Стокгольмский импорт: 160 тысяч пластинок за пять лет
Интервью с владельцем самой большой в Санкт-Петербурге точки по продаже винила Романом Братищевым о торговле, покупателях и конкурентах.
Удельный рынок — максимально странное место. Здесь можно купить тибетский ритуальный нож, кофейную турку 19 века, пленочный фотоаппарат или винтажный чемодан, который явно пережил своего первого владельца. Встречаются и вовсе дикие экземпляры, например, однажды я видел, как женщина продавала коллекцию зубов. Публика: модники, коллекционеры, любители старины и просто те, кто хочет обзавестись чем-то редким.
Именно здесь находится самая большая в Санкт-Петербурге точка по продаже винила, которую в 2013 году открыл Роман Братищев. Картина впечатляющая: десятки метров прилавков и тысячи пластинок, привезенных из Швеции.
Недавно я писал про овощной бизнес Рашада на Удельной и увидел совершенно неожиданную позитивную реакцию, которая воодушевила меня на создание еще одной истории. Поэтому я предложил Роману рассказать о своем деле. Он коротко ответил: «Давайте в воскресенье, часа в два, у меня на работе».
Здесь, даже если у тебя есть миллион евро, ты не можешь сказать: «Давайте, везите мне товар».
Вы писали, что за три года продали 100 тысяч пластинок, а спустя год — еще 34 тысячи экземпляров. Как вышло, что вы начали этим заниматься?
Если точнее, всего около 160 тысяч пластинок — это за пять лет. До этого я занимался дизайнерской итальянской одеждой: ездили в Италию, там закупали, и продавали в Петербурге в своих магазинах. И где-то лет семь назад я понял, что это все бессмысленно: в такие сегменты рано или поздно заходят крупные игроки или сети, и просто выдавливают тебя. Поэтому надо было заниматься тем, чем сети не могут заниматься —, а это, на мой взгляд, могут быть только предметы коллекционирования.
Здесь, даже если у тебя есть миллион евро, ты не можешь сказать: «Давайте, везите мне товар», — ты должен лично поехать к поставщику и собственными руками отбирать каждый экземпляр. Учитывая то, что такая публика не любит физический труд, они туда просто не лезут.
Начиная с 1982 года, я занимался пластинками. Потом был долгий перерыв: в девяностых винил был никому не нужен. Позже спрос возник снова, а у меня уже был большой опыт в торговле и коммерции. Поэтому я решил снова этим заняться.
А почему здесь, на Уделке?
Проходимость огромная, стоимость аренды небольшая. А люди зачастую идут сюда просто «что-нибудь купить» — они даже сами иногда не знают, что именно. Когда я открывался, владельцы уже существующих магазинов относились к этой затее с некоторым снобизмом: «стоит себе на рынке, торгует».
Начинали-то мы постепенно: сначала два ящика, потом четыре, потом десять. Есть же объем необходимый, а есть достаточный — я всегда старался, чтобы у меня был достаточный. Сейчас у нас в ассортименте в среднем от 12 до 15 тысяч пластинок: все распределены по ценам и по жанрам.
Я думаю, разницу заметит почти любой. Нужны самые обычные человеческие уши и сравнительно бюджетная аппаратура.
Подписка на какую-нибудь «Яндекс.Музыку» стоит 150 рублей в месяц. Цена одной самой недорогой пластинки в два раза выше. У человека, который в руках винил не держал, вообще есть шанс понять того, кто регулярно приходит к вам?
Их уже объединяет самое главное: и один слушает, и второй. Чтобы понять разницу, нужно, наверное, просто послушать хорошую пластинку на нормальной системе. Для этого не нужно обладать каким-то уникальным слухом или вкусом — я думаю, разницу заметит почти любой. Нужны самые обычные человеческие уши и сравнительно бюджетная аппаратура: вертушка, усилитель и колонки. А потом, если понравится, весь комплект вполне можно собрать тысяч за 30–50. Не знаю, много это или мало.
На ваш взгляд, чаще это просто коллекционирование, или людям все-таки важно слышать на виниле что-то, чего не слышно на цифровых носителях?
Примерно 50 на 50. Для многих ценно не столько слышать звук, сколько обладать самой пластинкой. Это работает, как любое другое коллекционирование: марки, монеты и прочее.
Какой средний возраст вашего покупателя?
Я бы сказал, где-то 55. Но и людей, которым 35–45 лет, тоже немало. Приходят и те, кому по 20, причем за всякими группами вроде Jefferson Airplane — для меня это удивительно в какой-то степени. За эти пять лет молодежи стало явно побольше.
Ваш прогноз: со временем спрос будет на таком же уровне или пойдет на спад с развитием технологий и музыкальных сервисов?
Технологии здесь ни при чем, наверное. Винил переживал и более тяжёлые времена: когда появились первые CD, люди пачками избавлялись от своих коллекций — все это оказывалось в гаражах или на помойках. В 1992–1993 годах многие заводы практически прекратили производство. Самое забавное, что экземпляры, выпущенные в те годы, сейчас самые дорогие, потому что тиражи были маленькими.
Году в 2006 на Западе уже стало понятно, что тренд идет вверх: люди стали заново строить заводы, которые десять лет назад были бы никому не нужны. А до России этот подъем дошел году в 2012 — как раз перед кризисом. И спрос, не успев набрать темпы, снова снизился на несколько лет. Сейчас понемногу растет.
То, что ты самый крупный, не значит, что ты лучший.
Вы, насколько я понял, все будни проводите в Швеции. Как проходит ваша неделя с понедельника по пятницу?
Мы все-таки не с понедельника по пятницу там. Как правило, уезжаем на три дня. Едем на машине до Хельсинки, заезжаем на паром и вместе с машиной плывем до Стокгольма. Там общаемся с поставщиками и закупаем коллекции. Потом обратно, тем же путем.
Когда возвращаемся, дел тоже много: каждую пластинку нужно подготовить к продаже, протереть, упаковать в прозрачный конверт, сделать ценник, указать стоимость и производителя. Это невидимая работа, но она самая тяжелая. Продажи — только по выходным.
Расскажите о конкурентах. Кто-нибудь из Санкт-Петербурга, Москвы или из других городов занимается чем-то сопоставимым по товарообороту?
В Петербурге конкуренты есть, но у нас с ними разный подход. Я ориентируюсь на объем и оборот. Они — на «длинные» розничные продажи с более высокой наценкой. У меня характер другой, я не буду сидеть молиться на одну пластинку: мне лучше с пяти получить ту же прибыль, чем одну мусолить несколько лет, пока ее не купят. У меня просто терпения не хватит.
В Москве есть очень большие игроки, «Звуковой барьер», например. Но в тройку по России мы точно входим. Если говорить про Петербурге, мы однозначно крупнее всех: и по обороту, и по объему продаж, и по ассортименту. Но то, что ты самый крупный, не значит, что ты лучший. Поэтому ведем постоянную работу с ассортиментом и качеством.
У вас под открытым небом ряды с тысячами пластинок. Тут ни охраны, ни полиции. Как боретесь с кражами?
Где есть торговля, там есть воровство. Моя задача — вылавливать и жестко пресекать. Мы сами себе полиция. Если поймали вора — «накатили в тыкву», это обычно резко сокращает количество желающих что-то украсть.
Самая странная пластинка, которая вам встречалась?
У меня была пластинка, на которой запись длилась 37 секунд. Причем это были просто какие-то дикие крики и вопли. И представь — люди заморочились, записали это и издали.
Была мысль открыть на базе существующего бизнеса интернет-магазин?
Нет. Иначе получится так, что у меня будет точечный выбор, я буду подолгу заниматься каждой отдельно взятой пластинкой и превращусь в обычный интернет-магазин.
А мы должны отличаться. Да, у нас бывает холодно, у нас не очень удобно: нужно что-то самому искать. Но зато у нас дешевле, потому что нет никаких лишних затрат. И ассортимент шире. Мне ведь важно, чтобы люди могли не просто какую-то сумму здесь оставить, но и найти для себя что-то новое за адекватные деньги.
© vc.ru
