[Перевод] Краткая история детектора лжи
Создать «лассо истины» в реальной жизни неожиданно сложно
Это правда: этот полиграф из 1960-х, выставляющийся в научном музее Лондона, был разработан не как детектор лжи, а как диагностическая машина и хирургический монитор
Когда Чудо-женщина ловко захватывает кого-либо своим золотым арканом, она может заставить его говорить истинную правду. Удобный инструмент для борьбы со сверхзлодеями. Если бы «лассо истины» было реальным, за ним бы, без сомнения, выстроилась бы очередь из полицейских детективов.
И действительно, большую часть прошлого века психологи, криминалисты, и другие тщетно искали идеальный детектор лжи. Некоторые думали, что нашли его в виде полиграфа. Полиграф, медицинское устройство для записи жизненно важных показателей пациента — пульса, давления, температуры, частоты дыхания — был разработан для того, чтобы помогать находить аномалии сердечного ритма и отслеживать состояние пациента во время хирургических операций.
Полиграф объединил в себе несколько инструментов. Одним из первых было устройство 1906 года, изобретённое британским кардиологом Джеймсом Макензи, измерявшее артериальный и венозный пульс, и строившее их график в виде непрерывной линии на бумаге. Компания Grass Instrument Co. из Массачусетса, изготовитель полиграфа с фото выше, также продавала оборудование для отслеживания ЭЭГ, эпилепсии и сна.
Переход от медицинского устройства к инструменту для допроса, как описывает его Кен Алдер в книге 2007 года «Детекторы лжи: история американской мании», получился довольно интересным. Учёные пытались связать жизненные показатели с эмоциями задолго до изобретения полиграфа. Ещё в 1858 году французский физиолог Этьен-Жюль Маре записывал изменения состояния человека в ответ на неприятные стресс-факторы, включая тошноту и резкие звуки. В 1890-х итальянский криминалист Чезаре Ломброзо использовал специальную перчатку для измерения давления подозреваемого во время допроса. Ломброзо считал, что преступники составляют отдельную низшую расу, и его перчатка была одним из способов подтверждения этого мнения.
В годы перед Первой мировой войной психолог из Гарварда Гуго Мюнстерберг использовал множество инструментов, включая полиграф, для записи и анализа субъективных ощущений. Мюнстерберг призывал к использованию этой машины в криминалистике, считая её беспристрастной и неоспоримой.
Уильям Марстон, будучи студентом, работал в лаборатории Мюнстерберга и увлёкся его идеями. Получив степень бакалавра в 1915 году, Марстон решил продолжать обучение в Гарварде, получая одновременно юридическое образование и докторскую степень по психологии, поскольку считал эти дисциплины смежными. Он изобрёл рукав для измерения систолического артериального давления, и вместе с женой, Элизабет Холлоуэй Марстон, использовал устройство для поиска связи между жизненными показателями и эмоциями. Он сообщал о 96% точности обнаружения лжецов на испытаниях своих студентов.
Первая мировая война стала подходящим временем для изучения искусства обмана. Роберт Йеркс, получивший докторскую степень по психологии в Гарварде, и занявшийся разработкой тестов интеллекта для американской армии, согласился спонсировать более тщательные эксперименты в рамках исследований Марстона под эгидой национального исследовательского совета США. В одном испытании на 20 задержанных в бостонском муниципальном суде Марстон заявил о 100% успешности в распознавании лжи. Однако столь высокие показатели вызвали подозрение у его начальства. Критики утверждали, что интерпретация результатов работы полиграфа больше похожа на искусство, чем на науку. К примеру, у многих людей повышается кровяное давление и пульс, когда они нервничают или испытывают стресс, что может повлиять на их реакцию на детекторе лжи. Может, они и врут, но может быть, им просто не нравится быть на допросе.
Марстон, как и Йеркс, был расистом. Он заявлял, что не может быть полностью уверенным в результатах работы с чернокожими, поскольку считал, что их разум примитивнее, чем у белых. Война закончилась прежде чем Марстон сумел убедить других психологов в достоверности полиграфа.
На другом конце страны, в Беркли, шт. Калифорния, начальник полиции превращал свой департамент в команду, действующую на основе науки и сбора данных. Август Волмер провёл централизировал управление и коммуникации, и обязал служащих общаться по радио. Он придумал систему записей с обширными перекрёстными ссылками для поиска отпечатков и типов преступлений. Он собирал статистику преступлений и оценивал эффективность полицейских методов. Он организовал внутреннюю программу обучения служащих, в которой преподаватели из университета вели курсы по доказательному законодательству, криминалистике и фотографированию мест преступления. В 1916 году Волмер нанял первого химика для работы в департаменте, а в 1919 году начал нанимать на полицейскую работу выпускников колледжей. Всех кандидатов он оценивал при помощи набора тестов на интеллект и психиатрических исследований.
На этом фоне Джон Августус Ларсон, начинающий полицейский и одновременно обладатель докторской по психологии, прочёл статью Марстона 1921 года «Психологические возможности в испытании на обман». Ларсон решил, что может улучшить технологию Марстона, и начал работать с добровольцами при помощи собственного устройства, «кардио-пневмо-психографа». Волмер дал Ларсону карт-бланш на испытание этого устройства в сотнях случаев.
Полицейский департамент Беркли в первой половине XX века прославился использованием технологий для борьбы с преступностью. Генри Уилкенс прошёл испытание на полиграфе, и в результате с него были сняты обвинения в убийстве жены.
Ларсон установил протокол вопросов с ответами типа «да/нет», которые допрашивающий должен был задавать неизменным тоном, чтобы найти базовый уровень показателей. Всем подозреваемым задавали один и тот же набор вопросов; ни один допрос не длился больше нескольких минут. Ларсон спрашивал согласия перед проведением тестов, хотя считал, что отказаться могут только виновные. В целом он проверил 861 подозреваемого в 313 делах, и подтвердил 80% своих результатов. Волмера это убедило, и он помогал рекламировать использование полиграфа через статьи в газетах.
Но, несмотря на активную поддержку со стороны полицейского департамента Беркли и растущее увлечение детектором лжи, суды США не торопились принимать показания полиграфа в качестве улик.
К примеру, в 1922 году Марстон выступил экспертом по делу Фрай против США. Подсудимого, Джеймса Альфонсо Фрая, арестовали за ограбление, а потом он признался в убийстве доктора Р.У. Брауна. Марстон считал, что его детектор лжи может подтвердить ложность признания, но ему так и не представилось этой возможности.
Председательствующий судья Уолтер Маккой не позволил Марстону выступить, заявив, что распознавание лжи не является «общеизвестным фактом». Апелляционный суд поддержал это решение, на немного другом основании: что эта область науки не является общепринятой в соответствующем научном сообществе. Этот прецедент стал известен под названием «стандарт Фрая» или теста на общепринятость, по которому суды принимают какие-либо новые научные тесты в качестве улик.
Чудо-женщина и лассо истины, созданные Уильямом Марстоном, одним из первых сторонников детектора лжи
Марстон, без сомнения, расстроился, и его, судя по всему, захватила идея безотказного детектора лжи. Позже он помогал создавать комиксы про «Чудо-женщину». Лассо истины этой героини оказалось более эффективным в деле поимки преступников и раскрытия их злодеяний, чем полиграф Марстона.
По сей день результаты полиграфа не признаются большинством судов. Спустя несколько десятилетий после дела Фрая Верховный суд США в деле США против Шеффера постановил, что обвиняемые в преступлениях не могут предоставлять результаты полиграфа в свою защиту, отметив, что «научное сообщество остаётся чрезвычайно сильно разделённым в вопросе надёжности полиграфа».
Однако это не мешает использовать полиграфы в уголовных расследованиях, по крайней мере, в США. Армия США, федеральное правительство и другие агентства активно используют полиграф, чтобы решить, подходит ли человек для работы и получения уровней доступа к секретам.
Тем временем технология распознавания лжи эволюционировала от отслеживания базовых жизненных показателей до слежения за мозговыми волнами. В 1980-х Питер Розенфельд, психолог из Северо-западного университета, разработал один из первых таких методов. Он использует особый тип волн мозга P300, которые испускаются через примерно 300 мс после распознавания определённого изображения. Идея теста P300 состояла в том, что подозреваемый, допустим, в краже, покажет характерную реакцию, когда увидит изображение украденного предмета, а невиновный такой реакции не даст. Один из главных недостатков метода — поиск изображения, связанного с преступлением, которое видел только преступник.
В 2002 году Дэниел Лэнглебен, профессор психиатрии из Пенсильванского университета начал использовать функциональную магнитно-резонансную томографию, или фМРТ, для получения снимков мозга в процессе того, как испытуемый говорил правду или неправду. Лэнглебен обнаружил, что мозг в среднем проявляет больше активности во время лжи, и предположил, что для большинства людей правда является естественной модальностью, что, как я считаю, свидетельствует в пользу человечества. Лэнглебен сообщил, что сумел правильно определить ложь или правду с 78% случаев.
Позднее к распознаванию лжи привлекли возможности искусственного интеллекта. Исследователи из Аризонского университета разработали автоматизированного виртуального агента для оценки правды в реальном времени [Automated Virtual Agent for Truth Assessments in Real-Time, AVATAR], для допроса человека при помощи видео. Система использует ИИ для оценки изменения в глазах, голосе, жестах и позы человека, говорящих в пользу возможного обмана. Согласно Fast Company и CNBC, министерство внутренней безопасности США испытывало AVATAR на границе, чтобы отсеивать людей для дальнейшей проверки, с уровнем успеха 60–75%. Точность людей, для сравнения, составляет 54–60%, по информации от разработчиков AVATAR.
Хотя результаты работы AVATAR и фМРТ могут показаться многообещающими, они также говорят о том, что машины нельзя считать непогрешимыми. Обе технологии сравнивают конкретные результаты с групповыми наборами данных. Как для любого алгоритма машинного обучения, набор данных должен быть разнообразным и репрезентативным для всего населения. Если у данных страдает качество или они не полны, или если алгоритм вырабатывает предубеждение, или если датчики, измеряющие психологический отклик допрашиваемого не работают, то это просто будет более технологичная версия научного расизма Марстона.
фМРТ и AVATAR бросают новые вызовы и так уже спорной истории технологий распознавания лжи. Годами психологи, детективы и правительства спорят об их достоверности. Существует, к примеру, профессиональная организация под названием «американская ассоциация полиграфа». Тем временем юристы, борцы за гражданские права и другие психологи порицают использование полиграфов. У их сторонников есть несгибаемая вера в превосходство данных и устройств перед человеческой интуицией. Противники видят так много альтернативных объяснений «положительных» результатов и такой запас свидетельств, что тесты на полиграфе кажутся не более надёжными, чем пустые догадки.
При этом полные сенсационализма статьи о преступлениях и голливудская драматизация реальности заставила общественность поверить в доказанность технологии полиграфа, и в то же время в противоречащий этому факт, что лучшие преступники могут подделывать результаты его работы.
Думаю, ближе всего подошёл к правде Кен Алдер, когда заметил, что по своей сути детектор лжи достигает успеха только тогда, когда проверяемый верит в его работоспособность.
