[Перевод] Предсказания будущего в фильме «Космическая одиссея 2001 года»: 50 лет спустя
Здесь и далее ссылки с кадров фильма ведут на видео с соответствующими сценами
Мимолётное видение будущего
Был 1968 год. Мне было 8 лет. «Космическая гонка» была в самом разгаре. Недавно в первый раз космический зонд опустился на поверхность другой планеты (Венеры [это была советская автоматическая межпланетная станция «Венера-3» / прим. перев.]). Я жадно изучал всё, что было связано с космосом.
Затем 3 апреля 1968 года (в Британии — 15 мая) вышел фильм «Космическая одиссея 2001 года», и мне очень хотелось его увидеть. Поэтому в начале лета 1968 я впервые в жизни попал в кинотеатр. Меня привезли посмотреть дневной показ, и я был практически единственным зрителем в зале. По сей день я помню, как сидел на плюшевом кресле и с нетерпением ожидал, когда поднимут занавес и начнётся кино.
Фильм начался с впечатляющего инопланетного восхода. Но что происходило потом? Это были не сцены космоса. Это были ландшафты с животными. Я растерялся, и мне было немного скучно. Но когда я уже начал волноваться, в воздух полетела кость, превратившаяся в космический корабль, и вскоре послышался вальс — и на экране появилась величественно вращающаяся большая космическая станция.
Следующие два часа произвели на меня огромное впечатление. Дело было не в космической корабле (к тому времени я видел уже много таких в книгах, и даже рисовал свои собственные варианты). И в то время меня не особенно интересовали инопланетяне. Новым и увлекательным в фильме для меня стала атмосфера мира, полного технологий — и идеи о том, что может стать возможным, со всеми этими яркими экранами, занятыми своими задачами, и управляющими всем компьютерами.
Пройдёт ещё целый год перед тем, как я впервые увижу настоящий компьютер. Но те два часа 1968 года, прошедшие за наблюдением »2001», определили видение того, каким может быть вычислительное будущее, которое я носил в себе много лет.
Думаю, что в антракте показа фильма продавец напитков — возможно, тронутый зрелищем единственного ребёнка, так внимательно следящего за фильмом — дал мне «кинопрограммку», описывающую фильм. Спустя пятьдесят лет, эта программка всё ещё у меня — с пятном от еды и с выцветшими записями меня восьмилетнего, написавшего (с ошибками), где и когда я видел это кино:
Что произошло в действительности
За прошедшие 50 лет случилось много всего, особенно в мире технологий, и мне очень интересно смотреть »2001» снова — и сравнивать его предсказания с реальным развитием событий. Конечно, кое-что из того, что было создано за последние 50 лет, было сделано такими людьми, как я, на которых в большей или меньшей степени повлиял »2001».
Когда в 2009 году был запущен Wolfram|Alpha — демонстрирующий некоторые особенности, схожие с HAL — мы сделали небольшую отсылку к »2001» в нашем сообщении об ошибке (нужно ли говорить, что одним из запомнившихся отзывов в начале работы стал вопрос: «Откуда вы знаете, что меня зовут Дэйв?»):
Одним из очевидных и не сбывшихся пока что предсказаний »2001» были повседневные космические путешествия в комфортабельной обстановке. Но, как и со многими другими предсказаниями фильма, нет ощущения, что этот прогноз был сделан неверно — просто спустя 50 лет мы ещё до этого не добрались.
Что насчёт компьютеров в фильме? У них множество плоских экранов, как у настоящих сегодняшних. Хотя одним из очевидных отличий фильма будет наличие отдельного физического дисплея для каждой функциональной области — идея окон, динамически изменяющихся областей экрана, тогда ещё не возникла.
Ещё одно отличие состоит в управлении компьютерами. Да, с HAL можно разговаривать. Но остальные варианты — множество механических кнопок. Честно говоря, в кабинах пилотов и сегодня есть множество кнопок –, но сегодня главным элементом служит дисплей. И, да, в кино не было сенсорных экранов или мышек. (Оба эти устройства на самом деле были придуманы за несколько лет до фильма, но ни одно из них не было широко известно).
Ещё там не видно клавиатур (и в высокотехнологичном космическом корабле, полном компьютеров, отправляющемся к Юпитеру, астронавты пишут ручками на бумажных планшетах; однако, пророческим оказалось то, что на экране не видно логарифмических линеек и плёнок — хотя в одном кадре мелькает распечатка, ужасно похожая на перфокарту). Конечно, в 1960-х у компьютеров были клавиатуры. Но в то время очень мало людей умело печатать, и не было причин подозревать, что эта ситуация поменяется. (Лично я люблю пользоваться инструментами, и даже в 1968-м регулярно использовал печатную машинку, хотя и не знал ни одного другого ребёнка, кто бы поступал так же. Мои руки в то время были недостаточно большими и сильными для того, чтобы печатать как-то по-другому, нежели нажимая на клавиши одним пальцем. Полезность этого опыта пригодилась несколько десятилетий спустя, с пришествием смартфонов.)
Что насчёт содержимого экранов? Это, возможно, была моя любимая часть всего фильма. Они были такими графическими, и передавали так много информации с такой скоростью. Я видел множество диаграмм в книгах, и даже с пристрастием рисовал много своих. Но в 1968-м было удивительно воображать, что компьютер может генерировать информацию и так быстро представлять её графически.
Конечно, тогда было телевидение (хотя цветное в Британии появилось 1968, и тогда я видел только чёрно-белое). Но телевизор не генерировал изображения; он просто показывал то, что видит камера. Были и осциллографы, но они демонстрировали только одну точку, двигающуюся по линии на экране. Поэтому компьютерные экраны в »2001», по крайней мере, для меня, были чем-то совершенно новым.
В то время не казалось странным, что в фильме было так много распечатанных инструкций (как использовать графический телефон, или туалет для невесомости, или модули гибернации). Сегодня подобные инструкции были бы показаны на экране. Но когда снимали »2001», до идеи текстовых процессоров и демонстрации текста для чтения с экрана оставалось ещё несколько лет — возможно, не в последней степени потому, что в то время люди считали компьютеры машинами, предназначенными для вычислений, а с текстом вроде бы нечего было вычислять.
В »2001» на экранах показано много всего. И хотя там не используется идея динамических передвижных окон, отдельные экраны, когда они не показывают ничего, переключаются в режим «иконок», показывая крупными буквами коды вроде NAV или ATM или FLX или VEH или GDE.
Когда дисплеи активны, они иногда показывают что-то вроде таблиц или чисел, а иногда — немного анимированные версии всяческих диаграмм наподобие тех, что можно встретить в учебниках. Некоторые из них демонстрируют трёхмерную скелетную графику уровня 1980-х («каково положение космического корабля?» и т.п.) — возможно, разработанную под влиянием аналоговых систем управления самолётами.
Но часто там видно что-то ещё, и иногда это занимает весь экран. Там показывают что-то вроде кода или смесь кода и математики.
Обычно это достаточно «современно выглядящий» шрифт без засечек (на самом деле это шрифт Manifold от электрических печатных машинок IBM Selectric). Всё написано прописными буквами. Звёздочки, скобки и имена вроде TRAJ04 напоминают ранний код на Fortran (разве что, обилие точек с запятой больше напоминает язык PL/I от IBM). Также присутствуют верхние индексы и десятичные части.
Сейчас изучение этих картинок подобно попыткам разгадать язык пришельцев. Что подразумевали под этим создатели фильма? Некоторые фрагменты кажутся мне осмысленными. Но многие выглядят случайными и бессмысленными — формулы, не имеющие смысла, полные бесполезных чисел, записанных с высокой точностью. Учитывая тщательность создания »2001», этот момент кажется одним из немногих недочётов — хотя, возможно,»2001» начал долгую и неудачную традицию демонстрации бессмысленного кода в фильмах. (Недавним контрпримером может служить код для анализа языка пришельцев в фильме «Arrival», написанный моим сыном Кристофером, который на самом деле представляет собой код для Wolfram Language, реально выполняющий показанную там визуализацию).
Но есть ли смысл показывать какой-то код на реальных экранах, таких, которые мы видим в »2001»? Ведь астронавты не должны заниматься созданием космического корабля; они им только управляют. Большую часть истории вычислительных систем код был тем, что люди пишут, а компьютеры читают. Но одной из моих целей создания Wolfram Language было сделать истинно вычислительный язык для общения, достаточно высокоуровневый для того, чтобы его могли читать не только компьютеры, но и люди.
Однако некоторые выполняемые космическим кораблём процедуры можно описать словами. Но одна из целей Wolfram Language — возможность представить процедуру в форме, совпадающей с вычислительными размышлениями человека. Так что, да, на первом настоящем управляемом космическом аппарате, отправляющемся к Юпитеру, будет иметь смысл демонстрировать код, хотя выглядеть это будет не совсем так, как в »2001».
Случайности истории
За эти годы я смотрел »2001» несколько раз, хотя в 2001-м году я этого не делал (тот год был посвящён окончанию моего главного произведения, «Наука нового типа»). Но в фильме »2001» есть несколько весьма очевидных моментов, не совпадающих с реальным годом 2001 — и это далеко не только иное состояние космических путешествий.
Один из наиболее очевидных моментов — причёски, одежда, установленные нормы выглядят не так. Конечно, это было бы очень трудно предсказать. Но, вероятно, можно было бы предположить (учитывая движение хиппи и т.п.), что стили одежды и прочее станут менее формальными. Однако в 1968-м я отчётливо помню, к примеру, что одеваться соответствующим образом нужно было даже для полёта на самолёте.
Ещё одно, что сегодня выглядит неправильно — ни у кого в кино нет персональных компьютеров. Конечно, в 1968-м во всём мире существовало лишь несколько сотен компьютеров, и каждый из них весил значительную долю тонны, и никто не мог себе представить, что у людей появятся личные компьютеры, которые они смогут носить с собой [В романе Кларка, вышедшем после фильма, карманные компьютеры имеются / прим. перев.].
Так получилось, что в 1968-м у меня был недавно полученный в подарок небольшой механический компьютер из пластика (Digi-Comp I) который я мог (с большим трудом) заставить выполнять двоичные операции на трёх позициях. Но, думаю, можно с уверенностью заявить, что у меня не было никакого представления о том, как это может масштабироваться до компьютеров 2001 года. И когда я увидел »2001», я представлял, что для доступа к технологиям, подобным тем, что показывали в кино, когда я вырасту, мне будет необходимо устроиться в компанию вроде НАСА.
Чего я, конечно, не мог предвидеть — и не уверен, что кто-то мог — что потребительская электроника станет такой маленькой и дешёвой. И что доступ к компьютерам и вычислениям станет таким распространённым.
В фильме есть сцена, в которой астронавты пытаются найти ошибку в электронном компоненте. Показано множество красивых экранов в инженерном стиле. Но все они основаны на печатных платах с отдельными компонентами. Там нет интегральных схем и микропроцессоров — что неудивительно, поскольку в 1968-м их ещё не изобрели. (Там совершенно корректно не используются электронные лампы. В качестве оборудования в фильме был показан гироскоп).
Интересно видеть всяческие мелкие особенности технологий, не предсказанные фильмом. Например, когда там делают памятные фотографии перед монолитом на Луне, фотограф постоянно нажимает на камеру после каждого снимка — вероятно, чтобы прокрутить плёнку внутри. Идея цифровых камер, способных делать снимки электронным методом, тогда не появилась.
В истории технологии некоторые события кажутся неизбежными — хотя иногда на их появление ушли десятилетия. Пример — видеотелефоны. Ранние их версии появились ещё в 1930-х. В 1970-х и 80-х были предприняты попытки их коммерциализации. Но даже в 1990-х они оставались экзотикой — хотя я помню, что потратив некоторые усилия, мне удалось взять пару таких в аренду в 1993-м, и они работали даже на обычных телефонных линиях.
На космической станции в »2001» показан Picturephone, даже с логотипом AT&T — хотя это старый логотип Bell System, который реально выглядит, как колокольчик [bell англ. — колокол / прим. перев.]. Так получилось, что когда фильм »2001» снимали, в AT&T в разработке реально был проект под названием Picturephone.
Конечно, в »2001» Picturephone — это не сотовый телефон и не мобильное устройство. Это встроенный в стойку объект, платный Picturephone. В реальной истории подъём сотовых телефонов произошёл до коммерциализации видеочатов — поэтому технологии платных телефонов и видеочата не пересекались.
Также в фильме интересно то, что Picturephone управляется при помощи нажимаемых кнопок, с раскладкой точно такой же, как и сегодня (хотя и без * и #). Телефоны с кнопками реально существовали в 1968, хотя и не были широко распространены. И, конечно, из-за особенностей нашей технологии, сегодня я не думаю, чтобы кому-то приходилось нажимать на механические кнопки при реальном использовании видеочата.
Для Picturephone распечатан большой список инструкций –, но на самом деле, как и сегодня, работа с ним кажется вполне простой. В 1968-м даже прямые звонки на дальние расстояния (без оператора) были новинкой — и не были возможны для всех стран мира.
Для использования Picturephone в »2001» необходимо вставлять в него кредитку. Кредитки уже в 1968 существовали довольно долгое время, хотя и не были сильно распространены. Идея автоматического чтения кредитки (например, при использовании магнитной полосы) была разработана в 1960-м, хотя и не распространялась вплоть до 1980-х. (Я помню, что в середине 1970-х в Британии, когда я получил свою первую карту для банкомата, это был просто кусок пластика с отверстиями наподобие перфокарты — не самый безопасный вариант из возможных).
В конце звонка по Picturephone в фильме показывают стоимость: $1.70. С поправкой на инфляцию сегодня это будет примерно $12. По стандартам современных мобильных телефонов, или видеочатам по интернету, это очень дорого. Но для современного спутникового телефона это не так уж далеко от истины, даже для аудиозвонка. (Сегодняшние портативные спутниковые телефоны не поддерживают скорость обмена данными, необходимыми для видеозвонков, и сети на самолётах с трудом справляются с видеозвонками).
На космическом шаттле (или даже космическом самолёте) кабина выглядит очень похожей на современный самолёт — что неудивительно, поскольку даже Boeing 737 уже существовал в 1968. Но правильной чертой современности можно считать то, что на спинках сидений есть телевизоры — управляемые, разумеется, рядами кнопок (а по ним показывают футуристичные для 1960-х передачи, вроде телетрансляции матча по женскому дзюдо).
Интересный факт, связанный с »2001», состоит в том, что почти в каждой большой сцене фильма (кроме тех, что связаны с HAL), показывают потребление еды. Но как будут доставлять еду в 2001 году? Предполагалось, что, как и всё остальное, это будет автоматизировано, в результате чего в фильме показан большой набор сложных диспенсеров для еды. Оказывается, что на сегодня доставка еды очень плотно использует людской труд.
В части фильма, касающейся путешествия на Юпитер, используются «гибернационные капсулы» — внутри которых находятся люди в спячке. Над капсулами имеются экраны с информацией по параметрам организма, очень похожие на современные медицинские мониторы. В каком-то смысле, это было не такое уж сложное предсказание, поскольку даже в 1968-м уже существовали ЭЭГ дисплеи, похожие на осциллографы.
Конечно, в реальной жизни пока никто не разобрался, как погружать людей в спячку. То, что это, а также заморозка, возможно, предсказывают уже порядка сотни лет. Я считаю, что это — как клонирование и редактирование генов — придёт вместе с изобретением каких-то хитроумных трюков.
В »2001», когда один из персонажей прибывает на космическую станцию, он проходит иммиграционный контроль (названный «документацией») — возможно, это представляли чем-то вроде расширения «Договора о космосе» от 1967-го. Стоит отметить, что в кино процесс допуска проходит автоматически и использует биометрику, а точнее, идентификацию по голосу. Эмблема США идентична сегодняшней, используемой в паспортах, но, типично для времени до 1980-х, система спрашивает имя и фамилию, как «surname» и «Christian name» [вместо, видимо, «first name» и «last name» / прим. перев.].
Даже в 1950-х уже существовали примитивные системы распознавания голоса («что это за цифра?») и идея об идентификации говорящего по голосу была известной. Но что было совершенно неочевидным, так это то, что серьёзным голосовым системам потребуется вычислительная мощность, которая появится только к концу 2000-х.
И только в последние несколько лет автоматические биометрические системы контроля иммиграции начали появляться в аэропортах — хотя они работают с лицом и иногда с отпечатками пальцев, а не с голосом (да, наверное, система, при которой множество людей одновременно говорят, стоя у разных кабинок, не сработала бы).
В кино, у стойки есть кнопки для разных языков: английский, голландский, русский, французский, итальянский, японский. Было бы очень сложно предсказать более подходящий список для 2001 года.
И хотя 1968-й находился в самой середине Холодной войны, фильм правильно изображает международное использование космической станции — хотя, как в сегодняшней Антарктике, там показаны разные лунные базы разных стран. Конечно, в кино присутствует Советский Союз. Но то, что Берлинская стена падёт через 21 год после 1968-го, не кажется таким фактом, какой когда-либо в человеческой истории можно было бы предсказать.
В кино видны логотипы множества компаний. Космический шаттл носит гордый бренд Pan Am. По меньшей мере в одной сцене, на его инструментальной панели видно надпись «IBM». (Ещё одно лого IBM видно при работе в открытом космосе близ Юпитера). На космической станции показано два отеля: «Хилтон» и «Говард Джонсон». Ещё используется диспенсер замороженных обедов от Whirlpool (на кухне корабля, следующего на Луну). Есть Picturephone от AT&T (Bell System), сумка «Аэрофлот» и новости от BBC (канал называется «BBC 12», хотя в реальности расширение за последние 50 лет прошло только от BBC 2 до BBC 4).
За последние 50 лет, очевидно, многие компании появились и исчезли, но интересно наблюдать, как многие из тех, что упомянуты в фильме, существуют до сих пор, хотя бы в каком-то виде. Многие логотипы даже почти не изменились — за исключением AT&T и BBC, а также лого IBM, к которому добавили полосочки в 1972-м.
Также интересно рассматривать используемые в фильме шрифты. Некоторые кажутся нам сегодня устаревшими, а другие (как заглавный) выглядят абсолютно современными. Странно, что иногда за последние 50 лет некоторые из этих «современных» шрифтов казались старыми. Но такова, я полагаю, природа моды. Стоит помнить, что даже «шрифты с засечками» с каменных надписей древнего Рима вполне способны выглядеть современно.
Ещё одно изменение с 1968-го произошло в манере людей разговаривать и в наборе слов. Изменения особенно заметны в технических разговорах. «We are running cross-checking routines to determine reliability of this conclusion» [мы выполняем перекрёстные процедуры для определения надёжности данного заключения] звучит нормально для 1960-х, но не для сегодняшнего дня. Упоминаются риски «социальной дезориентации» без «адекватной подготовки и формирования рефлексов», выдающие бихевиористский подход к психологии, который сегодня, по меньшей мере, не описывался бы таким образом.
Довольно мило слушать, как персонаж говорит, что когда они «звонят» на лунную базу, то в ответ слышат «запись, повторяющую, что телефонные линии временно не работают». Сегодня мы говорим что-то довольно похожее о стационарных телефонных линиях на Земле, но кажется, что касательно лунной базы стоит говорить о какой-то автоматической системе, самостоятельно выясняющей, что их сеть не работает, вместо того, чтобы живой человек звонил по телефону и слушал записанное сообщение.
Конечно, если бы персонаж фильма говорил, что «не может пропинговать их серверы» или «видит 100% пропажу пакетов», для зрителей 1960-х это было бы совершенно непонятно — подобные концепции цифрового мира тогда ещё не были изобретены (хотя их элементы определённо существовали).
Что насчёт HAL?
Самым заметным и запоминающимся персонажем »2001» определённо является компьютер HAL 9000, описанный (точно так, как его могли бы описать сегодня), как «последняя новинка машинного интеллекта». HAL разговаривает, читает по губам, играет в шахматы, распознаёт лица по рисункам, комментирует произведения искусства, строит психологические портреты, читает показания датчиков и камер по всему кораблю, предсказывает отказ электроники, и — что важно для сюжета — демонстрирует человекоподобные эмоциональные реакции.
Может показаться удивительным, что все эти возможности, похожие на работу ИИ, были предсказаны в 1960-х. Но на самом деле тогда никто не думал, что ИИ будет сложно создать — бытовало мнение, что совсем скоро компьютеры смогут делать практически всё, что могут люди, хотя, вероятно, лучше, быстрее и масштабнее.
Но уже е 1970-м стало ясно, что всё будет не так просто, и вскоре вся область ИИ приобрела дурную репутацию — и идея создания чего-то вроде HAL всё больше казалась настолько же фантастичной, как надежда откопать инопланетные артефакты на Луне.
В кино днём рождения HAL считается 12 января 1992 (хотя в книжной версии истории это случилось в 1997-м). В 1997-м году в г. Урбана, шт. Иллинойс, выдуманном месте рождения HAL (и, так получилось, городе, где находится штаб-квартира моей компании), я посетил празднование выдуманного дня рождения HAL. Люди беседовали по поводу всяческих технологий, имеющих к нему отношение. Но для меня наиболее удивительным было понижение уровня ожиданий. Практически никто не хотел упоминать «ИИ общего назначения» (вероятно, чтобы его не заподозрили в сумасшествии), и вместо этого люди сконцентрировались на очень узких проблемах, со специализированными программами и ПО.
В 1960-х я читал множество материалов по научно-популярной теме (и немного научной фантастики), и моим первым предположением было то, что ИИ класса HAL когда-то обязательно появится. Я даже помню, что в 1972-м, когда мне пришлось говорить речь перед всей школой, я выбрал тему, связанную с этикой ИИ. Боюсь, что моя тогдашняя речь сегодня покажется наивной и неправильной (вероятно, частично из-за влияния »2001»). Но мне было-то всего 12. Сегодня мне кажется интересным, что даже тогда тема ИИ казалась мне важной.
Остаток 1970-х лично я в основном концентрировался на физике (она, в отличие от ИИ, в то время процветала). ИИ всё равно не выходил у меня из головы, когда я, к примеру, хотел понять, связан или не связан мозг со статистической физикой или формированием сложных структур. Важность ИИ для меня восстановилась в 1981, когда я запустил свой первый язык программирования SMP и увидел, насколько успешно он справляется с математическими и научными вычислениями. Мне стало интересно, что нужно сделать, чтобы можно было выполнять вычисления всего (и знать обо всём).
Сразу же я предположил, что для этого компьютеру потребуются возможности, сравнимые с мозгом, а значит, ИИ общего назначения. Но поскольку я недавно наблюдал за огромными достижениями физики, этот вывод меня не особенно побеспокоил. У меня даже был довольно чёткий план. SMP — как Wolfram Language сегодня — был основан на идее определения преобразований, которые необходимо применять, когда выражения попадают под определённый шаблон. Я всегда относился к этому, как к грубой идеализации определённых форм человеческого мышления. Я считал, что для ИИ общего назначения потребуется просто способ искать соответствия не точным шаблонам, а примерным (к примеру, «на этой картинке изображён слон, хотя её пиксели не полностью совпадают с примером»).
Для этого я опробовал различные схемы, одной из которых были нейросети. Но у меня никак не получалось сформулировать эксперименты, которые были бы достаточно простые хотя бы для того, чтобы можно было определить чёткое понятие успеха. Внося в нейросети и парочку других систем упрощения, в итоге я пришёл к клеточным автоматам — что быстро позволило мне сделать несколько открытий, отправивших меня в долгое путешествие исследования вычислительной вселенной простых программ, и я отложил в сторону приблизительные шаблоны и проблему ИИ.
Ко времени вымышленного дня рождения HAL в 1997 я находился на пике интенсивного 10-летнего процесса изучения вычислительной вселенной и написания «Науки нового типа» — и лишь из огромного уважения к »2001» я согласился сделать перерыв на день в отшельничестве и поговорить о HAL.
И так случилось, что всего за три недели до этого появились новости об успешном клонировании овечки Долли.
И, как я упоминал, кроме ИИ общего назначения, люди годами обсуждали клонирование млекопитающих. Но это считалось невозможным, и над этим почти никто не работал — до успеха с Долли. Я не был уверен, какого рода открытие или идея приведут к прогрессу в области ИИ. Но я был уверен, что он произойдёт.
Тем временем, для моего изучения вычислительной вселенной я сформулировал «принцип вычислительной эквивалентности», который содержал важные моменты, касающиеся ИИ. На каком-то уровне он утверждает, что не существует волшебной линии, отделяющей интеллект и простые вычисления.
Подбодрённый этим фактом, и вооружившись Wolfram Language, я начал размышлять по поводу моей цели решения проблемы вычислительного знания. Это было не простое дело. Но после многих лет работы, в 2009 я получил Wolfram|Alpha — систему общих вычислительных знаний, многое знающую о мире. А особенно после того, когда она была интегрирована в системы с голосовым вводом и голосовой выводом вроде Siri, она уже во многом начала напоминать HAL.
Но у HAL в кино возможностей было больше. Естественно, у него были специальные знания по поводу управляемого им космического корабля — примерно как у промышленных версий Enterprise Wolfram|Alpha, работающих во многих крупных корпорациях. Но у него были и другие возможности — например, визуализация задач распознавания.
С развитием информатики подобные вещи превратились в задачи, на которые «компьютеры просто неспособны». Честно говоря, был достигнут неплохой практический прогресс в таких вещах, как распознавание текстов и лиц. Но не чувствовалось никакого обобщения в этой области. А затем в 2012-м внезапно обнаружилась тренированная нейросеть, очень хорошо показавшая себя в распознавании стандартных изображений.
Это была странная ситуация. Нейросети обсуждались ещё с 1940-х, и энтузиазм по их поводу десятилетиями периодически возникал и опадал. Но внезапно, лишь несколько лет назад они начали работать. И множество «HAL-подобных» задач, ранее казавшихся недостижимыми, внезапно стали доступными.
В »2001» упоминается идея о том, что HAL не «запрограммирован», а каким-то образом «обучен». HAL даже один раз упоминает, что у него был учитель (человек). Возможно, разрыв между созданием HAL в 1992-м и вводом его в строй в 2001-м должен был обозначать человекоподобный период обучения машины. В книге Артур Кларк, вероятно, поменял год рождения на 1997, потому что решил, что 9-летних компьютеров не будет.
Но самое важное, что дало старт современным системам машинного обучения — они тренируются не с человеческой скоростью. Им сразу скармливают миллионы и миллиарды примеров, а затем они должны жечь процессорное время, периодически делая находки, всё лучше и лучше соответствующие примерам. Можно представить себе, что машина с «активным обучением» могла бы находить нужные примеры в среде, напоминающей классную комнату, но наиболее важные успехи в современном машинном обучении были достигнуты по-другому.
Так могут ли машины сейчас делать то, что делает HAL в кино? Для управления космическим кораблём, вероятно, необходимо выполнять множество задач, но большинство задач HAL, показанных в кино, по сути, кажутся человеческими. И большая их часть оказывается хорошо приспособленной к современному машинному обучению — и с каждым месяцем всё большее их число оказывается успешно реализованным.
Но что насчёт скрепления всех этих задач вместе с целью создания «полноценного HAL?»
Можно представить себе гигантскую нейросеть, которую можно «натренировать разным аспектам жизни». Но это не кажется подходящим способом. Ведь если мы занимаемся небесной механикой при подсчёте траектории космического корабля, нам не надо пытаться реализовать её через поиск подходящих примеров; мы можем сделать это, проведя реальные вычисления и используя достижения математики.
Нам нужно, чтобы наш HAL знал много о множестве вещей, и мог подсчитать множество всего, включая и человекоподобную понимание и суждение.
В книжной версии »2001» имя HAL соответствовало «эвристически запрограммированному алгоритмическому компьютеру». Артур Кларк объяснил его работу так: «он может работать по уже готовой программе, или поискать решения получше, в результате чего вы получаете наилучший вариант из возможных».
И в каком-то смысле, это довольно неплохое описание того, что я сделал за 30 лет из языка Wolfram Language. «Уже готовые программы» пытаются объять все систематические знания о вычислениях и о мире, накопленные нашей цивилизацией.
Но есть ещё концепция поиска новых программ. И наука, которой я занимался, привела к тому, что я провёл много времени в поисках программ в вычислительной вселенной всех возможных программ. Мы много раз успешно находили полезные программы таким способом, хотя этот процесс оказывается не таким систематическим, как хотелось бы.
В последние годы Wolfram Language включил в себя и современное машинное обучение — в котором также происходит поиск программ, хотя и в ограниченной области, определённой, к примеру, весами в нейросети, и построенной так, что в ней возможно постепенное улучшение результатов.
Можем ли мы создать HAL сегодня при помощи Wolfram Language? Я думаю, что мы можем приблизиться к этому. Кажется, вполне возможным разговаривать с HAL на естественном языке по поводу разных связанных вещей, и заставлять его использовать вычисления на основе знаний для контроля и разбора всего, связанного с космическим кораблём (включая, к примеру, симуляцию его компонентов).
Менее проработан вариант «компьютера в качестве собеседника», и не в последнюю очередь потому, что непонятно, в чём заключается цель такой работы. Но я надеюсь, что в последующие несколько лет — в частности, для поддержки таких приложений, как умные вычислительные контракты (да, было бы неплохо настроить один из контрактов для HAL) — для таких вещей появится платформа общего назначения.
Не способен на ошибки
Делают ли компьютеры ошибки? Когда в 1940-х и 50-х были созданы первые электронные компьютеры, большой проблемой была надёжность используемого оборудования. Выполняют ли электронные сигналы те задачи, которые на них возлагают, не прерываются ли они, допустим, из-за того, что мотылёк (баг) залетел в компьютер?
К тому времени, как в 1960-х были разработаны мэйнфреймы, подобные проблемы с оборудованием уже были взяты под контроль. И в каком-то смысле можно было сказать (а маркетинг так и делал), что компьютеры были «абсолютно надёжными».
HAL вспоминает это в »2001». «Серия 9000 — самый надёжный из существующих компьютеров. Ни один компьютер серии 9000 не делал ошибок и не искажал информацию. Мы все, во всех практических смыслах, надёжны и не способны на ошибку».
С современной точки зрения подобные заявления абсурдны. Все знают, что в компьютерных системах — точнее, программных системах — неизбежно присутствуют баги. Но в 1968 в багах не разбирались.
Ведь компьютеры должны были быть идеальными логическими машинами. Поэтому, рассуждали тогда, они должны идеально работать. А если что-то пойдёт не так, то это, как говорил HAL, «относится на счёт ошибок человека». Или, иначе говоря, если люди будут достаточно умными и осторожными, компьютеры всегда будут «всё делать правильно».
Когда Алан Тьюринг писал свою теоретическую работу в 1936, чтобы показать возможность существования универсальных компьютеров, он практически написал программу для предполагаемой универсальной машины Тью
