП определялись тактовой частотой. Скорости продолжали расти вплоть до 2005 года, когда, внезапно, процесс замедлился.
Компания Intel работала над своим детищем – процессором с тактовой частотой 7 ГГц. Проблемой стало выделение тепла – целых 150 ватт (практически как у детской печки Easy Bake Oven).
Не сумев совладать с огромными выделениями тепла, Intel изменила стратегию. Вместо того чтобы делать CPU меньше, горячее и быстрее, они просто начали размещать на плате большее их количество.
Вдруг у нас появились «ядра». С выходом новых поколений процессоров программное обеспечение перестало работать быстрее само по себе. Нужно было писать его с учетом многоядерной архитектуры, с чем у программистов случаются сложности до сих пор.
Поэтому, технически, закон Мура по-прежнему работает – число транзисторов в чипе продолжает увеличиваться, но суть закона утрачена. Со временем компьютеры необязательно становятся быстрее. На самом деле, они начинают работать медленнее.
Все потому, что мы отказываемся от настольных компьютеров в пользу ноутбуков и смартфонов. Некоторые люди толкают нас в сторону умных наручных часов. Если говорить о производительности, то эти устройства – это шаг назад. По сравнению с их настольными собратьями у них ограничена память, слабые процессоры и небольшие размеры дискового пространства.
Но это никого не волнует, так как портативные и легкие устройства обладают слишком очевидными преимуществами. Для того, чтобы сделать фото, совершить звонок и выйти в интернет их более чем достаточно. Все, что люди хотят от компьютеров сегодня – это лучших дисплеев, батарей и интернет-соединения.
Что-то похожее произошло с запоминающими устройствами, развитие которых даже опережало закон Мура. Я помню ультрасовременный жесткий диск объемом 1 Мбайт, установленный в компьютерном классе нашей школы. Он стоил тысячу долларов.
Вот фото жесткого диска 70-х годов, объемом в несколько мегабайт. Мне хочется думать, что мужчина на фотографии не обязан надевать этот заячий костюм – ему просто нравится так ходить.
Современные жесткие диски в сотню раз меньше, имеют в сто раз большую емкость и стоят сущие копейки. Seagate недавно выпустила потребительский жесткий диск объемом 8 Тбайт. Но опять же, мы снова сделали шаг назад, решив вернуться к твердотельным запоминающим устройствам, которые сейчас используются в смартфонах и новейших ноутбуках. Флеш-память жертвует объемами ради скорости, эффективности и долговечности.
Еще мы размещаем наши данные в «облаке», которое обладает огромной емкостью, но на несколько порядков медленнее. Все потому, что этого вполне достаточно. Все работает с достаточной скоростью.
Наверное, Intel могла бы создать процессор с частотой 20 ГГц, как и Boeing могла сделать пассажирский самолет, развивающий скорость в 3 маха. Но они не делают и не сделали этого. Закон Мура имеет одно следствие, которые гласит, что каждый раз, когда вы увеличиваете число транзисторов, стоимость производства также увеличивается. Каждые два года Intel приходится строить совершенно новую фабрику и производственную линию для своей продукции. Индустрия перестала двигаться в направлении супервысокой производительности, потому что большинству людей этого не нужно.
Аппаратное обеспечение до сих пор улучшается, но улучшения ведутся в других направлениях, где мы уже подошли к серьезным физическим ограничениям и больше не можем использовать трюк с миниатюризацией, который и привел к экспоненциальному росту.
Например, срок жизни аккумулятора. Ограничения, накладываемые на энергетическую плотность, гораздо более серьезные, чем ограничения, накладываемые на скорость процессора. Здесь очень сложно продвинуться дальше. Пока что все наши преимущества – это следствия более эффективных процессоров, а не прорывов в химическом составе аккумуляторов.
Не подвержена экспоненциальному росту и наша способность обмениваться информацией. Нет никакого смысла в жестком диске объемом 8 Тбайт, если вы пытаетесь передать такое количество информации по сети AT&T. Ограничения по данным затрагивают нас на нескольких уровнях. Есть ограничения на то, как быстро обращаются к памяти ядра, как быстро компьютер связывается с периферийными устройствами, и над всем этим стоит вопрос того, насколько быстро компьютер может обращаться к интернету. Мы способны сохранить поразительное количество информации, но испытываем трудности при её передаче.
Мир в ближайшем будущем будет связан ограничениями, накладываемыми небольшой продолжительностью работы батарей и малой пропускной способностью сетей. Как дизайнеры, вы должны вздохнуть с облегчением, так как жесткие ограничения способствуют зарождению хорошего дизайна. Прошедшая пара десятилетий оставила нам то, что я называю «экспоненциальным похмельем».
Наша индустрия полностью отрицает тот факт, что экспоненциальная гонка закончена. Пожалуйста, мы сделаем все что угодно! Оптические вычисления, квантовые компьютеры, что бы ни потребовалось. Мы станем использовать вместо кремния все, что вы хотите. Только не забирайте у нас наши игрушки!
Но этот экспоненциальный рост привил нам ужасные привычки. Одна из них – сбрасывать со счетов настоящее. Когда все в мире удваивается, единственным логичным местом, где можно находиться остается место на передовой. По определению экспоненциальный рост означает, что следующее изобретение будет таким же важным, каким было предыдущее. Если вы не работаете над следующим большим проектом – то вы ничто.
Это ведет к пренебрежению прошлым. Большинство из того, что было создано за последние 50 лет, безвозвратно исчезло, так как никто не позаботился о том, чтобы все это сохранить.
Я зарабатываю на жизнь, работая над приложением по управлению закладками, и лично провел небольшое исследование, чтобы узнать, с какой скоростью устаревают ссылки. Закладки отличаются от обычных URL, поскольку все, что вы добавили в закладки, вероятно, стоит того. Я узнал, что около 5% сохраненного стабильно исчезает каждый год. Мой клиент только что запостил новость, что 90% сохраненной им в 1997 информации исчезла. К сожалению, это – типичная ситуация.
Мы предпринимаем героические попытки сохранить информацию, формируя Архив Интернета, но это все равно, что поджечь дом, а потом подбадривать криками пожарных, когда они пытаются спасти все, что осталось внутри. Это плохая культура – так жить не стоит. Мы больше заботимся о клочке бумаги, чем об информации в интернете – на бумажку мы хотя бы посмотрим, перед тем как её выбросить.
Пренебрежение к прошлому также ведет к игнорированию реалий нашей индустрии, которая полностью построена на наследовании технологий. Операционная система, на которой построен интернет, сорокапятилетней давности. Протоколы общения устройств друг с другом – сорокалетней давности. То, что мы называем вебом, скоро отметит свое двадцатипятилетие.
Часть наших устройств откровенно древние – плоские мониторы были изобретены еще в 1964 году, а клавиатура – 150 лет назад. Процессор, который стал моделью современных ЦП, был придуман еще в 1976 году. Если бы электронная почта, которой все пытаются дать вторую жизнь, была человеком, то в скором времени она могла бы выйти на пенсию.
Я слукавил, озаглавив нашу беседу «Web-дизайн: первое столетие», потому что мы прошли уже практически полпути. Мы пренебрегаем прошлым и настаиваем на том, что все сметет новое поколение технологий, но по какой-то причине этого не происходит. Наша индустрия корнями уходит глубоко в прошлое, которое мы должны чтить и учиться на нем.
Обратной стороной нашего негативного отношения к прошлому является любовь к пустым переменам. Любой офисный работник, пользующийся продуктами Microsoft, понимает эту боль. В какой-то момент, довольно рано, всем стало достаточно продуктов Microsoft Office. Windows тоже стал достаточно хорош.
Но это не остановило Microsoft от постоянного выпуска новых версий, чтобы заставлять людей постоянно устанавливать обновления. Я упомянул Microsoft, потому что многие из нас имели опыт работы с их программным обеспечением, но так поступают и все остальные поставщики ПО.
Достаточно вспомнить военную кампанию, которую развернула Microsoft против пользователей XP. После нескольких лет установки патчей, XP стала стабильной, любимой и полезной операционной системой. Четверть всех персональных компьютеров до сих пор работают под её управлением.
Это было расценено как национальный кризис.
Вместо того, чтобы дать пользователям убедительные доводы, почему стоит обновить программное обеспечение, производители утверждают, что обновлять ПО – это наш моральный долг. Идее о том, что что-то может просто спокойно работать долгое время, нет места в современной технологической среде.
Дальнейшим симптомом нашего экспоненциального похмелья стало «вздутие». Как только система показывает признаки производительности, разработчики добавляют абстракции, что делает её практически непригодной для использования. Люди всегда усложняют ПО до предела. Разработчики и дизайнеры вместе создают раздутые системы, надеясь, что аппаратное обеспечение со временем догонит и сгладит их ошибки.
Мы на протяжении многих лет жаловались, что браузеры не в состоянии нормально отображать разметку страниц и java-скрипты. Как только все пришло в норму, мы начали переписывать библиотеки, что изменило браузеры изнутри, сделав их медленнее.
2014 год. Давайте рассмотрим сайт Medium. Мне требуется 10 секунд, чтобы загрузить и отобразить страницу Medium (а это, по сути, просто форматированный текстовый файл) на современном компьютере. Это происходило гораздо быстрее в 60-е годы.
Всемирная сеть полна подобных издевательств, экстравагантной анимации и тому подобного – это бесконечный шаг вперед, в надежде, что аппаратное обеспечение догонит замыслы разработчиков.
Экспоненциальное похмелье ведет к экспоненциальному отчаянию.
Зачем вкладывать столько усилий в то, что исчезнет или изменится всего за несколько месяцев? Неудержимое чувство волнения, которое посещает нас, когда мы вот-вот встретим что-то совершенно новое, также наполняет нас отчаянием, так как мы боимся, что, работая над устаревающим бесперспективным проектом, мы упустим следующее большое изобретение.
Наше экспоненциальное похмелье влияет и на способ построения бизнеса. Культ роста отрицает идею, что вы можете построить что-то полезное, не выводя проект на «интернет-арену». Нет никакого смысла открывать лимонадный киоск, если вы не готовы соперничать с PepsiCo.
Я всегда считал, что процесс должен развиваться в другом направлении. Как только вы снимете дистанционные барьеры, то сможете найти небольшие онлайн-рынки для безумных нишевых продуктов всех сортов. Люди могут зарабатывать себе на жизнь, реализуясь в областях, которые невозможно развивать в физическом мире. Венчурный капитал занимает в этой системе свое важное место как полезный способ финансирования далекоидущих проектов, но не все сейчас происходит именно так.
Культ роста привел нас к стерильной и централизованной всемирной сети. Когда мы прогорели на всех легких идеях в нашей отрасли, нас убедили, что наша судьба – «подрывные» инновации.
Я думаю, что пришло время задать самим себе (как дизайнерам) вопрос: «Для чего существует веб?» Я покажу вам, что существуют три соперничающие точки зрения, три взгляда на web. Та, на которой мы остановим свой выбор, определит, сможет ли забавный интернет сегодняшнего дня выжить.
Первая точка зрения: объединить знания, людей и котиков
Это вполне адекватный взгляд современный интернет.
Всемирная сеть стирает расстояния между людьми и дает доступ ко всем знаниям человечества буквально в одно касание. Она также дает нам возможность посмотреть изображения и видео с миллионами котиков (по сути, бесплатно) дома или на маленьком карманном устройстве.
Никто ей не владеет, никто ей не управляет, вам не нужно разрешение, чтобы ей пользоваться. Самое замечательное в этом то, что вы можете внести свой вклад, например, запостив собственные фотографии котиков.
Почему этого недостаточно?
Восприятие интернета через забавные картинки принципиально ограничено, ибо оно предполагает, что разработчики и дизайнеры не знают, что они делают. Никто не может предугадать, к чему придут люди (и коты), как только вы соедините их вместе. На планете с населением в 7 миллиардов человек, где живут миллионы котов, шанс того, что вы сможете придумать все самые лучшие идеи, равен нулю. Кто-нибудь всегда додумается до такого, чего вы никак не ожидали. Сеть, объединяющая людей, в которую они могут вносить свой вклад, дает её изобретателям возможность удивляться бесконечно.
Это повторяется снова и снова: самые продуктивные и революционные аспекты web-культуры рождались из странных идей. Идея бесплатной универсальной редактируемой энциклопедии звучала безумно. Идея, что бесплатная операционная система сможет управлять половиной интернета, была безумной. Предположение, что все желающие смогут объединяться с самыми выдающимися математиками для совместного написания статей в комментариях к блогу, тоже отдавала безумием.
Валюта, которая полностью основана на криптографическом хешировании, все еще выглядит безумно, но определенно интересно. Да даже сама всемирная сеть возникла потому, что какой-то физик придумал идею на ходу и убедил коллег попробовать что-то новое.
Интернет полон больших и малых проектов, которые характеризует то, что они появились из ниоткуда и захватили воображение людей. Еще в нем много отличных кошачьих видео. Ключевым моментом этой точки зрения является то, что интернет процветает благодаря своей открытости, когда любой может принять участие в его формировании. Никто не выступает в роли сторожа, и это не просто канал для бездумного потребления.
Вторая точка зрения: исправить мир с помощью программного обеспечения
Это превалирующая точка зрения в Кремниевой долине.
Мир – это одна большая неразбериха – каприз истории. Все было бы устроено гораздо эффективней и умнее, если бы было разработано с нуля программистами из Калифорнии. Мир – это неработоспособная система, доставшаяся нам по наследству, которая просто умоляет, чтобы её оптимизировали.
Если вы пользовались хоть каким-нибудь программным обеспечением, то вы поймете, что это ужасающая идея. Исправлять мир с помощью программного обеспечения – это как стричь самого себя с помощью газонокосилки. Это работает в теории, но на практике у вас нет права на ошибку.
Люди, придерживающиеся такой точки зрения, убеждены, что web – это всего лишь первый шаг к светлому будущему. Чтобы исправить мир с помощью ПО, нам нужно запустить пальцы программного обеспечения в жизни людей. Все должно быть измерено, посчитано и объединено. Все устройства, здания, предметы и даже наши тела должны стать «умными» и доступными из сети.
Затем мы можем начать работать и до посинения оптимизировать нашу жизнь.
Марк Андрессен (Marc Andreessen) как-то высказал довольно примечательную мысль, что «программное обеспечение пожирает мир». И он счастлив. Идея в том, что индустрия за индустрией падут от рук программистов, которые все автоматизируют и рационализируют.
Мы начали с музыки и публикаций. Теперь, очевидно, принялись за такси. Мы собираемся переместить преемников всех индустрий в «облако» и понять, как их улучшить. Имеем ли мы право делать это? Хорошая ли это идея? Это академические вопросы, которые не устоят перед неостановимой силой прогресса. В этом и состоит предназначение программного обеспечения.
Для достижения этой цели нам нужно внедрить посредников между программным обеспечением и человеком, которые бы участвовали в любом взаимодействии, в том числе с физическим окружением. Но что если после того, как программное обеспечение поглотит весь мир, оно превратит его в не самое привлекательное место для жизни?
Подумайте, насколько недемократична такая точка зрения. Поскольку web начинался как техническое достижение, людям, занимающимся технологиями, придется принимать на себя ответственность. Мы решаем, как изменить мир, а остальные должны приспосабливаться.
Здесь также прослеживается некая параллель с колониальным устройством: мы собираем данные о пользователях, затем заново формируем их и продаем пользователям обратно. Тяжела участь Белого Нерда.
Мы пробовали внедрять технологический утопизм прежде – результаты были удручающими. Нет вам оправданий, если вы не знаете об истории позитивизма, научном марксизме и других попытках рационализации мира, а беретесь давать похожие обещания о том, что вы сделаете с программным обеспечением.
И, наконец, третья точка зрения на роль интернета:
Третья точка зрения: стать подобными богам, бессмертными существами из чистой энергии, живущими в кристальном раю, построенном нашими собственными руками.
Это безумная точка зрения. Мне немного сложно говорить об этом, потому что это так глупо. Но меня вынуждают обстоятельства.
Здесь интернет выступает в роли первой ступеньки лестницы, ведущей к мозговым имплантатам, компьютерам, способным чувствовать, нанотехнологиям и сингулярности – тому мистическому моменту, когда процесс развития технологий будет происходить настолько быстро, что все проблемы человечества исчезнут, и их заменят проблемы, лежащие за пределами нашего понимания.
Это видение «ускоряющейся отдачи» очень напоминает тот график в форме хоккейной клюшки, который я показывал ранее, и который предсказывал путешествия к другим звездам в 2010 году. Апокалиптическое видение интернета и технического прогресса захватило умы некоторых самых влиятельных людей в нашей индустрии.
Зрелые люди, которые могут сами завязать себе шнурки и которым дозволено самостоятельно переходить дорогу, действительно верят, что мы идем по туго натянутой веревке между экзистенциальным риском и бессмертием.
Некоторые из них – очень значимые фигуры в нашей индустрии, люди, которые могут позвонить Бараку Обаме и обсудить с ним опасности нанотехнологий, а он, в свою очередь, должен будет ответить: «Мишель, мне нужно этим заняться».
«Барак, сейчас три часа утра».
«Я знаю, но тут один парень, он очень напуган «чувствующим» искусственным интеллектом, а он – большая шишка».
И Обама вынужден сидеть там и выслушивать всю эту хрень.
Из-за того, что что влиятельные люди в нашей индустрии читали в детстве плохую научную фантастику, нам приходится противостоять их тупому видению всемирной сети в качестве ворот в рай для роботов.
Это – Рэймонд Курцвейл (Ray Kurzweil), человек, который честно и искренне верит, что никогда не умрет. Он работает в Google. Вероятно, он остается там работать, потому что чувствует, что компания следует его планам.
А это – Илон Маск, основатель Pay Pal, строитель ракет и электрических машин. Маск хранит специальный чемодан на случай восстания машин:
«Существует риск того, что в течение 5 лет произойдет нечто невероятно опасное. 10 лет – это максимум».
«Искусственный интеллект – все равно что демон в историях про святую воду и пентаграммамы – очевидно, что призвавший его не сможет сдержать исчадие ада. Это не сработает».
«Нам нужно быть очень осторожными с ИИ – он может оказаться опаснее ядерных ракет».
«Я надеюсь, что мы не просто биологический загрузчик для цифрового суперинтеллекта. К сожалению, шансы на это только увеличиваются».
Позвольте мне дать немного контекста.
