[Перевод] Почему на ходу лучше думается
В рождественском выпуске журнала Vogue от 1969 года Владимир Набоков в интервью предлагал советы по преподаванию романа Джеймса Джойса «Улисс»: «Вместо увековечивания претенциозной бессмыслицы гомеровских и цветастых названий глав, инструктору нужно подготовить карту Дублина с обозначенными на ней маршрутами Блума и Стивена». Он и сам нарисовал очаровательную карту. Несколько десятилетий спустя профессор Бостонского колледжа, преподававший английский язык, и его коллеги создали Google-карту с пометками, отмечающими маршруты Стивена Дедала и Леопольда Блума шаг за шагом. Британское сообщество Вирджинии Вулф и студенты Технологического института Джорджии сходным образом реконструировали пути лондонских путешественников из романа «Миссис Дэллоуэй».
Эти карты подтверждают зависимость этих новелл от странной связи разума и ног. Писатели Джойс и Вулф запечатлевали быстрый поток сознания в бумаге и чернилах. Для этого их персонажи отправлялись гулять по городу. На ходу миссис Дэллоуэй не просто рассматривает окружающий её город. Она периодически окунается в споё прошлое, превращая Лондон в сильно текстурированный мысленный ландшафт, размышляя, «за что все это так любишь, так видишь и постоянно сочиняешь, городишь, ломаешь, ежесекундно строишь опять».
Со времён греческих перипатетиков многие писатели открыли в себе глубокую и интуитивную связь между ходьбой, размышлениями и письмом. «Как бесполезно писать сидя, если ты не жил стоя!» — писал в своём журнале Генри Торо. «Сдаётся мне, что как только мои ноги начинают двигаться, мои мысли начинают течь». Томас Декуинси подсчитал, что Уильям Вордсворт — чья поэзия наполнена прогулками по горам, лесам и вдоль дорог — прошёл за свою жизнь 290 000 км, то есть примерно 10,5 км ежедневно, начиная с пятилетнего возраста.
Что же такого есть в ходьбе, что связывает её с размышлениями и письмом? Ответ начинается с изменений в нашей химии. Когда мы гуляем, сердце бьётся быстрее, прогоняя больше крови и кислорода не только через мускулы, но и через все органы — включая мозг. Многие эксперименты показали, что во время или после физических занятий с даже небольшой нагрузкой люди лучше справляются с тестами на память и внимание. Регулярная ходьба помогает создавать новые связи между клетками мозга, предотвращает возрастную усушку мозговой ткани, увеличивает объём гиппокампа (участка мозга, отвечающего за память), и повышает уровни веществ, стимулирующих рост новых нейронов и передающих сообщения между ними.
То, как мы двигаем наши тела, меняет ход наших мыслей, и наоборот. Психологи, специализирующиеся на музыке для занятий, точно определили то, что многим и так знакомо: песни в быстром темпе мотивируют нас на быстрый бег, а чем быстрее мы движемся, тем более быстрые песни предпочитаем. Точно так же, когда водители слышат более громкую и быструю музыку, они бессознательно сильнее жмут на газ. Прогулки с предпочитаемой нами скоростью создают чёткую петлю обратной связи между ритмом нашего тела и состоянием нашего ума, которое мы не можем так легко ощутить, бегая в спортзале, ведя машину, при езде на велосипеде или при любом другом перемещении. Когда мы прогуливаемся, скорость шагов автоматически подстраивается под наши мысли, и мы специально идём более резво или замедляемся.
Поскольку нам не нужно уделять сознательных усилий для прогулок, наше внимание скитается свободно — и накладывает на окружающую действительность ряд изображений из нашего мысленного театра. Именно такое состояние сознания исследования связывают с инновационными идеями и озарениями. Недавно Мэриле Опеццо и Дэниел Шварц из Стэнфорда опубликовали первый набор исследований, напрямую изучающих влияние ходьбы на творческие способности. Идею провести такие исследования они придумали на ходу. «Мой куратор имеет привычку прогуливаться со своими студентами для проведения мозговых штурмов, — сказал Опеццо про Шварца. — И однажды нас посетила такая метаидея».
В четырёх экспериментах Опеццо и Шварц просили 176 студентов пройти несколько тестов на творческое мышление в то время, как те сидели, ходили по дорожке или прогуливались по кампусу. В одном из тестов волонтёрам необходимо было придумать нетипичные методы использования обычных объектов, к примеру, пуговицы или шины. В среднем на ходу студенты смогли придумать на 4–6 необычных методов использования объектов больше, чем сидя. В другом эксперименте волонтёрам нужно было обдумать метафору, такую, как «рождение бабочки из куколки» и придумать другую, эквивалентную метафору, типа «вылупление из яйца». На ходу с этим смогло справиться 95% студентов, а сидя — лишь 50%. Но при этом ходьба ухудшила показатели испытуемых в других тестах, в которых необходимо было найти понятие, объединяющее три заданных слова — к примеру, «творожный» для «пирог», «мусс» и «крем». Обеццо считает, что прогулки, отправляющие разум в плавание по морю наших мыслей, контрпродуктивно влияют на задачи, связанные с поиском чётких ответов: «Если вы ищете единственный правильный ответ на вопрос, вам не нужно, чтобы у вас появлялось множество разных идей».
Имеет значение и то, где мы гуляем. В исследовании под руководством Марка Бермана из Университета Южной Каролины студенты, бродившие по дендрарию, показывали лучшие результаты в тестах, чем те, кто гулял по городу. Небольшой набор исследований свидетельствует, что время, проведённое в зелёных пространствах — садах, парках, лесах — может вдохнуть жизнь в мысленные ресурсы, которые истощаются в рукотворных окружениях. Психологи знают, что внимание — ресурс ограниченный, и в течение дня он истощается. Многолюдный перекрёсток, заполненный пешеходами, машинами и рекламой, утомляет наше внимание. И наоборот, прогулки вдоль прудов в парке позволяют нашему разуму непринуждённо переходить от восприятия одного к другому, от водной ряби до шуршания камышей.
И всё же городские и пасторальные прогулки предлагают разуму уникальные преимущества. Прогулка по городу вызывает мгновенную стимуляцию — для разума предоставляется множество ощущений, с которыми можно поиграть. Но если мы устали от чрезмерной стимуляции, мы можем обратиться к природе. Вулф наслаждалась творческой энергией лондонских улиц, описывая их в дневнике как «нахождение на высочайшем гребне величайшей волны, в центре и в водовороте вещей». Но она полагалась также и на прогулки по холмам Саут-Даунс, «чтобы моему разуму было где развернуться». В молодости она часто уезжала на лето в Корнуолл, где любила «проводить дни в ходьбе в одиночестве» по сельской местности.
Возможно, наиболее сильно связь между ходьбой, размышлениями и письмом проявляет себя, когда мы закончили ходить и оказываемся обратно за столом. Там нам становится ясно, что письмо и прогулки очень похожи друг на друга, как физически, так и умственно. Когда мы выбираем путь по лесу или городу, наш мозг должен обозревать наше окружение, создавать ментальную карту мира, выбирать маршрут и преобразовывать его в набор шагов. Точно так же писательство заставляет мозг обозревать свой собственный ландшафт, строить путь по умственной местности и превращать этот путь в слова, управляя руками. Ходьба организует мир вокруг нас; писательство организует наши мысли. И карты, такие, которые рисовал Набоков, рекурсивны: это карты карт.
