«Это не просто приятное занятие, мы зарабатываем деньги» — Организаторы научного стэндапа Science Slam о монетизации проекта, работе с учёными и российской аудитории02.12.2016 18:40

Science Slam — это международный проект, который занимается популяризацией науки. Формат мероприятия заключается в том, что несколько учёных со сцены клубов или баров рассказывают зрителям о своих исследованиях в форме стэндапа. Каждому учёному выделено ограниченное количество времени — например, 10 минут. После выступлений зрители аплодисментами выбирают победителя.

Сама идея появилась в Германии, а в отдельное мероприятие Science Slam превратил немецкий энтузиаст Грегор Бюнинг. В Москве и Санкт-Петербурге развитием Science Slam с 2013 года занимается компания «Бумага Медиа». Первый Science Slam от «Бумаги» прошёл в Санкт-Петербурге, а затем мероприятия стали проводить и в других городах. В общей сложности к концу 2016 года под руководством «Бумаги» прошло более 25 мероприятий.

Редакция vc.ru побеседовала с создателем и главным редактором издания «Бумага» Кириллом Артёменко и директором отдела мероприятий «Бумага Медиа» Михаилом Тупикиным о появлении проекта, отборе и подготовке спикеров, подборе площадки, монетизации проекта и его перспективах.

Есть какие-то различия между российским Science Slam и зарубежным? Вы ушли как-то в сторону?

Михаил Тупикин: Различия были с самого начала, потому что в Германии слэм более «КВНообразный». Он в первую очередь рассчитан на то, что люди должны веселиться и смеяться. Ну и ещё заодно и про науку узнают, наверное.

У нас обратный подход: самое главное, чтобы учёные говорили понятно и интересно, а уже потом это может быть весело, с шутками, прибаутками, песнями и так далее. Вот это первое отличие.

Второе отличие появилось в этом году. Это наша всероссийская ассоциация. В Германии, как я помню, её нет. То есть там все города делают разные слэмы по-разному. Мы, в свою очередь, создали ассоциацию, которая действует сейчас по всей России. В двадцати городах, от Москвы и Санкт-Петербурга до Владивостока и Хабаровска.

И мы пытаемся делать что-то социальное совместно, как движение. Не как отдельные организаторы, которые могут делать кому что заблагорассудится, а что-то более целостное, на одном уровне качества. Мы также пытаемся делать что-то совместное в плане всероссийских мероприятий, сотрудничаем с Германией и так далее.

Кирилл Артёменко: Тут важно уточнить, что ассоциация — это не только мы, «Бумага», а организаторы слэмов. Мы хоть и были первые, кто начал делать городской слэм регулярно, и на первых порах помогали некоторым другим городским организаторам, это уже давно стало движением, которое благодаря ассоциации будет развиваться более системно, и мы в числе прочих организаторов просто занимаемся своими городскими слэмами — в Санкт-Петербурге и Москве.

То есть это такое совместное мероприятие, не то, что вы продаёте бренд по франшизе, а другие покупают.

Кирилл Артёменко: Да. У нас когда-то была идея заняться развитием франшизы. Но, с одной стороны, это было бы не очень этично по отношению к немецким коллегам: потому что идея слэма принадлежит им.

С другой стороны, это было не очень перспективно в смысле денег. Организаторы слэмов — это либо молодые команды вроде нашей, либо молодые ученые, многие из которых сами были слэмерами. Это не кофейня за два миллиона рублей. Это, как правило, люди, у которых нет денег и они учатся зарабатывать на интеллектуальном продукте.

Почему в России вы решили делать не что-то юмористическое, как немецкие коллеги, а нечто более научное?

Михаил Тупикин: Весёлых мероприятий по всей России очень много. Но когда мы начинали, мероприятий по популяризации науки не было совсем. Можно было зайти на «Теории и Практики» петербургские и увидеть, что в городе не происходит почти ничего, а то, что происходит, происходит в отдельных вузах. Чтобы туда попасть, нужно иметь паспорт, нужно самому выяснить, что там выступает хороший спикер.

Нам хотелось делать что-то такое, что полезно с точки зрения общества. Когда мы не просто веселим людей, а пытаемся рассказывать им про науку, причём про науку, которую делают российские учёные. Мы специально подбираем людей, которые практикуют, которые проводят исследования сами и рассказывают только про них. Это осмысленно, мне кажется.

Какова сейчас аудитория Science Slam, кто ходит на эти мероприятия? У вас есть какая-то статистика, может быть?

Михаил Тупикин: Да, у нас есть довольно подробная демография. В Санкт-Петербурге ходят люди 18−25 лет. Они либо учатся в университете, либо закончили вуз. И им интересна наука. Они, скорее всего, связаны с технологиями или чем-то таким. Они понимают, что это будет интересно, но не готовы тратить много времени на то, чтобы прочитать сотни страниц, чтобы узнать о каком-то отдельном открытии. Им интересно, чтобы эксперты кратко и достоверно рассказывали о том, что происходит прямо сейчас.

В Москве более солидная публика. Наверное, 23−30 лет. Это уже люди, которые точно закончили вузы, сотрудники каких-то больших компаний вроде «Яндекса», Mail.Ru Group, Yota, — компаний, связанных с инновациями. Им интересно развиваться в этой области. Поэтому они ходят на наши мероприятия.

Кирилл Артёменко: Мне очень нравится смотреть на различия публики в Санкт-Петербурге и Москве. Например, у нас изначально была уверенность, что нужно делать максимально демократичную категорию билетов — без градации. В Петербурге стоимость билетов варьируется в зависимости от близости к дате мероприятия. Сначала дешевле, потом дорожает, но это один и тот же билет. У вас есть возможность сесть на свободное место, а если вы приходите позже и все места заняты, то можете постоять.

А в Москве мы уже после второго слэма получили ряд вполне конкретных запросов: кто-то готов платить за билет в VIP-зону больше 1000 рублей, но чтобы ему было точно место, было все видно. И это был прямо массовый запрос, поэтому в Москве мы сделали несколько категорий билетов по разной цене. Это уже говорит немного больше о запросах аудитории в разных городах.

Какие темы больше всего интересны российской аудитории?

Михаил Тупикин: Побеждают у нас чаще всего биологи и физики. Потому что физики умеют объяснять самые сложные вещи, которые можно представить, вплоть до фундаментальных, и людям это нравится. Всем кажется, что физика это что-то чудовищное, непроницаемое. И тут за 10 минут тебе какую-то её часть объясняют. Интересно и так, что хочется это слушать.

Биологи интересны потому, что людей очень интересует их самочувствие. Биология может объяснить вещи которые касаются каждого. Астрономия, например, явно не касается каждого из нас. Но мы все биологические существа, и всем интересно узнать как мы работаем, почему болеем, что такое жизнь.

Кирилл Артёменко: Часто побеждают люди с темами, которые связаны с личными историями.

Михаил Тупикин: Например, в декабре 2014 года выступала девочка, которая работала с кардиостимуляторами. История была в том, что её дедушка поставил себе кардиостимулятор, она пришла к нему в больницу и поймала этот кардиостимулятор по Bluetooth. То есть смогла к нему подключиться через телефон и взломать его.

Оказалось, что большинство таких медицинских устройств никак не шифруют сигнал, и если им нужно получить откуда-то внешний сигнал, то они просто подключаются по Bluetooth без пароля. Можно подключиться к инсулиновой помпе и накачать человека инсулином, и он даже об этом не узнает.

Она провела своё исследование и пыталась разработать такую систему, которую можно было бы вводить в медицинские аппараты, устройства, от которых реально зависит жизнь. То есть одно дело, когда взломали телефон и потерялись фотографии, а другое дело, когда взломали устройство, которое находится прямо в сердце человека. И она об этом рассказывала и победила.

Кирилл Артёменко: Ну да, эта история тронула зрителей. Интересно, когда речь находится в каком-то таком нарративе. Это драма.

Расскажите, как вы отбирали слэмеров для самого первого вашего мероприятия, и как изменился процесс набора слэмеров сейчас.

Михаил Тупикин: Для первого мероприятия мы просто спрашивали знакомых. Кто из них ученый, кого могут посоветовать и так далее. Мы не могли сделать общий клич, потому что сам формат был непонятен, не было понятно, на что мы приглашаем людей и зачем вообще учёным выступать в баре. У всех нас были знакомые из СПбГУ и других вузов, мы договорились с ними и нашли первых пять человек.

Сейчас у нас довольно большая аудитория. Как в онлайне, так и в офлайне. У нас уже прошло около 25 мероприятий. На каждом было по пять выступающих. То есть выступало около 150 ученых. Мы можем спросить у них — и если каждый пятый посоветует хотя бы одного, то вот, у нас появилось ещё 25 человек.

Но и страницы в соцсетях у нас есть, и есть довольно сильное ядро аудитории, которая ходит к нам, интересуется. Они готовы советовать нас другим людям, которые могли бы у нас выступить.

То есть человек может просто написать вам, условно, на почту и сказать, что хочет о чём-то рассказать — и вы прочитаете и рассмотрите его кандидатуру.

Михаил Тупикин: Да, вот мы как раз за три недели или за месяц открываем набор заявок. Любой желающий может нам написать, но он проходит через несколько этапов отбора. Мы смотрим, что он ученый, что его исследование опубликовано, что он обладает хотя бы минимальным навыком публичных выступлений, — и потом отбираем пять человек. С ними мы потом занимаемся тренингами, чтобы ввести их в формат слэма.

Кирилл Артёменко: Надо сказать, что это как раз и была одна из задач ассоциации — очень чётко и подробно сформулировать все формальные правила, которые регламентируют слэм. Это и отбор ученых, и шоу, и так далее. И таким образом исключить попадание в программу тренеров по йоге, специалистов по личностному росту и бизнес-пикаперов.

Один из критериев отбора — академическая репутация. Должны быть либо публикации в научных журналах, либо ученая степень, либо рекомендации от людей, в чьей репутации мы не сомневаемся.

Как проходят тренинги перед выступлением?

Михаил Тупикин: У нас есть методология, которую мы разработали, — специально для подготовки учёных. Она отличается от таких подходов бизнес-тренеров. Тут проблема в том, что существует много репутационных тренингов, нацеленных на то, чтобы человек мог продать себя, свое изобретение или бизнес. Максимально просто и быстро.

А проблема с наукой в том, что просто и быстро это сложно сделать. Потому что обычно за исследованием стоит 5−7 лет работы. Скорее всего, даже не одного человека. Поэтому мы разработали систему, которая позволяет за 10 минут об этом рассказать. С ней мы знакомим всех спикеров индивидуально.

Мы делаем акцент на том, что мы в первую очередь готовим выступление, то есть у нас есть очень строгий формат. Во-вторых, мы пытаемся прокачать человека. В этом тоже есть ценность — учёные учатся говорить и рассказывать о своих изобретениях так, чтобы люди их понимали.

Когда человек выступает и 200 человек в зале слушает, то он понимает, что он не фигнёй занимается, что его работа важна, и даже люди, которые в этом не разбираются, понимают важность его работы. И чем больше учёные об этом рассказывают, тем наше общество становится лучше, я думаю.

Как вы подбираете под мероприятия площадки?

Михаил Тупикин: В Петербурге мы как-то традиционно работаем с клубом А2. Мы очень хорошо знаем их команду, они тоже с нами сработались. И это тот самый размер, на который можно рассчитывать. То есть здесь, конечно, не Ледовый дворец, но боюсь, что ученые ещё не готовы вещать на такую большую аудиторию.

Кирилл Артёменко: И по цене что-то дороговато.

Михаил Тупикин: В Москве это YotaSpace. Во-первых, потому что мы сотрудничаем с Yota, они нам помогли с этой площадкой. И, во-вторых, это тоже такое пропорциональное место. Оно больше, чем А2, но и Москва больше, там больше спрос, больше людей ходит. В первую очередь при подборе площадки мы учитываем эти два критерия: соответствие масштабам предприятия и надежность и качество работы людей.

В первый раз сложностей с поиском площадки не возникло? Всё-таки формат не очень понятный людям был.

Кирилл Артёменко: Вот первый раз мы делали в клубе «Мод» в Петербурге. Когда мы пришли туда в воскресенье, там было утро после субботней вечеринки. И ничего не было убрано. Довольно скверно пахло и в целом было неприятно, а ещё сложно было представить, чтобы туда пришли какие-то приличные люди.

В конечном счёте всё прошло хорошо, потому что пришло очень много народу — стояла огромная очередь. Но мы переехали через одно мероприятие, потому что площадка была маловата, с одной стороны, а с другой — мы не знали, что мы организовывали. Например, там не везде можно было поставить стулья. А когда мы устраивали слэм, то понимали, что к нам могут прийти пожилые люди. Нужно, чтобы всем было комфортно.

Сколько сейчас человек делают мероприятия?

Кирилл Артёменко: В основном — трое. Миша — руководитель проекта, Катя Юшкевич — менеджер проекта. И есть еще ребята, которые посвящают проекту не всё своё время. Допустим, есть тренер, с которым мы работаем. Есть стажёры.

Как вы продвигаете мероприятия?

Михаил Тупикин: Акцент мы делаем на социальные сети и на нашу лояльную аудиторию. Вторая часть — это, наверное, работа с медиа. Те городские издания про науку и технологии, аудитории которых это будет интересно.

А в третьих, мы экспериментируем с разными платными каналами, которые появляются сейчас в невообразимом количестве. От закупки таргетированной рекламы и заканчивая Telegram-каналами.

Но это скорее вишенки на торте. Я пока не уверен, что на такие мероприятия, которые не собирают 10 тысяч человек, какая-то массовая реклама работает. В первую очередь нужно работать со своей аудиторией. И понимать, зачем люди ходят. Что им нравится, что не нравится. Социальные сети в этом плане, конечно, первичны.

Получается ли что-то зарабатывать на этих мероприятиях?

Кирилл Артёменко: Да, естественно. Мы работаем со спонсорами, партнёрами, придумываем разные вещи, в зависимости от того, что вызвало интерес. И продаём билеты. Это такая двойная модель.

Зарабатывать получается. Мы никогда не воспринимали Science Slam как просто приятное занятие, это коммерческий проект. Это, безусловно, приятное занятие, но мы бы не стали это делать только по этой причине. У нас тогда не было бы денег — просто приятные дела.

Можете раскрыть конкретные показатели, способы монетизации?

Кирилл Артёменко: Можем. Например, мы продаём спонсорские пакеты. В Петербурге стоимость генерального спонсорского пакета — около 300 тысяч рублей, в Москве — 400–500 тысяч рублей. Есть возможность стать партнером Science Slam за меньшие деньги — в этом случае мы интегрируем бренд спонсора через отдельный конкурс, промоакцию, потенциально интересную нашим гостям. Всё зависит от того, сколько спонсорских пакетов мы смогли продать. Нам непросто продавать в Москве, потому что мы живём в Петербурге.

Плюс билеты. Средняя стоимость билета у нас в Москве — 600−800 рублей. В Петербурге — 400–500 рублей. Мы ориентируемся на какую-то психологически доступную сумму для того, чтобы провести вечер — как, например, сходить в кино. При этом выручки от продажи билетов едва хватает на то, чтобы покрыть расходы на организацию слэма.

И ещё есть продукты, которые мы продаём компаниям. Это, например, городские слэмы, которые проводятся не в клубе, а допустим в ТРК или в конференц-зале. В Москве мы проводили такое мероприятие для Intel. Как правило, такие слэмы бесплатные для зрителей, а партнёры либо компенсируют расходы — либо мы делим полученную выручку с билета. Ну или мы придумываем модель, которая устраивает всех.

Сколько спонсорских пакетов вы продаёте на мероприятие?

Кирилл Артёменко: Два-три — примерно так. Объём аудитории не такой большой, это не фестиваль «ВКонтакте». У нас бывали случаи, когда мы проводили слэм с одним титульным спонсором. Бывало, что с тремя-четырьмя небольшими компаниями, которые предпочитали интеграции генеральному спонсорству. Бывали удачные слэмы, где несколько спонсоров, но мне кажется, больше четырёх брендов ни разу не было.

Тут еще очень важный момент: дело даже не столько в сложности продажи пакетов, сколько в обязательствах перед публикой. В Петербурге приходит 600 человек, в Москве — до тысячи. Если представить, что там, не знаю, висит 20 брендов, и про каждый нужно что-то сказать, получается безумие. И даже если бы у нас была возможность физически продаваться гораздо больше, мы бы так не стали делать.

Михаил Тупикин: Не говоря о том, что для компаний ценность как раз заключается в том, что они должны быть заметны. Это такая вещь, которая и нам интересна, и им. С каждой компанией мы пытаемся работать отдельно. Пытаемся не просто сказать, что компания классная, но и рассказать о ней зрителям. Мы не продаём места спикеров, но рассказать о себе до или во время мероприятия можно, и от этого выигрывают все.

Расскажите, какие у вас планы по развитию проекта.

Михаил Тупикин: Мы не просто так создали ассоциацию: сейчас стоит вопрос создания структуры, потому что в определённых аспектах мы упёрлись в потолок. Например, нам тяжело собрать «Олимпийский». И не потому, что мы не сможем это прорекламировать, это просто не те пропорции, на которые можно рассчитывать. Можно, конечно, сделать фестиваль, где там будут разные вещи, с разной мотивацией приходить, но пока мы продолжаем продвигать науку и учёных, людей, которые занимаются важными вещами.

Поэтому в первую очередь мы начинаем сейчас сотрудничать с разными партнёрами, например, с вузами, институтами развития. С теми организациями, которые заинтересованы в этом в долгосрочной перспективе. Для вузов очень ценно, если у них есть «говорящие» ученые, которые что-то рассказывают людям.

Второе: формат городского мероприятия, где взрослые ученые рассказывают о чём-то взрослым людям — это, конечно, хорошо. Но есть и другие аудитории, которые мы еще не покрыли — например это дети. Занятия с ними имеют смысл.

Вообще, надо бы, чтобы им понятно и интересно рассказывали про науку в школе. И может быть, их жизнь по-другому сложится. Но нам рассказывали как рассказывали. Особенно на уроках биологии, химии и физики. Сейчас мы планируем развивать направление с детьми, вовлекать более молодую аудиторию. И делать мероприятия, где учёные будут рассказывать детям, чем они занимаются, стоит ли этим заниматься, в каком виде и так далее.

Вы уже думали как-то более конкретно о детских мероприятиях, допустим, где их проводить? Как отбирать для них спикеров?

Михаил Тупикин: На самом деле у нас уже начались эти мероприятия. Их ещё пока не было в Санкт-Петербурге, но в ряде городов они уже прошли. Формат называется Science Slam Kids. И на самом деле отличия в отборе спикеров и подготовке не очень большие. Если человек объясняет что-то взрослому, то чтобы объяснить это ребенку, ему нужно просто дополнительное занятие. То есть это не качественно новая аудитория.

Мы знаем, что дети — совсем не глупые люди. Просто к ним нужен особый подход, который вполне можно докрутить. Пока это эксперимент. Мы смотрим, что должно происходить, зачем об этом рассказывать детям. Тут можно строить много гипотез, но мы скорее лучше проверим что-то и посмотрим, что из этого сработает.

Расскажите напоследок, какую обратную связь вы получаете от зрителей и вдохновляют ли их выступления на какие-то исследования.

Михаил Тупикин: Зрители пишут, что понравилось, что не понравилось. Я не могу сказать, чтобы мы круто изменили чью-то жизнь. Никто не писал нам, что бросает всё и идет заниматься квантовой физикой. Да, наверное, и не стоит.

Скорее мы в этом плане работаем на учёных. Это, мне кажется, очень сильно меняет их отношение к работе. Я помню историю, когда у нас выступал сотрудник из МГУ, который занимается лет 15 уже, наверное, своим исследованием. И после слэма, когда он пришёл в аудиторию вести занятия, студенты стоя аплодировали. Им очень понравилось, как это выглядит со стороны. Что он наконец-то не просто прочёл лекцию, а рассказал про то, что ему важно, и почему он этим занимается вот уже 15 лет. Он тогда действительно убедился в том, что его работа кому-то важна.